Василий Звягинцев - Время игры

Предположим, что Славский действительно бывший кавалерийский офицер, позднее — эмигрант, авантюрист, искатель приключений.

Это может быть правдой, манера говорить и держаться весьма соответствует легенде.

Тогда непонятно, в качестве кого и зачем он опекает фон Мюкке. Что не со стороны югорусской контрразведки — очевидно. Работает на ГПУ? Тоже как-то маловероятно, без санкции Агранова осуществлять операции на чужой территории бывшая ЧК вряд ли стала бы, а ни о чем подобном собственная агентура Шульгина в Москве его не информировала.

Поверить в то, что осевшие в Берлине и Париже эмигранты имеют свой интерес в Югороссии, также сложно. По имеющимся данным, те, кто по каким-то причинам до сих пор не вернулись на родину, собственной политической структуры с независимой политикой не имеют.

Да и работать на разношерстную русскую эмиграцию в то время, когда нет никаких препятствий к тому, чтобы вернуться домой и неплохо здесь устроиться, тоже странно, не похоже на такого, как Славский, человека.

Разве что платят ему столько, что можно забыть и о патриотизме, и о долге офицерской чести.

Платят исключительно за прикрытие и обеспечение деятельности немца?

Тогда задача, стоящая перед некстати раненным капитаном, весьма и весьма ответственна.

А ему, Шульгину, удалось почти случайно, но сразу оказаться в центре завязывающейся интриги чуть не мирового уровня?

Если это не рука судьбы, то крайне удивительная игра случая.

— Сегодня под вечер к нашему капитану должен приехать для консультации профессор Гронфайн, крупнейшее в Одессе светило невропатологии. Я уже договорился. Если его диагноз будет обнадеживающим… — Славский замялся, словно колеблясь, говорить ли дальнейшее или нет.

Шульгин ему помогать не стал, полностью увлеченный высасыванием нежного розового мяса из тельца креветки.

— Так вот, если фон Мюкке сможет в ближайшее время встать на ноги, не согласитесь ли вы сопроводить его до Стамбула, раз уж все равно собираетесь направиться в ту сторону?

«А вот это уже интересно, — подумал Сашка. — Меня все же решили ввести в игру, хотя пока и втемную».

— Если речь идет о том, чтобы сопроводить, отчего же и нет?

— Хорошо. Тогда возьмем билет на поезд до Софии, там пересядем на Восточный экспресс, и через двое суток мы в Стамбуле.

— А зачем? — наивно спросил Шульгин.

— Что «зачем»?

— Зачем такие сложности? Не совсем оправившемуся от тяжелой раны человеку гораздо удобнее сесть на пароход прямо здесь и без пересадок, без вагонной тряски на следующий день оказаться в столице Блистательной Порты.

Славский посмотрел на него несколько даже сожалеюще.

— Вы же бывалый человек. Должны бы понять, что после всего уже случившегося… Враги у господина фон Мюкке — люди серьезные. Выследить и перехватить его в Одессе, на пароходе, при прохождении паспортного контроля в Стамбуле для них несложно. Но если мы погрузим его в вагон на носилках и с билетом до Берлина, интерес к нему будет потерян. Он опасен своим врагам только живой, здоровый и здесь, в России.

— Нет, положительно, приключения меня преследуют помимо моего желания. Даже там, где рассчитываешь совершенно на другое. Знаете что, милейший… оберст?

— Увы, всего лишь ротмистр. Я же говорил. Майор по-вашему. Так что?

— А вы можете гарантировать, что меня самого не разыскивают все ваши местные спецслужбы, официальные и неофициальные? Если бы вы, положим, устроили подобные беспорядки со стрельбой в центре Лондона или Эдинбурга, не думаю, что королевская полиция отнеслась бы к такой эскападе благосклонно. Фамилия моя им известна…

— А вот этого можете не опасаться, господин Мэллони. Мы уже позаботились. Все, кого это может интересовать в Севастополе, уверены, что вы отбыли по назначению и сейчас давно уже пересекли границу Совдепии.

«Так, — сообразил Сашка, — то, что он вполне небрежно, не задумываясь, сказал не РСФСР, а Совдепия, само по себе ничего не значит, это только Кадочников в „Подвиге разведчика“ не мог себя заставить поддержать тост за победу германского оружия, а вот сообщение о том, что они в состоянии организовать убедительную „дезу“ в отношении моего маршрута, кое о чем говорит».

— Ну-ну, господин Славский. Ваша предусмотрительность прямо-таки поражает. Здесь курят?

— Разумеется.

— Тогда я закурю, — он аккуратно обрезал кончик сигары, тщательно ее зажег. Славскому же не предложил. — Вы упоминали о своем классическом образовании? Помните Аммиана Марцеллина: «Когда человек много страдает — утешением ему служит целесообразность тех причин, из-за которых он страдает»?

Во имя чего должен страдать и рисковать своей пусть не жизнью, пусть лишь репутацией я? Я уже говорил, впрочем не вам, нашему немецкому другу, что всегда помогу европейцу, встреченному на тропах Африки или в южноамериканской сельве. Я помог вам, пусть не в джунглях, пусть в трущобах вашей страны. Но вы хотите большего, не так ли? А это уже совсем другая тема. Как-то я помогал вождю одного тайского племени против другого вождя, кажется, из племени мяо. За это я получил право беспрепятственно вести изыскания в поглощенном джунглями городе Ангкор. Изыскания были успешными…

Казалось, Славский удивлен словами новозеландца.

— Вот как? А вы мне показались бескорыстным искателем приключений вроде доктора Ливингстона.

Шульгин отрывисто и, как он надеялся, нагло рассмеялся.

— Вы знаете, сколько стоит не то чтобы организация полноценной экспедиции сроком на год-другой, а просто билет на пароход в каюту 1-го класса от Окленда до Бомбея, потом из Бомбея в Кейптаун, а оттуда хотя бы в Рио-де-Жанейро? Только билет…

Славский забарабанил пальцами по столу, потом закурил собственную папиросу.

«Думай, паренек, думай, — веселился Сашка. — За право проникнуть в ваши тайны вы мне еще отстегнете неслабый кербеш. А как же? Не я же у вас должен информацию покупать».

В то же время он решил, что партия приобретает до чрезвычайности занудливый характер. Как если бы утомленный карлсбадским турниром гроссмейстер решил не идти на обострения в легкой партии с крепким мастером и ввязался в нуднейшую позиционную борьбу за лишнюю пешку или качество.

А ведь это даже не угроза проигрыша, это просто скучно.

Значит, необходимо встряхнуться и резко обострить игру.

— Эти приятные молодые люди, — указал он кивком головы на компанию активно выпивающих и закусывающих молдаванских или пересыпских жлобов, — ваша группа прикрытия? Вы меня по-прежнему опасаетесь или ждете возможного эксцесса со стороны?