Джон Френч - Тени предательства
Он наблюдал за лежащим внизу городом, присев на краю крыши и сгорбившись в подражание соседствующей с ним чудовищной горгулье. Лохмотья, в которые он был одет, совершенно не могли воспрепятствовать холоду. Он слишком быстро рос, почти каждую неделю приходилось красть что-то новое. На самом деле он уже не был мальчиком. Он был того же роста, что и люди, которых он резал, расчленял и убивал.
Территория под ним принадлежала мужчинам и женщинам, на лицах которых были вытатуированы красные слезы. Обычно мальчик избегал их владений, но в эту ночь его привлекли крики. Он уже предупреждал, и не раз. Предупреждал, что они будут платить кровью всякий раз, когда придут в его часть города.
Но все же они приходили. Приходили шайками, убивали мужчин из соседнего района и уводили женщин на потеху. Нет. Хватит. Бледный человек соскользнул с крыши, используя для спуска только опоры на каменных стенах. Его ботинки коснулись аллеи внизу с легкостью призрака, и, облаченный в нищенское тряпье, он направился взглянуть, почему его предупреждениям не вняли.
Они ставили часовых на линии брошенных фабрик, которая отмечала границу их территории. Он наткнулся на одного из них – человека с паршивой собакой – спрыгнув через дыру в разрушенном потолке.
Часовой обернулся, вскидывая ружье, но бледный человек сломал ему руку в локте и всадил в грязную шею кинжал из стекла. Собака зарычала и попятилась, оскалив клыки, но не желая драться. Бледный человек пристально поглядел на нее в ответ, прищурив глаза и показав собственные белые зубы.
Собака бросилась наутек, повизгивая и скуля.
Перед тем как уйти, бледный человек перепилил мертвому часовому шею и оставил отрезанную голову на железном решетчатом заборе. Возможно, размещение предостережений на территории банды сработает лучше. В этот раз он оставит дюжину, быть может, двадцать.
А если не сработает, то в следующий раз оставит сорок.
Плач был для него музыкой. Стрельба – смехом. Горе и паника – куплетами и припевом всей его жизни. Не потому, что они доставляли ему удовольствие, а потому что в этом городе он не слышал ничего другого. Эти звуки питали его в детстве вместо молока матери. Слушая плач, сопровождающий упадок города, он обрел зрелость, а затем вышел куда-то за ее пределы.
О нем писали. Он не умел читать, однако улавливал и понимал смысл, видя надпись или прокручивающийся на мониторе текст. Он выучил местный язык без усилий, даже не зная каким образом. Просто пришло понимание, и казалось, что так и должно быть.
Его называли мстящей душой. Убийственным эхом Эры Нежеланного Закона, бродящим по городу. Привидением Старой Земли, которое охотится на улицах по ночам. Сначала его наделили именем, чтобы придать облик своим страхам. Довольно скоро имя стало проклятием.
Ночной Призрак.
Он призраком скользил по собору, по этому огромному дому ложного бога, беззвучно полз по сводчатому потолку, скрываясь вне досягаемости света. Королева-жрица этого монументального сооружения крала у своих людей. Она лишала их денег, свободы и крови. Забирала их детей. Управляла их жизнью. И все это за сомнительную честь пребывания под ее защитой – защитой от других королей улиц и королев аллей, которые вели бы себя точно так же, как и она.
Бледного человека печалил вид слабости людей. Порой казалось, что они ничем не отличаются от псов, которых обычно использовали для охраны жилищ. Они так же терпели побои и носили ошейники и привязь, пусть и не столь буквально. Многие, загнанные в узаконенное рабство, носили татуировки хозяев или же просто бегали по улицам дикими стаями, отбирая все, что хотели, при помощи угроз или силы.
Большинство тех, кто не был в городе рабами под присягой, работали литейщиками. Они трудились на смрадных заводах, выдохи которых душили небо, застилая слабое солнце.
Он бродил на краю общества, где не было страха перед наказанием и как следствие – понятия правосудия. У этих людей не было основополагающей необходимости – и сожалений по этому поводу – подчиняться чему-либо, кроме права сильного. И даже это право было разделено и раздроблено между многими сотнями мелких лидеров банд и уличных командиров.
Едва ли вообще люди. Ближе к животным. Существа в улье.
Однако он наблюдал за ними и учился. Их поведение определялось одними лишь инстинктами. Инстинкт можно контролировать. Хищников можно приручить. Добычу можно пасти.
