Алексей Доронин - Утро новой эры(Черный день 3)
- Этот Даниэлян особенно, - продолжала девушка. - Что с ними делать, не знаю.
Надо же, почти его тезка, подумал Саша.
- Обратиться к гуманистической педагогике Макаренко, - предположил он. - Или пороть на конюшне.
- Тоже иногда думаю, что без телесных наказаний не обойдешься, - кивнула Настя. - Утром, когда поднималась, на лестнице пахло жжеными тряпками. Коноплю курили. Но чисто по-человечески их жалко. Тех, кто помладше, почти всех разобрали, взяли опекунство. Люди, лишившиеся своих детей. А этих кто возьмет? Вот и болтаются, как раньше детдомовцы. Хорошо хоть учат, а не записали гуртом в трудовой отряд. Жалко...
Она нравилась Александру все больше и больше. Ему давно никого жалко не было. Хотя он в последние месяцы не лингвистическими штудиями занимался. Узнал, и как хрипит человек, если ему перерезать глотку горлышком от бутылки, и что происходит, если выстрелить в него в упор из двустволки. Поэтому и завидовал этой чистоте.
"А ты идеалистка, девочка, - подумал Саша. - Подольше бы тебе такой оставаться".
Данилов знал о ней немного - она работала первый день. До этого трудилась воспитателем в садике, который располагался в двух шагах. Образование вроде бы имела неоконченное педагогическое. И хотя они уже мельком виделись, нормального разговора так и не получилось: только обменялись приветствиями: "здравствуйте-здравствуйте", а потом получили обоюдное согласие быть с этого момента на "ты". Это было бы забавно: человек, который не боялся идти через ад, робеет перед девушкой.
- Ты случайно не составил учебный план на четверть? - огорошила его вопросом она. - Вот уж не думала, что ей взбредет в голову его требовать. Я в школе не работала.
Сашино сердце камнем ухнуло вниз. Ну конечно. Учебный план. Но он подумал, что даже если бы еще не составил этой бумажки, сделал бы это персонально для нее.
- Вот, возьми, - он протянул ей тетрадку, где на десяти страницах был расписан план его, как он думал, будущей работы. - Вроде бы наша железная леди была довольна.
Настенька прыснула, прикрыв рот ладонью. Данилов бы многое отдал, чтобы почаще слышать, как она смеется.
- Там мой английский, но если хочешь, я для тебя адаптирую под литературу. Программу я примерно помню.
- Да нет, спасибо, - она чуть нахмурилась. - Я не дурочка.
Александр понял, что чуть не сел в лужу.
- Извини, - поторопился сказать он.
- Да ничего. Спасибо тебе за помощь.
- Ты сейчас уходишь? Или тебе еще один вести?
- Нет, всего два на сегодня. А мне показалось, что десять. До этого вела у малышей, было легче. А эти... гоблины какие-то. Какая им литература? Некоторые такое повидали, что пером не описать. Говорят, это нормальная реакция психики, но все равно тяжело.
- Если хочешь, я могу завтра посидеть с тобой на задней парте, - предложил Саша, не слишком надеясь.
- Да нет, справлюсь как-нибудь. Но за предложение спасибо. Представляешь, она хочет навесить мне еще и историю России. А я ее терпеть не могу.
"По-моему, с нами самими произошла любопытная история", - мысленно перефразировал Саша слова Воланда, но вслух ничего не сказал.
Интуиция подсказала, что она не ждет ничего от него, и незачем рассказывать ей о себе лишнего, а тем более про свои девять кругов ада. А ведь именно разговор о прошлом он берег как козырную карту. Хотел не жалости: просто думал, что тогда от ее сердца к его сердцу протянется ниточка, и, опираясь на нее, можно будет построить настоящий мост.
"Бедный, - ответила бы Настя. - Тяжело тебе было, наверное".
А он, тронутый ее вниманием, небрежно ответил бы:
"Да нет, Настенька, ерунда. Уже гораздо легче Я об это и вспоминаю, разве что снится иногда..."
"Ты счастливый... - несомненно сказала бы тогда она. - А я вот не могу..."
И здесь она вольно или невольно рассказала бы что-то про себя, что окончательно разрушило бы ее защиту и сделало бы невозможным отступление.
Так он думал, но реальность оказалось немного сложнее. В реальности Настя взглянула на часы.
- Ой, прости, мне надо бежать. Меня ждут.
На этом откровенность Анастасии иссякла. Она поднялась со стула. Это был знак, что разговор окончен, но Саша-то знал, что им по пути. Поэтому хотел выкроить еще хотя бы несколько минут. Но пока они шли по коридору до лестницы и спускались на первый этаж, она ничего не рассказала и ничего не спросила, как на то надеялся парень. В общем-то это был провал.
