Виталий Романов - Смерть особого назначения
– Доктор Уилсон! Катрин! – терпеливо и мягко повторил он. – Пожалуйста, прошу вас, пройдемте со мной. Одному из пациентов необходима помощь. Возможно, потребуется ваша консультация...
Она встала и пошла, механически переставляя ноги. Помощь. Нужна. Пациенту. Она – врач. Она должна помогать. Да. Это ее работа.
– Что-то серьезное? – вяло спросила Катрин.
На самом деле это ее ничуть не волновало.
– Похоже, да. – Старший коллега нервно потер лоб ладонью. – Мы еще сами до конца не знаем, что требуется. Слишком... слишком необычный случай...
– Новый пациент? – Катрин осталась безучастна ко всей ерунде.
Ее волновало другое. В этом мире больше нет Кирилла.
– Да, новый пациент. Офицер спецназа... – Спутник поколебался, прежде чем назвать имя. О непростых отношениях в треугольнике Вебер – Уилсон – Соболевский в госпитале знали многие. – Это офицер «Каракурта»... Руди Вебер...
– Кто? – Катрин будто очнулась от сна, посмотрела на начальника госпиталя. – Кто?!
– Капитан Вебер, – повторил Шнитке. – Ему необходима помощь.
Нет.
– Нет! – Катрин решительно помотала головой. – Это без меня. Обходитесь сами!
Она хотела развернуться и уйти прочь, но Ральф поймал за руку.
– Катрин! – негромко сказал он. – Я все понимаю...
– Нет!
– Катрин, это...
– Ничего вы не понимаете! Я не стану участвовать в лечении человека, из-за которого погиб мой муж!
– Катрин, голые эмоции. Вебер тут ни при чем. И потом, о судьбе «Москита» пока ничего не известно. Есть надежда, что майор Соболевский жив! Надо не сдаваться, надо верить...
– Оставьте нравоучения при себе! Я в них не нуждаюсь!
– Катрин, мы вместе должны осмотреть капитана Вебера! На Саванге с ним произошло что-то ужасное. Мне нужны все ведущие специалисты! Ни с чем подобным мы ни разу не сталкивались, поверьте.
– Нет! Лечите его сами!!!
Она вновь попыталась уйти, но Шнитке крепче сжал руку.
– Госпожа Уилсон! – Голос его изменился. – Вы врач военного учреждения! Здесь не институт благородных девиц, не надо строить из себя капризную девчонку! Я требую идти со мной!
Уилсон посмотрела в глаза начальнику госпиталя, в ее полубезумных зрачках полыхнули ярость и бешенство. С этой минуты она стала ненавидеть не только Борисова, Кравца, Вебера, но и собственного босса.
– Как прикажете! – ледяным голосом ответила Катрин, резко выдернула запястье из пальцев спутника, развернулась и пошла к госпиталю, обхватив себя руками за плечи.
Где-то внутри, в одной из лабораторий, Вебер ждал помощи. От нее?! Напрасно!
Когда поднялись в здание через центральный вход, Катрин по привычке хотела направиться на площадку к лифтам и главной лестнице, но Шнитке остановил ее, указал в конец коридора – на бетонные ступени, ведущие в полуподвальный этаж. Женщина в недоумении посмотрела на начальника госпиталя. «Неужели Вебер, который нуждается в помощи, там?!» – вопрос легко читался в ее глазах.
– Пойдем... те... – хмуро предложил Шнитке.
И, не дожидаясь, пока Уилсон двинется с места, сам прошел вперед, начал осторожно спускаться по узким ступеням.
...Руди Вебер находился там, где Катрин никак не ожидала его увидеть, – в спецблоке для особо тяжелых больных с сильными психическими расстройствами. Эту палату, вернее сказать, клетку, оборудовали так, как было предписано инструкциями по управлению госпитальными заведениями на планетах-колониях.
Задняя и правая боковая стены камеры примыкали к несущим бетонным плитам, но тем не менее обе эти переборки усилили стальными пластинами – как было указано в нормативных документах. Другая боковая стена, а также фронтальная переборка были набраны толстенными прутьями из керамостали. Даже боевой лазер не мог в считаные секунды управиться с такими стержнями – пришлось бы прилагать серьезные усилия, чтобы повредить материал, из которого изготовляли внешнюю оболочку звездолетов.
Кроме того, перед этими «открытыми» стенами обычно устанавливалась вторая защитная переборка из армированного пуленепробиваемого стекла. Однако сейчас ее сняли – так что клетка была отделена от остальной части служебного помещения только массивной решеткой.
И вот там, внутри камеры для людей с маниакальными расстройствами, тех, кто опасен для человечества, оказался Руди Вебер. Босиком.
