Максим Макаренков - Ангелы крови
– Может быть, – задумчиво сказал Гитарист. – Но мне так не кажется.
– Если честно, мне тоже, – передернула плечами девушка.
– Можем уезжать.
– А если он выйдет?
– Поверь, он не выйдет оттуда раньше завтрашнего дня.
Дэмьен не стал упоминать, что, скорее всего, выйдет оттуда только один из двоих, Тишиг или Кинби.
– Откуда ты знаешь? – Юринэ смотрела Дэмьену прямо в глаза.
Ему захотелось снять очки, но он вовремя себя одернул. Напарник, который тебя боится – что может быть хуже. А он за эти несколько часов уже привык воспринимать ее именно как младшего товарища. Девушка ему нравилась. Спокойная, рассудительная, удивительно надежная и преданная.
Если получится, решил Дэмьен, я постараюсь, чтобы она не умерла сегодня.
В отношении южанина он был уверен абсолютно.
Способность воспринимать ситуацию целиком, просчитывать ее развитие в разных вариантах, не фиксируя сами расчеты, разом понимая результаты, вернулась внезапно. Знание это оказалось естественным и уже казалось удивительным, как это раньше он не понимал таких простых вещей.
Ощущение понимания он испытывал уже не раз, но давно, очень давно, когда учился овладевать своими способностями, постигал науку мант-взаимодействия с миром. Дэмьен усмехнулся неожиданным воспоминаниям. Тогда все казалось чудесным. То, что еще вчера представало перед ним лишь неясными контурами и случайными догадками, вдруг становилось кристально ясным, и можно лишь удивляться – как он не понимал таких простых вещей?
Сегодня происходило нечто подобное. Мир разворачивался перед Дэмьеном, словно некогда прочитанный, но основательно позабытый свиток. Разноцветные линии взаимосвязей накладывались друг на друга, вспыхивали и гасли в местах пересечения, беспорядочное нагромождение повседневности превращалось в строгую упорядоченность тщательно выверенного узора.
И нечто незримое и страшное продолжало тихо хихикать там – на изнанке мира.
Юринэ барабанила пальцами по рулю.
– И все равно… Что теперь делать?
– Как минимум, не светиться тут, – несколько резче, чем собирался, сказал мант.
– Да здесь-то мы можем светиться хоть до вечера. – И она указала на витрину небольшого кафе, возле которого припарковала автомобиль. – Кафешка тихая, семейная, здесь частенько парочки часами сидят.
Да… вот тебе и увидел вероятности. Очевидного и приземленного не заметил.
Но все же оставаться здесь смысла не было.
– Поверь, этот человек пробудет здесь очень долго.
«Да он знал! Знал с самого начала, что вы за ним следите, и вел вас сюда!» – орал внутренний голос Дэмьена, но он приказал ему утихомириться. Незачем расстраивать девочку. Она и так на взводе, держится исключительно силой воли.
– Но ты знаешь, давай действительно перекусим. Или хотя бы попьем чего-нибудь холодного, – улыбнулся он и, не дожидаясь ответа Юринэ, открыл дверь машины.
Прохлада маленького чистого зала оказалась приятной неожиданностью.
Напарники расположились у окна, Дэмьен сразу же откинулся на стуле и сложил руки на груди.
Неторопливо подошла пожилая официантка, похожая на добрую бабушку из сказок.
– Что желаете, почтенные?
– А? Для начала, наверное, дайте нам холодного апельсинового сока, а там посмотрим, да? – Юринэ посмотрела на Дэмьена, тот молча кивнул, соглашаясь.
Ему хотелось как можно дольше сидеть в этом тихом кафе и смотреть, как миниатюрная черноволосая девушка, сидящая напротив, морщит лоб, читая меню, застенчиво улыбается, спрашивая, что будет заказывать он, и смешно сдувает с лица непослушную прядь волос.
Не хотелось говорить.
Не хотелось думать о том, что этот вечер станет временем кровавой бойни.
Умирать не хотелось.
Перед глазами всплыло узкое бледное лицо. Гибкое тело, возникающее из ночной темноты, полной теней. Нестерпимо страшных, словно в детстве, теней. Запредельный ужас, наполнивший все его существо безысходностью.
В ту ночь Кинби оказался единственной ниточкой, за которую удалось уцепиться утонувшему в иномирности рассудку Дэмьена.
Гитарист криво ухмыльнулся – в том, что его спасло существо, которое даже напрочь отмороженные парни из мант-разведки считали сумасшедшим, была какая-то жестокая ирония.
Сегодня утром он почувствовал, что Кинби сознательно уничтожает в себе последние остатки человечности, готовясь к достижению цели.
Дэмьен собирался ему в этом помочь.
