Вячеслав Шалыгин - Грозовой фронт
Казалось бы неудержимого Сухова вдруг крепко схватили десятки рук. Бойцы «Судного дня» мгновенно разоружили лейтенанта, бросили его на пол и начали тупо пинать. Совсем как вчера это делал с «тем Апостолом» сам Сухов. Павел несколько раз порывался подняться, но голова страшно кружилась, и он едва мог сообразить, где верх, а где низ. Но это оказалось ещё не самым худшим, что довелось испытать Сухову. Гораздо хуже стало, когда с Павла слетел шлем. Сухову тут же расквасили нос, рассекли бровь и сломали пару зубов. Глаза Павлу залила кровь, и он вообще перестал ориентироваться в пространстве. Всё, что ему оставалось, это полагаться на слух, но за гомоном, топотом и сопением разъярённой толпы он не слышал почти ничего. Даже звуки ударов лейтенант воспринимал сразу внутренним ухом. То есть слышал не звуки, а отзвуки, которые оставались в «оперативной памяти» после того, как ботинки, кулаки или приклады глухо (а иногда и с хрустом) врезались в тело.
— Хватит, — прозвучал вдруг властный голос Апостола.
— Он ещё не вырубился, — зло проронил кто-то.
— Не имеет значения.
«А вот это ты видел?! — Сухов соединил два движения в одно: правым рукавом утёр лицо и одновременно выхватил из левого рукава финку. — Получи!»
Павел попытался прыгнуть прямо из партера в сторону Апостола, но тело почему-то не послушалось. Оно почти полностью онемело от побоев. Всё, на что хватило лейтенанта, так это на жалкую попытку добраться до Апостола ползком. Но и тут ничего не вышло. Вопреки законам жанра, никакой «схватки гигантов» не получилось. Сухов растянулся на холодном полу, вытянув руку с ножом в сторону лидера «СД».
Боковым зрением Павел увидел, что вокруг него смыкается толпа, а затем почувствовал, как на запястье руки, сжимающей финку, наступает тяжёлый ботинок. Сухов перевел мутнеющий взгляд и увидел, что нож у него отнимает Кабанов. А затем Сухов увидел Чеха. Сержант быстро подошел и от души врезал Сухову в лоб прикладом «карташа».
На этом диверсионная вылазка лейтенанта Сухова и завершилась…
…Хотя, нет. Диверсионная вылазка лишь прервалась. Чех не убил Сухова, а потому некоторое время спустя Павел очнулся всё в том же бункере, разве что не в главном его зале, а в одной из множества комнат. Вернее — казематов.
Вернул Сухова к жизни комплекс реанимационных мероприятий, показанный в любом крутом боевике. Привязанного к стулу Сухова сначала облили холодной водой, затем сунули ему под нос нашатырь, а потом (правда, без тягостной паузы и зловещих предисловий, как бывает в кино) приставили ему к шее пневматический инъектор и впрыснули какую-то дрянь. Видимо, особо мощный стимулятор.
Ровно через минуту Сухов уже сидел бодрый, почти адекватный и снова полный решимости доказать злодейке «петле», что способен пройти любые испытания второго уровня.
«Всего-то второго! Тьфу и растереть! Давай сразу третий, не жмоться!»
Сухов подозревал, что эйфория и боевой настрой вызваны стимулятором, а на самом деле, даже если его развяжут, он не сможет и шага ступить. Броня броней, но бока намяли ему изрядно. Однако, как было и прежде, он полагался на своё знание ма-аленького секрета: «петля» есть «петля», всё вокруг нереально, следовательно, подчиняется не законам природы, а программе. Не телу, а разуму, если упрощать. Значит, что? Правильно! Значит, если Сухов правильно настроится, он вернёт себе нормальную физическую форму и безо всякой перезагрузки. То есть не завтра утром, а прямо сегодня. Прямо сейчас! Надо только найти в себе силы и сосредоточиться на мысли, что вокруг не реальность, а проклятая «петля».
— Очнулся? — пробасил Апостол, появляясь в камере.
— В норме, — заверил командира Чех.
За «процедуры» здесь отвечал именно он.
— Что это за фрукт?
— А-а, — с явным пренебрежением в голосе протянул Чех. — Лейтенант Сухов. Пятой отдельной командовал. Я служил у него в роте года полтора назад.
— Кабанов, ко мне, — Апостол подошёл к Сухову и с интересом уставился на лейтенанта.
— Слушаю, — рядом с лидером «СД» возник Витёк.
— Знаком с ним? — Апостол взглядом указал на Павла.
— Так точно. Это Павел Сухов. Только я не уверен…
— В чем? — Апостол вопросительно уставился на Кабанова.
— Он пропал в начале марта. Его роту чугунки в Припяти почти всю положили. Семеро выжили, а он пропал без вести. А сегодня на моих бойцов вышел. Они его и привели.
— Прямо сюда? — Апостол нахмурился.