А у ворот школы ее уже ждали. Знакомый камуфляж, знакомое лицо. Батюшки святы! У жизни, оказывается, есть чувство юмора.
Саша моментально все понял, и ему захотелось, чтобы старый знакомец - гигантский провал в земле - материализовался у него под ногами.
- Ты не устала, дорогая? - в голосе Антона, когда он обращался к ней, было искреннее тепло.
- Это Саша, - запоздало представила девушка его. - Он у нас работает.
- Да встречались мы, - разведчик пожал Александру руку. - Обживаешься, значит, Санек? Здесь работаешь?
- Еще в стройотряде немного.
- Похвально, похвально, - он повернулся к Насте. - Ну что, детка, поедем?
Они сели в машину - защитного цвета джип, она махнула Саше рукой, и машина рванула практически с места. Выехав за ворота школы, та свернула в сторону Рассветной, где стояли только коттеджи на одну семью, которые, как парень знал, давали в основном молодоженам. Вот такая немая сцена.
А она молодец, подумал Данилов. Хорошо, что не предложила из вежливости зайти на чай. Нет ничего противнее формальной любезности. Ведь ясно же, что он ей не нужен даже как приятель. Да и какая дружба между мужчиной и женщиной?
Пока они шли, Саша провожал их взглядом. Они держались за руки; но даже не это его окончательно добило, а ее глаза. Мечтательные, точь-в-точь как у какой-нибудь Наташи Ростовой.
Добравшись до своего общежития на улице Главной, Данилов постарался навести о ней справки. Конечно, надо было сделать это раньше. Добрые люди рассказали ему, что прежде чем попасть в убежище, Настя несколько недель выживала одна. И этого ему было достаточно, чтоб понять многое, если не все.
"Некоторые такое повидали..." - вспомнил он ее слова. А она сама разве не повидала? Да, наверно, не меньше него. Но почему-то даже не попыталась поделиться, Сразу выставила барьер. И правильно. Нечего давать ему ненужные иллюзии.
А на следующее утро по приходу в школу его ждал разбор полетов.
- Сашенька, а почему вы отпустили детей раньше времени?
В сиропном голосе директрисы зазвенели стальные нотки.
"И ведь сдала какая-то сволочь..." - подумал Саша.
- Мы все успели пройти, - сказал он вслух.
- Есть такая штука как дисциплина.
Выслушивая отповедь, Данилов с трудом сдерживал усмешку. Его откровенно забавлял этот цирк. Что-то оставалось неизменным, например то, что женский коллектив из двадцати человек не мог быть дружной семьей. Скорее, он был хорошим террариумом, и попавший в него мужчина тоже должен почувствовать это на себе.
- Хорошо, Алевтина Михайловна, - произнес он, когда поток ее красноречия иссяк. - Этого не повторится.
Раньше он бы принял упрек как должное, но теперь что-то в нем изменилось. Он по-прежнему не любил говорить людям в глаза, что они сволочи, но давалось это ему не в пример легче, чем раньше. И он знал, что терпения хватит не больше, чем на пару таких случаев.
*****
Потянулись дни, похожие один на другой. Изнуряющая работа в стройотряде - и интеллектуальный труд в роли преподавателя. Первая нравилась Саше больше, потому что отупляла.
И как-то незаметно август сменился сентябрем, и в одни прекрасный день в воскресенье, проснувшись и выглянув в окно, он увидел над павильоном раздачи продуктов плакат.
"ДЕНЬ УРОЖАЯ. В 18:00 в клубе Праздник. Танцы, выпивка, угощение, живая музыка!", - было написано красной акриловой краской на белом полотнище.
Данилов не сразу понял смысл этого мероприятия: урожай был более чем скромным. Их бригаду несколько раз бросали помогать "колхозникам", и он видел все своими глазами. Весной, как слышал парень от старожилов, только начал сходить снег, глубоко промерзшую землю стали размягчать, разводя костры, рыхлить и вносить тонны минеральных удобрений. Но, несмотря на мелиорацию, более-менее хорошие всходы были только в теплицах. За пределами парников росла только картошка, и та получалась карликовая, "тундровая". Поэтому на то, что рацион станет гораздо разнообразнее, он и не надеялся. По своему пайку Данилов заметил, что старую водянистую картошку сменила крепкая молодая, но количество ее осталось прежним. Наверно, дело было в желании администрации дать людям праздник посреди серой рутины, ведь до Нового года оставалось далеко, а весь российский официоз смотрелся бы просто смешно.
