Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский
– И как же вы допустили, что эта девица стала любовницей герцога?
– А что, пусть будет, – легкомысленно отвечала Брунхильда. – Герцогиня тоже не против.
– И герцогиня не против? – удивился барон. – То есть…
– Да, я с нею говорила на сей счёт. И мы решили, что пусть Карл потешится немного, потом всё опять станет, как прежде.
– Откуда же вы знаете? – Волков всё ещё не был спокоен, всё-таки положение и графини, и канцлера при дворе были поколеблены.
– Ей шестнадцать лет, – объяснила Брунхильда. – Красива и глупа.
– Мужчина может терпеть глупость женщины, ежели она прекрасна.
– Да уж, с этим не поспоришь, – сразу согласилась красавица, – но вот такой мужчина, как Карл Оттон Четвёртый, терпеть Софию Прекрасную долго не сможет.
– Отчего же?
– Он смертельно скуп, а она безмерно алчна. Как и все нищие Аленберги. Она только легла с ним, а уже клянчит новый его замок с окрестными землями, – продолжала рассказ Брунхильда, сама меж тем начала с аппетитом поедать поросёнка. – А замок-то он вроде как строил для герцогини, – Брунхильда тут даже засмеялась, кажется, её забавляла ситуация с замком.
– А что с местом канцлера? – спросил барон, которому было не до смеха, он был уже утомлён этим изрядным количеством новостей и почти не ел, а если и ел, то совсем без радости. – То вопрос решённый?
– Возможно… Возможно, он отдаст его дяде Софии, чтобы не отдавать ей замок, который обещал жене, – говорила Брунхильда, вытирая руки салфеткой и после отпивая вина, – но говорю вам, то всё будет делом недолгим. София просит также места для её двоюродного братца при казначестве и ещё что-то… А Карл не любит, когда его изводят излишними просьбами. Уж поверьте, братец, я про то точно знаю.
Говорила она это с легкомысленностью, словно не понимала всей неприятности ситуации. Герцог из-за молодой любовницы менял двор, а она как будто не понимала этого. Не понимала, что её судьба очень сильно зависит от всего происходящего. Генерал был очень серьёзен. А Брунхильда, сразу распознав его настроение, стала его успокаивать:
– Полно вам, братец, волноваться. Всё утрясётся. Эта потаскуха совсем не первая, кого укладывают под Карла.
– Не первая? – удивился Волков.
– Да уж не первая, – заверила его графиня. – Двух месяцев не пройдёт, как она ему наскучит своими просьбами, и Карл будет по выходным спать с герцогиней, а по остальным дням у меня.
Волков, может статься, и не поверил бы этой её убеждённости, но он знал, что это не просто слова красивой, хотя уже и немолодой женщины. Он знал, что её сила не только в красоте, но и в зелье, что она, конечно же, всё ещё брала у Агнес. Возможно, только это и успокаивало его.
– Значит, о войне при дворе не говорят, а говорят лишь про эту Софию фон Аленберг, – Волкову стало как даже неприятно.
Его победа при штурме лагеря, его уход от неминуемого разгрома, его ночной переход через реку и трёхдневный марш без обоза по ледяной дороге показались ему какой-то мелкой и далёкой суетой на фоне тех эпических событий, что происходили при дворе. Какие ещё победы, какие марши?! У герцога новая фаворитка! Фаворитка, которая меняет весь его двор!
Генерал наконец показал лакею на поросёнка: положи-ка кусочек. И пока он думал обо всём услышанном, графиня снова заговорила:
– Так это ещё и не все новости. Есть ещё и поважнее случай.
– То есть новая фаворитка герцога – не главная новость? – спросил барон, отрезая себе нежнейшей свинины.
– То для всех придворных главная. Для Карла – нет. У него теперь новая забота.
– Ну уж не томите.
– Маркграф Георг помер.
Волков пристально посмотрел на Брунхильду. Поначалу он даже не понял, о ком она говорит.
– Георг фон Цоллерген, – поясняла графиня, но это пояснение мало помогло генералу. Это имя он, конечно, слыхал. Но и только. И тогда она продолжала: – Курфюрст Винцлау и Эддена Георг Второй, маркграф Винцлау фон Цоллерген, убился на охоте, не оставив после себя наследника мужеского пола, а лишь жену и двух дочерей.
Генерал смотрел на красивую женщину, сидевшую перед ним, слушал, с какой лёгкость она произносит имена и титулы, и диву давался. Когда он встретил её, то была молоденькая и смазливая деревенская шалавёнка, не умеющая даже читать. А сейчас поди ж ты: великие имена и титулы от зубов отскакивают, словно она всю жизнь называла их. Словно выросла среди этих имён. Впрочем, она и сама теперь графиня и делит ложе с таким же курфюрстом, как и почивший некий фон Цоллерген.
– И что же всё это значит? – спросил он у графини.
– Ну как же… Я вам только что сказала, что помер он, не оставив наследника мужского пола. Остальные наследники почившего – то всё ветви не первые, на титул маркграфа прав не имеющие. Да и семья эта в маркграфстве пришлая. Теперь все захотят усадить на маркграфство своего человека. И император в первую очередь. Карл сие допустить не может. Они с Цоллергеном были союзники. А теперь… Уж не знаю, что и будет. Карл говорит, что у них с императором был договор о праве женитьбы. Но императорский дом всё равно хочет заиметь своего князя-выборщика.
– А что же маркграфиня? – спросил барон, хотя и понимал, что в этакой ситуации женщину спрашивать не будут. Кого ей женихом назначат, за того замуж и пойдёт.
– А что маркграфиня? Она хоть и урождённая Винцлау, женщина рода старого,