— Нет, в штабе заперли. Как он сюда проник, сам не пойму. Хотел бойцов спросить, а их нет нигде. Сухов, где Гога и Карась?
— С чугунками… воюют, — шепелявя и запинаясь, ответил Сухов. — Наверху.
— Пятая рота, значит, — Апостол смерил Сухова задумчивым взглядом. — А работал, как спец. Где тебя так выдрессировали?
— В п… е, — Сухов поперхнулся смешанной с кровью слюной, поэтому слово «петле» вышло у него похожим на ругательство.
За это самое ругательство его и принял в первую очередь Чех. Он коротко замахнулся и засветил Сухову кулаком в лоб. У Павла в глазах сверкнула россыпь крупных жёлтых искр.
— Чех, отставить, — негромко, но строго сказал Апостол. — Я говорю, ты не встревай.
— Виноват, — Чех ухмыльнулся и сделал пару шагов назад.
— Кто тебя подослал? — Апостол снова уставился на Сухова. Не мигая и холодно, как ледяной истукан. — Контрразведка? Они знают об этом бункере?
«Так я тебе и сказал! — подумал Сухов. — Хоть в отбивную меня превращай, хоть в фарш, ничего не скажу!»
— Паша, не будь бараном, — негромко проронил Витёк. — Скажи, и…
— Оставим тебя здесь, — пообещал Апостол. — Если сумеешь выбраться, твоё счастье. Нет, значит, не судьба.
— Заманчивое… предложение, — Сухов усмехнулся. — Ты ведь знаешь, что выберусь и завтра всё повторится.
— Я сказал «если сумеешь выбраться».
— Хватит ломать комедию, Апостол, — Сухов, как сумел, изобразил ухмылку. — Эти фантомы не в курсе, но мы-то с тобой точно знаем, что застряли в пространственно-временной петле. Признаю, сегодня ты победил, но завтра я обязательно отыграюсь. И ты знаешь это не хуже меня.
— Чех, ты перестарался, — шепнул Кабанов. — Полегче не мог ударить? Видишь, поехала крыша у человека.
— Ударил нормально, — так же негромко возразил Чех. — Как научили. Это его от стимулятора так прёт.
— Я не понимаю, о чём ты говоришь, лейтенант Сухов, — сказал Апостол. — Даю тебе последний шанс. Ты говоришь, кто тебя послал, как ты нашел мой бункер и когда сюда прилетят твои дружки. Тогда я развязываю тебя и оставляю здесь. Если нет, я всё равно выбью из тебя признание, а затем расстреляю.
— Ой, как страшно, — Сухов вдруг хрипло рассмеялся. — Ещё скажи, что используешь меня в качестве оболочки для твоего фугаса! А помнишь, как вышло вчера? Помнишь, как ты сам стал «оболочкой»? Каково это засунуть себе в брюхо ядерную бомбу? Кем ты себя почувствовал, человеком-торпедой? Всемогущим «нуклеар-меном»?
— Опять матюгается, сучий глаз, — Чех сделал шаг вперёд, но его придержал Кабанов.
— Да, случай клинический, — Апостол взглянул на Чеха. — Но времени на лечение у нас нет. Чех, доставай иглу.
— Один момент, — Чех метнулся к инструментальному столику и откинул простынку.
Под простынкой скрывались не хирургические инструменты, как опасался Сухов, а нечто похуже: компактный аппарат издалека напоминающий походный кардиограф, но всего с одним электродом. А точнее, не с электродом, а с толстой иглой, просвет которой заполняла специальная электронная начинка. Соединял иглу с аппаратом древний, но надёжный оптико-волоконный провод. Сухов слабо разбирался в аппаратуре для ведения «специальных допросов», но догадался, что это и есть грозная машинка для «прямого подключения»: опасной процедуры считывания всей информации со вживлённого компьютерного импланта. Этой варварской процедурой традиционно пугали всех пленников во всех застенках Зоны.
— Паша, ёшкин кот, — испуганно прошептал Кабанов, — колись! Ты что, не понимаешь, что сейчас с тобой сделают? Это же «прямое подключение»! Толстой иглой прямо в мозг! После него ты или труп, или паралитик в лучшем случае!
— Плевал я на это подключение, — спокойно ответил Сухов. — Ничего мне от него не будет. И никакой информации вы не получите. Только время зря потратите. Сматывайтесь лучше. Что-то шумно стало наверху, никак биомехи в ваш бункер вломились.
Будто бы подтверждая версию Сухова, где-то высоко над головой солидно громыхнуло и с потолка посыпалась пыль. А секундой позже в камеру заглянул встревоженный боец. Он вопросительно взглянул на Кабанова, а затем на Апостола.
— Что? — раздражённо проронил лидер «СД».
— Верхний уровень сдали. Чугунки к балконам прорвались. Не удержим!
— Отходите и сразу на борта, — коротко приказал Апостол. — Охране ждать!
