Евгений Красницкий - Отрок. Женское оружие
— Вообще-то не все, — мальчишка погрустнел. — Мало кто может. Больше всего просто что-то улавливают, но мало совсем. Тут ведь такое дело… тут не умом понимать, а нутром ощущать надо. На всю воинскую школу чуть более десятка, наверно, наберется, даже музыканты не все могут. А есть еще такие, кому медведь на ухо наступил. Для них даже музыка — просто шум. А еще такие есть…
Дударик задумался, пытаясь подобрать определение, потом сам себе кивнул:
— Бесчувственные, вот! Которые ни радоваться, ни огорчаться по-настоящему не умеют и чужой радости или горя не понимают.
— И много таких?
— Ну всех я не знаю. — Дударик пожал плечами. — Но многие. К примеру, Первак тот же. Он вообще как истукан деревянный… Нет, не так. Он и смеется, и разговаривает, ну как… — Мальчишка растерянно поводил в воздухе руками, не находя слов. — Не знаю, как сказать… — И вдруг проиграл что-то на своей дудочке. Аринка нахмурилась, вслушиваясь в переливчатые трели и пытаясь сообразить, и вдруг сама догадалась:
— Как по приказу?
Дударик удивленно уставился на нее, словно с запозданием осознал смысл «переведенной» фразы.
— Ой! Правильно сказала! Надо же, тоже понимаешь! — тут же разулыбался. — Вот даже сейчас поняла лучше меня. Он будто думает: «Вот сейчас надо засмеяться», — и смеется, а самому, может, и не смешно. Сам себе приказывает! Вот!
— А кто лучше всех тебя понимает? Ну кроме Андрея.
— Лучше всех — Прошка. Так он и скотину, и зверей понимает, а те тоже говорить не могут, — и тут же смутился, поняв, что ляпнул. — Я не про то, ты не подумай…
Аринка кивнула — поняла, что не хотел мальчишка Андрея обидеть.
В тот раз они с Дудариком хорошо поговорили. И сестренок ее помянули — Дударик сказал, что Андрей его просил за девчонками при случае присмотреть, он и Аринке это пообещал, — она бы и про Андрея хотела еще расспросить, но тут уже и на ужин пора было сигнал давать. Дударик спохватился, когда услышал, что дежурный отрок у казармы кричит, его зовет, и убежал. Но прежде пообещал ее научить их язык понимать. Тоже — тайком от прочих…
Вот так почти незаметно и подошла суббота. Это только первый день Аринке нескончаемым показался, остальные будто в единый миг пронеслись. В субботу у всех женщин крепости был банный день. В прочие дни, кроме воскресенья, две бани, расположенные в дальнем конце острова на берегу Пивени, топились для мужей и отроков — их было в Михайловом городке не в пример больше, и приходилось строго соблюдать очередность. О строительстве дополнительных бань уже подумывали — больше трех заходов не сделаешь, всем известно, что четвертый пар — для банника, вот и теснились. Хорошо хоть плотники поставили себе еще одну в посаде, а то совсем беда была бы. Сейчас же в одной бане мылись холопки, в другой — вольные: девки из девичьего десятка, сама Анна и Плава, а теперь и Аринка с девчонками и Ульяна. Пока что больше вольных женщин в крепости не было, но скоро сюда семьи наставников должны были перебраться. Правда, надеялись, что на усадьбах в посаде у всех тоже свои бани будут.
Еще накануне Аринка, узнавшая про банный день, стала готовить смеси, потребные для мытья волос и для прочего ухода за собой, без которого не обходится ни одна разумная баба, желающая сберечь свою красоту как можно дольше. Хотя замоченная зола всегда исправно стояла в постоянно топящихся банях, женщины редко ограничивались этим — имелись и дополнительные способы, хотя бы тот же корень мылянки или горицвета — их Ульяна нашла на берегу Пивени и припасла как раз для такого случая. Анна живо заинтересовалась их приготовлениями и предложила сравнить составы с теми, которые и они с девками готовили для себя. Оно и понятно — в каждой веси свои секреты и излюбленные средства. Основа, как водится, одна, но и различия нашлись. Так, к удивлению Аринки, в Ратном совершенно не использовали в подобных снадобьях мед и конопляное масло, ограничиваясь только огурцами и молоком со сметаной, зато вовсю применяли отвары ромашки и мелко рубленную петрушку, и ноги парили не с клевером, а с подорожником. А вот что отвар той же петрушки добавляет волосам блеска, а для густоты волос можно применять репейник и липовый цвет с медом, то ли не знали, то ли просто не привыкли использовать. Словом, было о чем поговорить и чем заняться, приготавливая и так и этак различные настои и смеси в горшочках — увлеклись все не на шутку и не опоздали на ужин только потому, что и так занимались этим на кухне. Плава хоть и ворчала для вида на суету и толкотню, но и сама вспомнила кое-что из того, чем пользовались в ее родной веси. Так что к субботе все результаты их бурной деятельности, в горшочках и мисках, явно превосходящих своим числом обычный набор, с утра были отнесены холопками в баню, где и ждали своего часа. Первыми в два захода мылись девки; взрослые бабы и Аринкины девчонки должны были идти третьим, последним паром.
