Павел Стретович - Вернуться в осень
— Да. Здесь где-то мой конь. Черный. Его зовут Мрак.
— Простите, — конюх открыл калитку и вышел на проход, — вы лорд Ант? Тот самый? Вас…
— Да.
Тот даже отшатнулся, напоровшись на мрачный тяжелый взгляд.
— Простите… Дальше по проходу.
«Когда-то была жизнь. Когда-то был свет. И воздух, и слова. И друзья… Теперь нет, ничего нет, совсем ничего. Кроме свинца и сумрака — серого сумрака, и впереди нет просвета, не горит огонек ожидания или надежды. Я уже это знаю, я уже это испытал — все уже было. Когда нет будущего и когда не хочется жить. Не хочется спать, не хочется есть или пить. Вставать, ходить или что-то делать. Говорить, смотреть или слушать. Или думать…
Зачем я это сделал? Зачем я впустил ее в свое сердце? Ее — эту мысль, простую мысль, которая перевернула все. Заставила по-новому видеть мир, по-новому смотреть на деревья, на дома, на облака, на траву. На людей…
Ушел мир, и вместе с ним ушло все. И дома, и трава… И люди. И ничего не осталось взамен…
Боже!!! Зачем опять так! Зачем опять боль. Я не могу терпеть это вечно, у меня уже нету сил…»
— Мой лорд…
Сергей медленно обернулся — люди, да оставьте же меня в покое…
Сзади весь проход был заполнен гвардейцами, многими гвардейцами. Он не слышал, когда они нагнали его, да и вряд ли что-то был способен услышать.
Капитан Гуяр не хотел смотреть ему в глаза.
— Простите, лорд Ант, если сможете. Вам придется отдать ваш меч. И пройти с нами…
Сергей молча смотрел, даже не пытаясь понять, — он был далеко отсюда. Зачем, что еще надо?
— Я не думаю, что это будет так. — Это был очень знакомый голос.
За его спиной из вольера с черным статным скакуном метнулись пять знакомых теней и встали рядом, плечом к плечу.
— Я был уверен, — Сват, как всегда, был немного ворчливым, — что ты захочешь потрепать своего Мрака. Извини, мы маленько раньше…
На каменистом проходе между загонами с похрапывающими лошадьми, вилами, конской упряжью, сеном, жмыхом и овсом повисла, но почему-то не завибрировала пауза. Они стояли друг против друга, шесть человек с одной стороны и около двух десятков — с другой, и молча смотрели друг на друга. Все опытные, достаточно повидавшие, достаточно закаленные в боях и схватках воины теперь просто смотрели — и в глазах каждого читалась какая-то усталость. Шли секунды, секунды сменяли минуты — никто ничего не хотел говорить…
Потом наконец медленно набрал полную грудь воздуха и так же медленно выдохнул капитан Ош Гуяр. Неторопливо огляделся и остановился взглядом на стоявших рядом гвардейцах.
— Вы здесь кого-нибудь видите?
— Пусто, капитан, он ушел, верно, через забор или калитку… — Нестройный, но дружный гул голосов королевской гвардии наслаивался и перебивал друг друга, не оставляя сомнений в выборе.
Капитан опять набрал воздух, но уже не для тяжелого вздоха:
— Тогда какого борова вы еще здесь? Обыскать все, перекрыть все проходы, перекрыть все дороги… западную — через десять минут. Вперед! Дармоеды…
Проход мгновенно очистился — с улицы еще доносились отдельные отрывистые команды и возгласы.
— Сам капитан королевской гвардии Ош Гуяр. Капитан, который повыше армейских полковников… Известный человек. Спасибо, капитан. — Сват положил руку на плечо Сергею. — Пойдем, Ант, нам пора… Ант? Ант!
Сергей молча открыл калитку и зашел в вольер — черный конь всхрапнул и помотал головой, покосившись одним глазом, потом неожиданно сделал шаг и, шумно выдохнув воздух, прислонился мордой к руке…
— Мрак… Узнал.
Сват вздохнул и покорно оперся спиной об ограждение. Помолчали.
— Вы видели его глаза, капитан?
Гуяр только хмуро покачал головой:
— Видел. Ты хочешь сказать, что это я должен говорить спасибо?
Сват только опять вздохнул. Потом повернул голову к своим:
— Ребята, контролируйте выход.
Четверо наемников бесшумно растворились за дверью — Камбит хлопнул по плечу конюха.
Капитан посмотрел им вслед:
— Вы даже не обнажили мечи.
Сергей молча провел мимо коня — копыта гулко цокали по мощеной дорожке конюшни. Сват двинулся следом, но сразу обернулся:
— Еще никогда наемники и гвардия не обнажали мечи друг против друга. Я не хочу менять традицию.