Когда Катрин Уилсон и Ральф Шнитке вошли в спецблок, в нем уже находилось довольно много врачей разных отделений. А кроме них, еще несколько спецназовцев «Ниагары» – их было легко узнать по отличительным знакам на пятнистой форме, а еще по тому, что они так и не расстались с оружием. Держали Вебера на прицеле, пока вели его от космодрома, и продолжали это делать сейчас.
«Что здесь происходит?» – хотела спросить Катрин, потому что все выглядело какой-то неумной и жестокой шуткой, но не успела произнести ни слова.
Лязгнула массивная стальная переборка, замыкая арестанта внутри камеры, и Руди начал раздеваться. Он снял рубашку защитного цвета, стали видны не только мощные мышцы, которыми Вебер всегда гордился, – Катрин помнила, – стали видны чудовищные шрамы и ожоги на теле. Особенно неприятно выглядели бугристые раны на груди, слева, возле сердца, и в нижней части шеи. Почему Катрин раньше не заметила страшный рубец на горле? Там, возле корабля? Наверное, подбежала к Веберу с другой стороны. А еще потому, что Руди прятал шрамы под камуфляжем...
Раны выглядели странно. Катрин, как профессионал, это сразу отметила: казалось, будто рубцы не свежие, им месяц или два. Они затянулись, хоть и не очень ровно – конечно, стоило бы наложить швы, чтобы получилось аккуратнее. Шрамы поджили, не кровоточили...
Вот только всем этим ранам не могло быть несколько месяцев, Уилсон точно знала. Сравнительно недавно Вебер узнал от нее, что их отношения не возобновятся ни при каких обстоятельствах. Недавно?! С тех пор прошло три-четыре недели. Или больше, месяца полтора? Сколько он изводил Катрин? Вебер, как всегда, не поверил ей, с тупым эгоистичным упрямством искал новых встреч, старался почаще попадаться на глаза. Тогда шрамов не было. Последовали тяжелое повторное объяснение и сильный эмоциональный взрыв, после которого Вебер нашел Соболевского, попытался выяснить отношения с более удачливым соперником. Драка. Гауптвахта для обоих. Приказ для «Москита». Прощание с Кириллом. Толчок в живот, горячий и нежный. Пустота одиночества.
Все пронеслось перед глазами – ожило, вернулось, – и Катрин вновь почувствовала, как сильна ее ненависть к Веберу. Почему уцелел он, а не Кирилл? Почему не погиб? Почему отделался только шрамами? Несправедливо!
Конечно, повреждения не могли быть старыми – Вебер получил ранения на Саванге. Удивительно, что рубцы затянулись так быстро...
А еще Катрин обратила внимание – опять же машинально, окинув пациента профессиональным взглядом, – что у Вебера появились какие-то проблемы с кистью правой руки. Руди двигал пальцами медленно и старательно, так, словно для управления ими требовалось прилагать большие усилия, словно фаланги его не слушались.
Вебер снял рубашку, аккуратно сложил ее прямо на полу – в камере не было никакой мебели. Ни табуретки, ни стола, ни койки, вообще ничего. Вебера это не смущало. Закончив с рубашкой, он принялся снимать штаны, не обращая никакого внимания на врачей-женщин, стоявших за стальной решеткой.
Всю одежду, кроме черных спортивных трусов, Вебер сложил аккуратной стопкой, просунул сквозь прутья. Один из спецназовцев «Ниагары» принял этот пакет – по-деловому, без каких-либо вопросов. Словно не происходило ничего необычного.
Солдат отступил еще на шаг, и тут с Вебером что-то произошло. Пациент спецблока хотел выпрямиться, но вдруг вместо этого согнулся пополам, повалился на пол. Дыхание изменилось, стало частым-частым, будто у пса, жутко страдающего от жары. И, как бывает у пса, изо рта Вебера вдруг вывалился длинный красный язык – невероятно длинный для человека. Руди пронзительно взвизгнул.
У Катрин все поплыло перед глазами, она просто оказалась не готова к тому, что происходит. Впрочем, как и многие ее коллеги. Даже мужчины невольно сделали шаг-другой назад, а женщины и вовсе ахнули, подались к противоположной от клетки стене – дружно, словно по команде.
Вытягивался не только язык Руди. Следом за языком и голова начала менять форму. За пару минут челюсти стали другими – теперь они скорее походили на волчьи, чем на человеческие.
Волчьи или драконьи?! Катрин засомневалась, что правильно угадала с первого раза: Вебер широко открыл пасть, и стали хорошо видны длинные треугольные зубы, нетипичные для млекопитающих. Такие бывают у рептилий! У варана, крокодила, но не у волка или пса!
Трансформация Вебера продолжалась под нервно-удивленный шепот врачей. Из кожи вдруг начали расти чешуйки – Уилсон даже не сразу поняла, что это. Покровы изменили цвет, пошли пятнами, и лишь когда пластинки совсем потемнели, приобрели землисто-зеленый окрас, девушка поняла: панцирь!
