Реликт - Влад Тепеш
Выхожу в коридор, прислушиваюсь — весь сыр-бор на втором этаже. Вашу ж мать. Ко всему прочему, у меня нет оружия, как нет его ни у Войс, ни у Нари. Эх, надо было бы брать с собой Стеллу — у нее точно был бы пистолет, а еще ее было бы не так жалко, если что…
Быстрый взгляд из коридора — и я понимаю диспозицию. Террористов трое, заложников они согнали с первого этажа на второй и уже расставляют у окон лицами наружу. Автомат у одного, у двоих дробовики. Все трое в легкой одежде, то есть без бронежилетов. Вашу ж мать, почему вы все никак не уйметесь⁈
Двое стоят по бокам у стен, один, тот, что с автоматом, в зале по центру.
— Так, ты, ты, ты и ты, — командует он заложникам, — сталкивайте все столики на лестничную клетку вниз!
А ума не палата, я пялюсь ему в спину, а он в ус не дует. Хотя в служебных помещениях мог бы найтись кто-то с оружием… Ну или кто-то, кто еще страшнее вооруженного человека, например, я.
Я громко и выразительно кашляю. Террористы оборачиваются, наводя на меня оружие, и несколько недоуменно смотрят, а я смотрю на них, преимущественно, на главаря.
Главарь чуть ухмыляется.
— Парень, тебе стоило смыться, пока была возможность, или сидеть тихо.
Я вздыхаю.
— Возможно, но я решил, что должен попросить у вас прощения.
— Ты? У нас? Ты кто вообще такой?
Я снова вздыхаю.
— У меня было множество имен, но вам я известен под именем Иблис[1].
[1] Иблис — верховный шайтан, ангел, низвергнутый Аллахом за ослушание, аналог Сатаны в исламе.
Отказ от ответственности
По-хорошему, это стоило бы разместить в самом начале, но лучше поздно, чем никогда.
Внимание!
Данная книга написана атеистом и для атеистов, и почти все персонажи этой истории — тоже атеисты.
Автор не питает такой же неприязни к верующим, как верующие — к атеистам, но может, сам того не желая, оскорбить чувства верующих. Просто потому, что он понятия не имеет, что это за чувства такие, которые есть только у верующих.
У верующих читателей эта книга может вызвать попаболь, возгорание стула, праведный гнев, фанатичный припадок и прочие негативные эмоции.
Если вы верующий человек — вам рекомендуется прекратить чтение, сорок раз произнести «Отче наш» или такбир и выпить не менее литра святой воды.
Продолжая чтение, вы соглашаетесь, что делаете это на свой страх и риск и обязуетесь не предъявлять автору претензий за все ваши негативные эмоции и за то, что после чтения этой книги вас, скорее всего, уже не пустят в рай.
Террористы и журналисты
Он несколько секунд просто хлопает глазами.
— Иблис? Ты сказал — тебя зовут Иблис?
Я покачал головой:
— Нет, меня так не зовут. Но именно под этим именем меня упоминает твоя священная книга. А также под именами аш-Шайтан и аль-Адувв.
Террорист усмехнулся.
— Я ожидал услышать что угодно, кроме этого. Ну коль так… А’уззу би-л-Ляхи минаш-Шайтани р-раджим![1]
— Не получится. Так меня только Мухаммед мог изгнать… и только потому, что такой у нас с ним был уговор. За который я и прошу прощения.
— Что ты несешь⁈ Какой уговор⁈ Какой Мухаммед?!!
— Мухаммед, которого ты зовешь своим пророком. Видишь ли, я много старше, чем ты мог бы представить, и встречался с Мухаммедом лично. Веселый был мужик, харизматичный. И мы с ним работали в паре… Видел фильм про дракона и рыцаря, в котором дракон «нападал» на селение, а рыцарь «побеждал» и получал награду? Вот и у нас с Мухаммедом был такой же дуэт. Я нагонял ужас на суеверных людишек, затем приходил Мухаммед и изгонял меня, тем самым укрепляя свой авторитет. А мне это казалось приемлемым способом добывать пропитание и жить в роскоши, ведь все остальное время я путешествовал вместе с Мухаммедом под видом его сподвижника, жил в роскошных постоялых дворах, все такое прочее. Я не мог предвидеть, что это практически невинное плутовство после смерти Мухаммеда превратится в религию, проповедующую джихад и прочую хрень — и прошу за это прощения. Я не мог предвидеть, что эта религия станет инструментом обмана, жертвой которого стал и ты. Не будет тебе ни рая, ни гурий — и за это я тоже прошу прощения.
Он вполголоса засмеялся.
— Знаешь, я уже собрался свинцом проверить, действительно ли ты бессмертный Иблис, но… у меня появилась идея получше. Давай, докажи свои слова и нагони на меня тот самый ужас, который ты якобы нагонял по уговору с пророком.
— Ладно, — согласился я.
Молниеносно бросаюсь вперед и чуть в сторону с линии огня. Он пытается навести на меня автомат, но я хватаю его и отвожу в сторону левой рукой. Правая занесена для удара — но я медлю, давая террористу секунду на то, чтобы узреть раскрытую ладонь с отросшими на четыре сантиметра когтями.
Его глаза расширяются и округляются — а затем я вспарываю ему щеку и шею.
Смещаюсь за еще стоящее вертикально и фонтанирующее красным тело и толчком отправляю в сторону второго террориста, перехватываю автомат за рукоять и
короткой очередью убиваю третьего.
Короткой — потому что плохо смазанный автомат заело, а когда я попытался передернуть затвор — патрон распатронило, и пуля осталась в стволе.
В зале визг и паника. Начинаю качать маятник — влево, вправо, влево! Второй террорист, который замешкался, выбираясь из-под трупа, начал стрелять — и трижды промазал, картечь только свистела мимо моих ушей. Но на четвертый раз, когда я качнул маятник снова, а он снова промазал, я получил сокрушительный удар в лицо.
От боли меркнет в глазах, я падаю на колени — но только на миг. Проклятье, это, видимо, был «отрыв» картечины от общей массы, и теперь я не чувствую правую сторону нижней челюсти… Верней, чувствую: одна сплошная боль, как тогда в Румынии.
Террорист успевает, лежа, передернуть затвор, я отчетливо слышу щелчок досылаемого патрона и бросаюсь в сторону. Выстрел проходит мимо…
…Его последний выстрел.
Я просто набрасываюсь на него, прижав к полу коленом, и начинаю рвать в клочья. Бесполезный уже дробовик отбрасываю в сторону и наношу удар за ударом поочередно левой