Когда Анна, Аринка, Ульяна, Плава с Радой и Стешка с Фенькой неспешно подходили к бане — девки должны были уже заканчивать свое мытье, — от реки до них донесся отчаянный то ли вопль, то ли рев, переходящий в обычный многоголосый девичий визг. Анна с Аринкой забеспокоились и ускорили шаг, Ульяна испуганно перекрестилась — нянька до жути боялась банника, удушившего, как говорили, когда-то накануне свадьбы ее младшую сестру. Плава тоже посуровела лицом и подобралась, хотя креститься не спешила: обращенная в христианство почти насильно, она не особенно полагалась в таких вопросах на святое крещение. Девчонки, наслышанные про банников, испуганно вцепились в Аринкину юбку.
— А вдруг там правда ОН? — пискнула Стешка.
— Да что вы, ополоумели? — рассердилась Анна, а Аринка осуждающе покачала головой:
— Да какой банник? И время еще раннее, и бани всегда протоплены стоят, да и веник с хлебушком ему оставляют тут каждый день — я спрашивала. Ульяна, не пугай детей-то!
И тут из-за угла ближайшей бани — той самой, в которой они должны были мыться, вылетел мохнатый черный комок, пронесся у них под ногами и помчался в сторону жилой части крепости.
— Ворон! — ахнула Анна. — Да когда же Роська… — договорить она не успела. Следом за щенком из-за того же угла вылетел, размахивая руками, его хозяин, всклокоченный и красный, с выпученными глазами, и с разбега влепился в Анну. От неожиданности она с трудом сохранила равновесие, ухватившись за плечи совершенно ошалевшего отрока: тот хоть и остановился, но продолжал таращить глаза и беззвучно открывать и закрывать рот, в смятении оглядываясь по сторонам.
— Роська!!! — хором воскликнули все четыре женщины, а Анна еще и встряхнула мальчишку за плечи. Стешка и Фенька, разом забывшие все свои страхи, захихикали.
Всегда серьезный и основательный Роська сейчас был явно не в себе. Благодаря своему ревностному стремлению к соблюдению христианских заповедей он снискал себе прозвище «святоша». Обычно он носил на своей физиономии немного постное выражение, должное, видимо, олицетворять всякую христианскую добродетель, и прежде всего смирение, но сейчас парню было не до того. И уж конечно, меньше всего его можно было ожидать встретить возле бани в женский день — он и от девичьей-то избы предпочитал держаться подальше, а на посиделках хранил суровую неприступность перед девичьими чарами.
Впечатленный рассказами отца Михаила про «сосуд греха» и дьявольское искушение, всех женщин и девок он именно с этой точки зрения и рассматривал, чем только вызывал у девиц азарт и повышенный интерес к своей персоне. Это пугало его чрезмерно и заставляло еще сильнее сторониться коварных соблазнительниц, создавая тем самым замкнутый круг, так как интерес отвергнутых красавиц от этого только усиливался. Единственная, после боярыни, особа женского пола, которая однажды снискала его одобрение, была Млава, и то по недоразумению. Роська искренне принял ее показное жеманство за скромность и невинность и имел глупость как-то поставить ее в пример прочим девкам, за что и поплатился — толстуха безоговорочно причислила его к числу своих обожателей.
Сейчас с ним творилось что-то неладное. Только затратив немало усилий, женщинам удалось наконец вытрясти из него членораздельные звуки, но происходящее от этого не прояснилось.
— Узрел… Видение мне сейчас было, матушка… Грех чревоугодия во плоти мне явился! — пафосно провозгласил отрок и троекратно размашисто перекрестился. — Истинно воочию видел, Анна Павловна! — истово выдохнул он, заметив, что женщины с сомнением переглядываются. — Зело огромен, красен, наг и страшен! Телесами колышет, пасть вот такая… — Роська развел руки чуть ли не на ширину плеч, — в предбаннике сидит и жре-о-от! Меня увидел и ка-ак зарычит, ка-ак завоет! — Отрок с опаской обернулся назад и поежился. — Насилу я убежал. Слышите, девки визжат? — заволновался он. — Может, позвать кого, спасать их надо.
