Ваше Сиятельство 10 (+иллюстрации) - Эрли Моури

— Глория, дошли до меня слухи… — продолжил Филофей, судя по шаркающим шагам он приближался к жене. — Очень интересные и тревожные слухи…

Император замолчал, и я застыл, стараясь беззвучно натянуть на себя брюки. Одновременно представляя Глорию, которая сейчас очень напряглась: все-таки ее муж-старичок умел держать интригу высокого градуса, явно неполезного для сердечно-сосудистой системы.

— Как какие слухи, дорогой? Ты говоришь загадками, — с придыханием произнесла императрица. Я же в этот момент обнаружил, что мое левое бедро мокро от ее интимных соков, и я с содроганием представлял, каково сейчас Глории перед Филофеем. Ведь он, как ни странно, последние дни был вовсе не похож на того немощного старика, который не вставал с постели и спешил передать престол сыну. Я слышал, что он резко пошел на поправку. Кто-то даже высказывал мысль, что его хворь была лишь надуманной и нужной лишь для того, чтобы скорее передать престол сыну.

— Ты сегодня так мила. Как-то непохоже на тебя, — раздался сухой кашель Филофея Алексеевича. — Какой же странный сегодня день, моя дорогая. Мне вот что только что сказал Бурмистров. Говорит, что только что видел меня в зале Киприды. Это в то время, как я туда еще не зашел! Представляешь какая глупость⁈

Я насторожился: разговор шел не в очень здоровое русло. Бросил взгляд на платяной шкаф, предчувствуя, что император может заглянуть сюда. Умудренный опытом прошлых жизней, я тут же подумал, насколько смазаны петли дверки этого шкафа, потому как даже у монархов, мебель не всегда в идеальном состоянии, и дверка может открыться с возмутительным скрипом. Тут же глянул на приоткрытое окно, как на возможный вариант отступления.

— Но это же невозможно! — наигранно рассмеялась Глория. — Бурмистров⁈ Как такое он мог сказать⁈

— В том-то и дело, что это глупость. Я не настолько стар и не настолько пьян, чтобы не помнить куда я заходил и где сегодня еще не бывал. И, чтоб ты не думала, выпили мы всего по половинке бокала «Амантус Славия», — сообщил император. — Доказывал этому дураку Варшавскому, что его крымские вина ни чета нашим.

Вот насчет количества выпитого соврал, старый прохвост: ведь он спаивал меня с Денисом и Варшавским всеми принесенными по его приказу образцами, при этом пил больше всех нас. Успокаивало то, что Филофей оправдывается сейчас перед Глорией, а значит ничего этакого, способного его рассердить, старику не донесли.

— Кстати, выпили вместе с твоим этим самым магом, как его, — было слышно, как он щелкнул пальцем. — Елецким. Молодой он, но такой ранний! Еще тот редкий прохвост, и с богами какими-то знается, и с Дениской едва ли не друзьях. Говорят, и к тебе он часто захаживает. В общем, надо приглядывать за ним. И за тобой, — после этих слов Филофей рассмеялся, потом его смех перешел в кашель. Снова послышались, его шаркающий, хромоватый шаг.

Я воспользовался моментом: тихо подошел к огромному платяному шкафу и приоткрыл ближнюю дверь. Скрипа не было, однако полки не позволили бы мне спрятаться здесь даже в случае острой необходимости.

— Ты чего еще удумал⁈ Это за тобой следует смотреть, чтобы ты выполнял назначения, не разгуливал без сопровождения по дворцу! Слышишь ты меня⁈ И не смей мне пить ни глотка! Я уже говорила тебе много раз! — сердито произнесла Глория. Вот это у не всегда получалось. Вряд ли она сейчас сердилась всерьез, но даже это не настоящее возмущение превращало ее в истинную львицу.

— Ты дальше слушай! — перебил ее Филофей. — С Бурмистровым это еще не все! То же самое мне сказал Шамсутдинов, который из твоих, как их там… И еще кто-то видел, как я сам общался и заигрывал с дамами в зале Киприды. Может себе представить? Я сам, хотя это был не я! И потом этот мнимый «я» направился прямиком к тебе. Понимаешь?

Ответа от Глории я не услышал. Филофей Алексеевич продолжил:

— Более того, у двери твои гренадеры сильно удивились, увидев меня. И когда я их, посмеиваясь, спросил не входил ли я в эти двери, ответили, что входил и теперь они в полном непонимании, как я мог незамеченным выйти. Вот я пришел, дорогая, спросить у тебя, где я?

— Филофей, ты вообще в своем уме? — после долгой паузы отозвалась императрица. — Что ты такое сейчас несешь? Где ты⁈ Стоишь передо мной? Если ты снова ублажал себя своими кипрскими винами, то имей в виду: я трезвая и у меня все в порядке с памятью и с головой! — сердито ответила Глория, хотя ее дрогнувший несколько раз голос выдавал волнение.

— Я не пьян, милая моя. Всего два, вернее половинка бокала не может мне настолько вскружить голову. И у меня тоже не так скверно с памятью. Может кто-то зашел сюда очень похожий на меня, а ты не заметила. Ты же с ванной вышла, — предположил император, — могла не заметить.

Послышались шаги Филофея, затем звук открывшейся двери в одну из комнат. Снова его шаги, приближающиеся к спальне. Я бросил взгляд на дверь в гардероб: он располагался в противоположном конце спальни — слишком далеко. Поспешил открыть вторую дверку платяного шкафа — она, сука, предательски скрипнула! Оставив ее приоткрытой, я метнулся к кровати, лег на пол, прячась за ней. Тихо, увы, не вышло!

— Дорогая, кто у тебя⁈ — раздался голос Филофея на пороге спальни.

Через миг я увидел его ноги. Попытался залезть глубже под кровать, однако ее боковина слишком близко располагалась к полу — я практически застрял. Положение было смешным и отчаянным. Елецкого во мне скручивало от ужаса, сейчас он больше всего на свете желал появление богов, наивно полагая, что при появлении, скажем, Геры или Громовержца император тут же ретировался из спальни. Мне же наблюдать все это было смешно. Лишь одного очень не хотелось: последствий для ее величества Глории. Ведь даже в преклонном возрасте Филофею Алексеевичу станет ясно по каким причинам за кроватью его супруги прячется мужчина. Тем более, если этот мужчина — граф Елецкий.

— Видишь, никого нет…