Ош Гуяр усмехнулся:
— Да будет так. Поторопитесь…
На взгорке пятеро всадников остановились. Внизу, в лучах восходящего солнца, раскинулся город. Среди осенней пожелтевшей зелени поднимались черепичные крыши домов, кое-где двух и более этажей, почти на горизонте, ближе к центру, возвышались стены городской крепости.
Сергей удивленно огляделся:
— Это же Шаридан… кажется.
— Ого, вроде проснулся? — Уставший Шорник всегда был немного не в духе. — Доброе утро.
— Угомонись. — Остальные трое недовольно покосились на товарища. Тот виновато отвернулся. — Ант? Ты как, в порядке?
— Почему мы здесь? — Сергей устало провел рукой по лицу. Они гнали беспрерывно остаток дня и всю ночь, чтобы уйти от возможной погони.
— Все остальное перекрыто, извини, старик. — Гай отвел глаза в сторону. — Боюсь, у тебя только один путь…
— На границе наверняка ждут, — добавил Камбит. — Через вестовых голубей. Гуяр это понял, поэтому и дал западную дорогу.
— А где Сват?
— Поехал отчитываться к Шамуру, — глухо вставил молчаливый Люер. — За всех. Не забыл? Нас всех вызывал Шамур… Зачем это теперь? Ант? Ант…
Но Сергей уже опять ушел в себя. Вороной понуро опустил голову, как будто разделяя настроение хозяина.
— Будут прокляты все юбки на свете. — Гай помрачнел. — Вперед!
Пятерка уставших лошадей понеслась вниз по склону, забирая влево, чтобы обогнуть город с юга.
«…Так и должно быть — всему определено свое. Вольному — воля… Ты слишком высоко взлетел, слишком высоко, и в своих мечтах тоже. Но ты сам — не высотная птица и высоко летать не можешь. Случилось просто то, что все равно должно было случиться, рано или поздно. И лучше уж рано, потому что потом могло быть еще больнее — чем выше, тем хуже падать…»
Эния расхохоталась, призрачная — в свете колышущегося костра. «До чего же ты простодушный, Сергей, аж жуть просто… Ты мне нравишься, честно, но мне очень и очень жаль тебя — разве можно быть таким, как ты, таким простым и доверчивым? Ты что, не знал, что так все равно будет?»
Глаза отсвечивали в темноте насыщенной синевой. «Это дворец, Сережа, королевский дворец — ты хоть в книжках читал когда-нибудь про такое? Это определяется самой жизнью, той жизнью — которая с самых пеленок, с младенчества, с молока матери и няни. Это называется большая политика, ты ведь не раз слышал такие слова. Ты же телевизор частенько смотришь, вроде неглупый парень совсем, знаешь — иногда, правда только, что нельзя верить всему — что там рассказывают и загибают большие дяди… Смешной ты, ей-богу, смешной совсем».
«Глупости. Разве я такой доверчивый? Да меня чаще обвиняли в скептицизме…»
— Серый, может, чаю?
Сергей встряхнул головой — Гай протягивал ему дымящуюся кружку. Из-за деревьев появился Камбит и высыпал у костра большую охапку дров. Шорник их старательно ломал об колено, откладывая те, которые побольше, молчаливому Люеру. Невдалеке в просвете сверкал широкий боевой топор — толстые коряги вздрагивали, заставляя деревья вокруг звенеть от разлетающихся щепок.
— Спасибо. — Сергей взял кружку. — В какой стороне отсюда Рох?
— Туда. — Гай махнул рукой. — Тысячи две шагов… Подожди, сейчас будет Сват.
— А Наодок?
— Нельзя, Ант, и в Ишемир тоже. Туда придут в первую очередь. Только подставим твоих…
Сергей вздохнул и положил подбородок на руки, уставившись неподвижно в огонь.
«Дело совсем не в том, что у нас разные положения. — Эния опять смеялась. — Смешной ты, Сережа. Положение можно изменить, и оно изменяется. И не в знатностях и деньгах — это тоже меняется. Дело в головах. В твоей голове. Просто, Сережа, ты — птица не того полета, ты не можешь жить в высоте. Там, где видно далеко вокруг, и людей, и людские дела, и города, и даже будущее. Чем выше, тем необъятнее простор и тем сильнее понимается, что с земными мерками к облакам и к будущему не подойти. Это политика, это очень сложно, это судьбы многих людей, и поэтому там — другие взгляды и принципы, и другие критерии отбора, и другие мысли. Это — широта и стратегия, там выживают только генералы — в душе генералы, Сергей. Ты уже слышал такое — которые сумеют пожертвовать сотнями, но для того чтобы выжили тысячи».
«Чушь, все это чушь. Все — красивые слова. Я не хочу общаться с тем — который со спокойной душой может пожертвовать сотнями. И я не политик. Я сто раз говорил, что я — не птица высокого полета. Я вообще не люблю высоту. И жертвовать — другими».
