Алексей Селецкий - Нелюдь
Залязгали железки, что-то пронзительно заскрипело. Третий голос, совсем молодой, неуверенно заявил: «Не, а ниче вроде?» Мощно отозвался невидимый Виктор Палыч:
– Па-айдет, хрен ли надо для разгону. Так, а что пошире? Типа, там, зал… Тут, блин, что ли?
Последние слова прозвучали совсем близко и остались без ответа. в комнату заглянул… Все почему-то ожидали классического «новоросса» из анекдотов – с золотой цепью и пальцами, которым мешают сойтись перстни. Или, на совсем уж худой случай, клубящуюся и выпирающую из майки-борцовки тучу мышц с полнолунием бритого лба над ней.
Виктор Павлович ожиданий не оправдал. Был он не слишком высок и скорее жилист, чем мускулист. На темечке странным квадратом прилепился короткий ежик русых волос. И одет был несолидно: просторные штаны серо-синего камуфляжа, подпоясанные офицерским ремнем-портупеей, и сетчатый жилет-безрукавка с множеством карманов – сетка тоже пятнистая, только зелено-бурая. А самым несолидным был возраст. Лет двадцать пять, никак не старше. «Как раз в молодежную организацию», – подумала Татьяна. Она жестоко подавила совершенно неуместный смешок и оглянулась на Костю.
Ни малейшего следа былой неприступности и холодности. Разве что отнести к последней бледные пятна, проступившие на щеках. А глаза… Не видела еще у него таких глаз Татьяна. Никогда. Не думала, что такие могут быть. Впрочем, довольно быстро уменьшились до нормального размера. На лице даже появилось какое-то подобие дружелюбной улыбки:
– Ну здравствуй, что ли… Витек… – голос Кости все-таки дрогнул. – Давно не виделись. Заходи, гостем будешь.
– Ты… Ну, блин, это… Ты тут чего? – гость владел собой несколько хуже, чем пригласивший его молодой юрист. Точнее, в несколько раз хуже. А когда Наталья тряхнула головой, откидывая свою рыжую шевелюру, квадратная челюсть почти упала в один из жилетных карманов. – И ты… Ну, блин… Вы чего?
– Тебя вот ждем, Витя! Костя прав: сколько не встречались, надо же когда-нибудь! – Наташа мило блеснула улыбкой и прищурила глазки – только изумрудные искры мелькнули. – А вообще-то у нас тут свой клуб. Экологический и культурный. Так что будем соседями.
– Не, ну, привет… – трудно было понять, поздоровался он или
просто вырвалось. – Экологи, значит. Вы чего, в «Гринпис» пошли?
– Или еще в какую-то пись… – угодливо хохотнули в коридоре.
На этот раз не угадали: жилистая рука исчезла из виду,
потянулась, кого-то нашарила. Квакнуло, глухо ударило по бетону. – Не, Витек, ну ты…
– Усохни! – гость снизошел до того, что обернулся и рявкнул. – Я их еще до армии знал, просек тему? Они меня от срока отмазали. Все? Или еще что?
– Все… Так и сказал бы…
– Не спрашивают тебя – так меньше вые… Прощения просим, девушки!
– Да ладно, все свои, – улыбка Натальи стала просто обворожительной. Во всех смыслах: Татьяна почувствовала, как сдавило виски и чуть зашумело в ушах. Витек недоуменно потряс головой, совершенно по детски захлопал глазами. – Ты лучше скажи, где был, какими судьбами сюда попал? Да не стой на пороге, заходи! Народ, уступите кто-нибудь стул человеку!
Женька, самый молодой в компании, отреагировал молниеносно: вскочил, отстранился, подвинул. Вытянулся у стены – разве что не по стойке смирно. За что и был удостоен сразу двух благосклонных взглядов: гостя и хозяйки. На последнюю он, впрочем, почти не смотрел. Его приятель Сергей вообще ел Витька глазами, как лейб-гвардейский фельдфебель на параде – царя-батюшку при генеральской свите. Андрей тоже разглядывал нового участника заседания, но несколько хмуро и подозрительно. Особенно парашютиста заинтересовал левый нагрудный карман сетчатого жилета.
– Порядок, выдержит, не рассыпается, – удовлетворенно заметил жилистый пришелец, покачавшись на предложенном стуле. – Где был? Да где я не был?! Я тогда из города смотал, в Москву поехал, с хохлами на какой-то стройке вламывал. С восьми до восьми. Хавчик хозяйский, вагончик с печкой – чего еще? Летом достроили, бабки в руки – и гуляй дальше. А прописки нет, менты долбят. В Питере – та же муть, еще и не приткнешься нигде. Домой приехал – а тут повестка: Родина, мать ее, зовет! Хотел закосить, да Игоря вспомнил…
– Рэмбо? – негромко уточнил Костя.
– Его, земля ему пухом, – Витек помолчал. Потом как-то поник, сгорбился, кашлянул. Вздохнул тяжело. – Слушай, может, помянем его? Эй, Вован!
– Может, не надо, на жару-то? – поморщилась Наталья. – И вообще, ты помнишь, что мы водку не пьем?