Одновременно он чувствовал, как неожиданно крепнет тонкая ниточка, связывающая его с реальностью. Стало легче подчинять себе зов с той, невидимой стороны. Захотелось остаться в Городе и смотреть, как живет смешная девчонка с самыми красивыми на свете черными глазами.
– Так что ты будешь заказывать? – Юринэ сердито смотрела на него. – Я уже третий раз тебя спрашиваю!
– Да? Прости, я задумался. Пожалуй, фруктового салата вполне хватит. Они же здесь делают фруктовый салат?
* * *За одну ночь сержант Гловер постарел на двадцать лет. После разговора с Кинби он отозвал оперативников, дежуривших возле квартиры, и приказал им возвращаться в Управление.
Утро он встретил в комнате следственной группы – сидя в углу с дымящейся сигаретой, прилипшей к нижней губе, бесцельно щелкая авторучкой.
Сейчас Марту должны готовить к вскрытию, думал он, представляя залитое мертвящим белым светом помещение морга. Сначала к столу подходит дежурный некромант – он всегда начинает процедуру и пытается прочесть остаточный эмофон.
Обычно это абсолютно бесполезно – если не удается прочитать фон в первый час после смерти, то можно и не пытаться, но правила есть правила.
Затем к столу подходит патологоанатом и включает свой диктофон.
Полицейский потряс головой, серый столбик пепла упал на лацкан пиджака, рассыпался невесомыми хлопьями.
Сержант недоуменно посмотрел, попытался стряхнуть пепел, но. лишь размазал его по ткани.
Перед глазами все стояло лицо мертвой Марты – маленькое, беззащитное в обрамлении жесткого черного пластика. Там, на лестничной площадке, он все смотрел и смотрел, не решаясь застегнуть молнию, словно боялся, что этим движением оборвет нить, связывающую Марту с миром живых.
К полудню он понял, что хочет на пенсию. И как только, так или иначе, закончится дело об убийстве лейтенанта Марты Марино, он подаст рапорт и уедет к своей мечте – домику в тихом пригороде.
Пока что он старался не обращать внимания на боль в пояснице и глушил стучащие в висках молотки бесчисленными сигаретами и пригоршнями аспирина.
Комнаты для допросов переполнены, из кабинетов тянет табачным дымом, из-за ближайшей двери доносится визгливый женский плач, его перекрывает могучий бас. Гловер узнает голос Вальтера Хорта – одного из самых жестких следаков, работающих по делу Марино.
Бабе, которую он обрабатывает, не позавидуешь.
Увы, все это напрасно, уверен старый сержант.
Ближе к середине дня его опасения начинают сбываться. Из муниципалитета присылают пару лощеных типчиков, которые, усиленно не обращая внимания на полицейских, проходят в кабинет Месск'а. Спустя несколько секунд из-за двери доносится разъяренный рев начальника Управления.
Толкнув тяжелую дверь, Гловер вываливается на улицу. Хочется глотнуть свежего воздуха, но его нет. Рядом останавливается парень из отдела по борьбе с мошенничеством. Помятый пиджак, красные глаза. Пальцы в желтых никотиновых пятнах. Галстук, похоже, попытались выстирать, отжали да так и завязали.
Гловер протягивает руку, парень вяло хлопает ладонью о ладонь сержанта. Рука бессильно падает вдоль тела, полицейский приваливается спиной к раскаленному камню.
– Что там? – кивает на закрытую дверь.
Гловер пожимает плечами, закуривает:
– Дым столбом, только что приперлись костюмчики из муниципалитета, сношают мозг нашему усатому.
– Понятно.
– Вас тоже припахали?
– Да мы здесь с той поры, как стрельба в «Башне» случилась, ночуем. Там же берлога та еще была, вот и прессуем всех своих стукачей. А нас – «торпеды» из внутреннего. Сейчас, правда, поотстали.
– Ладно, пойду я, – отлепившись от стены, парень похлопал Гловера по плечу: – Ты держись, давай…
В кармане задушенно мявкнул телефон. Сержант достал пластинку аппарата – на экране мигал синий конверт.
Прочитав сообщение, он выкинул бычок и набрал номер руководителя группы:
– Лейтенант? Да, я. Гловер. Я на часок отлучусь. Нет. По делу. Стукачок один шепнуть что-то хочет. Нет, не знаю. Может, и по делу Марты. Вы ж знаете, по телефону говорить не будет.
Свою машину сержант оставлял не на внутренней стоянке, как большинство коллег, а за пару кварталов от здания Управления, во дворе многоподъездного дома, растянувшегося на целый квартал.
Это давало возможность посмотреть, не идет ли кто следом. Того, что в машину подложат какую-нибудь гадость, Гловер не беспокоился – за безопасностью присматривала окрестная пацанва, которую Гловер, по негласному соглашению, регулярно выручал из переделок.