Бледный человек знал, что этой ночью ему придется появиться перед многими из них – так сказали карты. Тысячи собравшихся в этом недостойном святилище впервые увидят его. Необходимая поблажка, не более того. Он учился у них. А теперь они поучатся у него.
Он крался все ближе и ближе, готовясь спрыгнуть с потолка.
Падение убило бы одного из них, но бледный человек уже свыкся с тем, что принадлежит к особой породе. Он разжал хватку, перевернулся в воздухе, и рваные одеяния распростерлись, словно израненные крылья.
Судорожные вздохи толпы прозвучали громче, чем его приземление. Их жрица, их хозяйка в изящном облачении, пахнувшем оружейным маслом и кровью невинных, задрожала и обмочилась. Она умерла еще до того, как начала падать. Жизненная влага хлестала из дыры в груди. Бледный человек раздавил сердце жрицы в руке, с хрустом стиснув истерзанное мясо.
- Ночной Призрак… - произнес в ошеломленной толпе чей-то одинокий голос. И внезапно это начали повторять все, кто шепотом, а кто крича. Некоторые побежали, другие тыкали пальцами, кое-кто потянулся за собственным оружием.
И в этот миг он увидел истину – ту, которую чувствовал, но с которой никогда не сталкивался лицом к лицу. Они ненавидели его так же, как их хозяева. Он точно так же являлся для них демоном. Никто не был в безопасности.
Бледный человек развернулся и скрылся от пристальных взглядов, все это время не переставая смеяться.
Ключом к переменам должна была стать демонстрация стаду, что их грехи влекут за собой угрозу кары. Им необходимо было увидеть, каким будет правосудие, поскольку только так они смогли бы выучить урок.
Страх являлся оружием чище любого другого. Страх удержит их в повиновении, раз уж они столь явно показали, что нельзя верить, будто люди самостоятельно сохранят простейшие идеалы.
Ночной Призрак узнал все это, наблюдая и изучая, вплетая свои познания в инстинктивное ощущение того, как должен работать мир. У него не было образования, и его не волновали идеалы цивилизованности и культуры. Безнравственность поражала его своей неправильностью на куда более глубоком и примитивном уровне. Насилие друг против друга противоречило самому пути стадных животных вне зависимости от наличия у них разума. Порознь люди никогда не возвысятся, ничего не достигнут и не продвинутся вперед. У них не было даже того единства, которое требуется для процветания благодаря ненависти к общему врагу. Даже это дало бы какой-то уровень прогресса и сплоченности, и даже это было им недоступно. Их жизнью управляла эгоистичная потребность красть друг у друга и убивать соседей.
Ночной Призрак размышлял об этом, держа за горло сопротивляющегося человека. Сегодняшняя ночь ничем не отличалась от других, и предстояло пролиться крови грешников.
- Пожалуйста… - пробормотал мужчина. Он был стар, что только все усугубляло. Ночной Призрак мог лишь гадать, сколько лет тот высасывал кровь и деньги из жителей города. Он обитал на самом верху греха и осквернял все вокруг своей мерзостью.
- Пожалуйста… - снова проговорил человек. – Пожалуйста.
Пожалуйста. Как же часто Ночному Призраку доводилось слышать, как в его присутствии, запинаясь, произносят это слово? Неужто они и впрямь ожидали, что он обратит внимание на их просьбы?
- Я дам тебе все, чего пожелаешь, - говорил старик. – Что угодно. Все, что хочешь.
Ночной Призрак зарычал, издав из глубины горла булькающий звук. Он ненавидел просьбы, главным образом потому, что не понимал их. Они знали, что виновны и что за ними пришло правосудие. Они это заслужили. Их поступки вызвали необходимость в этом. Так зачем просить? Зачем пытаться скрыться от последствий собственных действий? Зачем вообще грешить, если цена расплаты настолько высока?
Человек продолжал умолять, и он снова зарычал.
- Ты это заслужил, - отозвался Ночной Призрак странно мягким голосом. – Не проси. Не вини меня. Таков конец избранного тобой пути.
- Пожалуйста…
Ночной Призрак содрогнулся от омерзения. Пожалуйста. Опять это слово. Первое слово, которое он выучил, слыша, как оно срывается с трясущихся губ бесчисленных трусов.
- У меня есть семья…
- Нет, - Ночной Призрак глядел сквозь пелену грязных волос, осматривая пустой склад. – Твои жена и дочь уже мертвы. А дом сгорел дотла час назад.
