Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль - Анисимов Сергей
Фронтовики британских и американских частей относились к немецкому гражданскому населению с брезгливостью и презрением, а к ставшим теперь вроде бы союзными германским солдатам – с плохо скрываемой злобой. У немцев остались оружие, знаки различия, ордена, военная организация и вся техника, которая теперь перемещалась на восток бок о бок со своими недавними врагами. Немецких солдат кормили, заправляли, обмундировали, снабжали только свои службы. Причем кормили и снабжали в последнюю очередь, только после того, как все, что не было отмечено приставкой «эрзац», доставалось «западникам», которые забирали нужное им, не затрудняя себя какой-либо бумажной волокитой.
Никто особо не скрывал, что немцев на Восточном фронте собираются использовать в качестве пушечного мяса, поскольку проливать свою кровь за вонючих гуннов или джерри[103] уроженцы Северной Америки, Британских островов, а тем более Австралии или Новой Зеландии вовсе не собирались. Многие открыто выражали свое пожелание, чтобы немцев там и похоронили, после чего, как рядовые не сомневались, в Вашингтоне сумеют договориться с «дядей Джо», отдадут ему честно заработанную часть пирога, и все будет нормально.
Информацию о прорывающихся им навстречу русских танках большинство фронтовиков из армий бывших «западных союзников» встречали с ухмылкой. Чем быстрее русские встретятся с ними, тем лучше – тогда джерри перестанут пороть чушь. Русские их просто передавят, а если при этом слегка поцарапают себе кулаки, так не в первый же раз.
В возможность настоящей войны никто особо не верил, даже многие немцы. Почти все полагали, что отчаянное сопротивление немцев на Восточном фронте просто покупает тем время и территорию, по которой будут определять будущую границу зон влияния, как в свое время собирались делать в Финляндии. О том, что в итоге главная роль в определении финско-советской границы принадлежала все же Сталину, а не Паасикиви, многие не имели представления.
Вообще политическая наивность людей, поставленных своими народами к кормилу власти во время войны, была поразительной. Американцы и англичане передали Советскому Союзу десятки тысяч грузовиков, тысячи боевых самолетов и танков. Они везли это через пески Ирана и ледяные воды Арктики, охотничьи угодья люфтваффе и кригсмарине. Советскому Союзу в течение нескольких лет предоставлялись передовая военно-техническая информация и технологии. Теперь в Британии и США спрашивали: что они получили за это?
Золото. Слитки с чеканными печатями Госбанка, за исключением нескольких тонн, погибших с «Эдинбургом»[104], перекочевали в подвалы государственных хранилищ западных стран. Но ведь золото – это условность! Зачем золото стране, которая настолько огромна и разнообразна, что почти не нуждается во внешней торговле? Ей нужны технологии и военное оборудование, и за них она честно заплатила. Но зачем у нее взяли это золото?
В Советском Союзе почти не носят обручальных колец: это считается мещанством, и эту глупую церковную традицию осуждают партийные органы. В Советском Союзе не ходит в обращении золотая монета, да и серебряная особо не ходит – после исторической фразы Ленина: «Надо расстрелять как можно больше кассиров»[105]. Из золота делаются ордена и медали, некоторое его количество используется в радиотехнике, но это и всё! В остальном оно бесполезно.
Да и само количество полученного золота совершенно не соответствовало объемам предоставленной Советам помощи. Да только «Ройял Соверен» и «Милуоки», переданные советскому Северному флоту в счет дележа итальянских кораблей, до которых они не могли пока добраться по географическим причинам, достались им, получается, даром! Эсминцы, многочисленные тральщики, торпедные катера – все это русские получили, когда были союзниками, а теперь…
Чины в политическом руководстве Соединенных Штатов и Великобритании, которые осознавали истинный размер помощи, фактически оказанной врагу, употребляли по этому поводу слова, которых не было в больших словарях английского языка: woody или rum-dum с американской стороны[106], loony или dippy[107] с английской были наиболее простыми из них. Немецкий язык был не менее богатым, но немцы о многом не были в курсе, для их психики вполне хватало того давления, которое русские оказывали на нее сами по себе.
Маленькой хорошей новостью было известие о том, что назначенный к переходу в Мурманск для передачи русским эсминец «Линкольн» был задержан в Лох-Ю вместе с крупным конвоем, на который они, возможно, еще рассчитывали. Таким образом, последним прошедшим в Советское Заполярье союзным конвоем стал августовский JW-59. В безуспешных попытках его атаковать немцы потеряли три субмарины: две были потоплены «эвенджерами» с английского авианосца, а одна – советским эсминцем «Дерзкий». Он оказался единственным участником этого столкновения, который принес какую-то пользу своей стране.
«Сборище идиотов», – сказал по этому поводу еще один человек, владеющий информацией в полном объеме. Говорил он, разумеется, по-русски.
Узел 5.1
11–12 ноября 1944 года
Одиннадцатое ноября корабли советской Эскадры открытого океана встретили в море, так же как они встретили и предыдущие дни. В полночь менялись вахты, поднявшиеся наверх офицеры и матросы настраивались на долгую бессонницу и неподвижность, сменившиеся поскорее уходили к камбузу и койкам. Монотонное движение моря вокруг само по себе клонило ко сну, к этому прибавилось отсутствие каких-либо событий, с благодарностью воспринимаемое всеми.
В первую ночь, когда в окружении чуть не половины Балтийского флота пробирались по Скагерраку, каждую минуту ожидая атаки торпедоносцев или катеров, никто не спал. Все в полной готовности находились на боевых постах по штатному расписанию. И весь следующий день прошел ровно так же: зенитчики коченели в напряжении у своих автоматов, готовые открыть огонь за секунды, наблюдатели закладывали себе под веки желтую ртутную мазь, чтобы как-то притупить резь в воспаленных от холодного ветра и напряжения глазах.
На ночь с восьмого на девятое пришелся отрезок пути почти строго на север, в узости между восточным побережьем Шотландии и изрезанным шхерами норвежским побережьем, тянущимся на сотни миль. Эскадру оставили сначала сторожевики, потом эсминцы. А затем и крейсера четкой кильватерной колонной обогнули идущие шестнадцатиузловым зигзагом «Кронштадт», «Чапаев» и «Советский Союз», ложась на обратный курс. На палубах было черно от народа – все, кто не был занят, стремились, скорее всего в последний раз, посмотреть на уходящие в дальний поход океанские корабли.
«Желаем счастливого плавания» – отмахал матрос на площадке флагманского крейсера бригады «Таллин» и после завершения фразы помахал от себя просто рукой в перчатке.
Потом усталость начала брать свое. Человек не может находиться в напряжении несколько суток подряд, его мозг начинает бороться с ним при помощи отупения, подавляющего внимательность и интерес к окружающему. Поэтому к одиннадцатому ноября, когда, уменьшив частоту зигзагов, корабли эскадры начали все круче склоняться к весту, жизнь в нутре стальных гигантов уже приобрела какую-то упорядоченность. Вахта, еда, сон. Напряжение схлынуло – работа, которую делал каждый человек на борту, была привычной и являлась тем якорем, за который цеплялся разум в условиях постоянной давящей опасности.
На широтах Эдинбурга и Осло должны были патрулировать германские подлодки – было известно, что по крайней мере одна их флотилия базируется на Бергене, – но никто советскую эскадру так и не атаковал. По предположению штабистов, немцы вернули подводные лодки на базы по причине официального прекращения боевых действий против Британии.