– А мы не пить, мы помянуть. Где там… – в дверь сунулся
парень помоложе Виктора Павловича, но и ростом, и плечами заметно больше. Мощная рука потирала красное пятно на скуле, глаза смотрели чуть испугано. – Так, Вован, возле остановки комок, возьмешь кагор и три… точно, три стакана. Бери тот, что с собором.
– Есть поближе точка, – вмешался Костя. – Выйдешь из подвала, перед тобой дом. Обойдешь слева, над первым же подвалом вывеска. Только бери тот, где купола на соборе золотые, а не желтые. И что-нибудь на закусь возьми, хоть шоколадку.
– Слышал? Шесть минут! – Витек взглянул на часы. – Время
пошло!
– Виктор Па… – заглянувший в комнату управдом едва удержался на ногах, когда с топотом стартовала живая ракета. – Вы помещение смотреть будете?
– Да ладно, был бы там зал, а нам сойдет! Значит, в ту субботу,
и половину я принесу.
– Вы говорили, сразу… – старик замялся.
– Сейчас, обождите минутку! – скрипнул опустевший стул. Открылась еще одна дверь, скрипнули половицы. Гулко, как из колодца, докатилось: «Ну, сойдет, а я че сказал?» И тихо, слабо, но достаточно настойчиво: «Насчет оплаты, Виктор Палыч…» Послышался шорох, словно в городском парке осенью. «Все? Значит, мы с пацанами приходим. Без проблем? Тогда прощения прошу, я у вас тут старых друзей встретил». Управдом кашлянул, забряцал чем-то металлическим: «Да-да, я понимаю. Тогда до субботы, Виктор Палыч? И ключи сразу возьмите, у меня вторые есть. Этот – наружная, этот – нижняя, вот эти – тренажеры и зал. Запомните?» Прощались уже перед дверью кабинета. Витек несколько секунд смотрел в спину старику, словно прицеливался, потом вернулся за стол. Еще раз взглянул на часы.
– Так, время у него еще есть… У меня тут тоже свой клуб намечается, – вместо улыбки получился зверский оскал. – Не очень культурный, зато очень экологический. А то очень много всякого нехорошего народа развелось. Портят людям окружающую среду, загрязняют.
– Много. Даже чересчур, – согласился Костя. – Ты кого именно сейчас вспомнил?
– Да вот, вернулся я домой, а тут у вас как с ума все посходили. Куда не глянь – колдуны, куда не плюнь – кто-то кому-то гадит… – Витек захохотал, оскалился чуть дружелюбнее. – Не боись, не о вас! Да, вот, может, и вы к нам присоединитесь?
– Ты сначала толком расскажи, чем заниматься будете, – негромко заметила Наталья. – Может, мы тем же самым заняты.
– Я и говорю – природу очищать. Чтобы людям можно дышать было.
А то не продохнуть стало от таких, кто за людей никого не держит. Нет, блин, мы тогда тоже сдуру много нахреначили, но я как послушал, что теперь поехало, так мы тихие были. Баловство одно. Что у вас в городе творят, слышали? Детей, блин, режут! Знаете про такое?
– Рассказывали, – кивнул Костя. – Знаешь, Витек, это мелочи.
– Ну ни хрена же себе мелочи! – даже зубы скрипнули. – Это, блин, беспредел полный! Что еще терпеть, а?!
– Это мелочи, – откликнулась Наталья. – То же самое, что и раньше, только крови бояться перестали. Насмотрелись за это время, такая вот теперь соплячня подросла. Когда ворье мелкое начинает глаза отводить, чтобы сумку сдернуть, это тоже еще баловство. Ты лучше о другом подумай, да и ребят своих спроси: кому все это нужно?
– Что нужно? – нахмурился Витек. – Чтобы резали?
– Чтобы глаза отводили. И чтобы не боялись никого и ничего. Мы, если не забыл еще, хоть кого-то над собой чувствовали, потому и не особенно размахивались. А теперь мы от всего отошли, а нынешние только себя и слушают. Вот только, если помнишь, в этих
делах просто так даже ворона не каркает.
Загремело на лестнице и в коридоре. Запыхавшийся Вован протянул бутылку с красной этикеткой, широкую плитку в черной обертке и три – один в другом – пластиковых стаканчика.
– Пять тридцать две, норматив выполнил, – Витек оторвал взгляд от часов и одобрительно хлопнул гонца по плечу. – Вот так вас, духи, учить надо! Все, поставь сюда и свободен. Постой с Козырем в тенечке, можете пивка по баночке. По одной.
– Не, а… – жалобно посмотрел на принесенное Вован. Рука на его плече сжалась, пальцы вмялись в мускулы, и парень побледнел. Но высвободиться не пытался.
– Ты, типа, не сечешь? Оборзел, сам хочешь? Позоришь меня,
Вован?
– Не-ет, я пивка-а…
– Во, допер. Мы человека знали, а ты нет. Пошел! – рука разжалась. – Что останется, ваше. Тоже помянете, когда до вас дойдет. Кру-гом! Бегом отсюда!
