Эдуард Шауров - Оракулы перекрестков
Насчёт аккумулятора он слегка привирал, зато про передатчик говорил чистую правду.
Шайне качнулся взад-вперёд и наконец заорал. Он орал о том, как его достал долбаный собаковод со своей долбаной Гретой, как ему хочется, чтобы однажды Грета откусила Рузняку башку, и что если этого не сделает Грета, то это сделает он, Артур Шайне, и не подавится, и не облюется. Ошалевший от такого напора Рузняк даже отступил назад.
— Чтоб через пять минут здесь была! — Шайне не удержался и сунул-таки собаководу кулак под нос.
— Слушаюсь, — запоздало отрапортовал Рузняк и потрусил к вездеходу.
В вездеходе было тепло и душно. Грета лежала под боковыми сиденьями в собственном контейнере. Рузняк вытянул контейнер на середину салона, включил питание и ввёл девятизначный код. Грета, оживая, чуть шевельнула острой конусообразной головой. Каждому кретину ясно, что механизм такого класса, как Грета, лучше вообще не отключать. Но инструкцию по применению служебных собак составляли люди, которым до уровня среднестатистического кретина ещё карабкаться и карабкаться. Пока собака запускала и тестировала контуры своего мёртвого организма, Рузняк присел рядом и закурил. Он с интересом следил, как один за другим загораются миниатюрные датчики по бокам узкой морды. Вид оживающего робопса доставлял ему удовольствие. Он вообще любил смотреть на Грету, не без основания полагая её верхом инженерной мысли и, в некоторой мере, своей собственностью. В отличие от бытовых моделей, на настоящих служебных робопсов никогда не надевают декоративных покрытий. Насколько знал Рузняк, их даже не производят. Никаких мохнатых ушек, хвостиков колечком, глаз-бусинок. Изолируют только суставы для защиты рабочих поверхностей, но изолирующее вещество скорее похоже на прозрачный гель. Рузняк неторопливо затягивался, выпускал дым через ноздри и любовался на свою питомицу. Тонкие, чуть изогнутые стальные лапы, узкий обтекаемый корпус, ляжки, прикрытые пружинными дисками амортизаторов. От механизма исходило едва слышное гудение. Пасть Греты чуть приоткрылась, словно собака ненавязчиво демонстрировала кончики острых, никелированно блестящих клыков. Рузняк протянул руку и осторожно провёл вдоль холодной гладкой спины… Затем, спохватившись, он погасил сигарету о рант ботинка, помахал в воздухе ладонью, разгоняя табачный дым, ловко выпрыгнул из салона и поманил за собой Грету.
Нойман и Шайне дожидались его возле проволочной ограды.
— Поживее, мать твою! — ещё издали крикнул Нойман.
— Ты что, поспать успел? — спросил он, когда Рузняк и Грета остановились возле него и Шайне на уставном расстоянии.
— Никак нет, мастер помдрай! — сейчас же ответил Рузняк. — Собака разогревалась.
Нойман скептически хмыкнул. Шайне помалкивал, глядя куда-то в сторону.
— Разрешите приступать? — спросил Рузняк.
— Пошли уже. — Нойман махнул рукой в сторону пустоши с вырубленными деревьями.
Рузняк задал Грете примерное направление следа, и в течение следующих десяти минут они ходили по пустоши вслед за сосредоточенной и деловитой робопсиной.
— По-моему, он левее бежал, — подал голос Шайне.
Поискали левее, и через пару минут собака действительно взяла след, неспешно поводя мордой, пробежала шагов тридцать и, приподняв переднюю лапу, замерла возле мёртвого ситтера с гребнем на голове.
— Экая дура, — устало сказал Нойман. — Перенастраивай её, парень, снимай задачу.
— Если этот лежит здесь, то второй бежал во-он там, — сказал Шайне не очень уверенным тоном.
Нойман недовольно скривился в сторону командира группы и указал совсем в другую сторону.
— Там… — сказал он, — там поищем.
Не прошло и пяти минут, как собака взяла нужный след. К удивлению Рузняка, Нойман особой радости по этому поводу не изъявил.
— Молодец, — сказал он, обращаясь то ли к собаке, то ли к собаководу, ткнул пальцем в крышку панели настроек и добавил: — Открой.
«Это ещё зачем?» — подумал Рузняк. Он нагнулся и отомкнул панель. Нойман присел рядом с собакой и начал тыкать толстым пальцем в кружочки сенсоров. Рузняку захотелось сказать: «Если сами такие умные, так чего мне деньги платите?» Он открыл было рот и сразу закрыл. Нойман снимал все блоки и устанавливал уровень воздействия на отметку F. Если помощник старшего драйвера отряда программирует робопса на уровень F, то лучше не задавать глупых вопросов вслух, а то самого однажды найдут в овраге со сломанной шеей.
Нойман захлопнул крышку и поднялся.
— Действуй, — сказал он, отступая в сторону.
— След! — негромко скомандовал Рузняк.
Криставирусный процессор Греты был настроен на его голос, и собака внимательно подняла морду, потом вытянула шею, принюхиваясь. Она прошла несколько шагов, фиксируя в блоках биллектронной памяти запах и форму следа, затем просигналила готовность и замерла, будто блестящее металлопластиковое изваяние.
— Взять! Фас! — Рузняк чуть подтолкнул робопса вперёд.
Грета бесшумно сорвалась с места. Пригибая голову к земле, она заскользила между пнями, в мгновение ока достигла заросшего зеленью склона и, всё убыстряя бег, растворилась в темноте сосняка. Какое-то время Рузняку чудилось, будто он различает отблески лунного света на её полированных боках.
— Теперь будем ждать сигнала. — Нойман, щурясь, смотрел на тёмную громаду леса.
— Долго ждать придётся, — сказал Рузняк, засовывая руки в карманы.
— Почему долго?! — Помдрай был так удивлён, что даже забыл сделать стоксгарду замечания за неуставную позу.
— Так у неё передатчик неисправен… Я командиру группы докладывал. — Рузняк видел в слабом лунном свете, как у Шайне непроизвольно перекосился рот. — И аккумулятор разряжен процентов на шестьдесят.
Нойман повернулся к Шайне. Было ощущение, что он примеривается, как бы половчее врезать командиру второй группы под дых. Рузняк даже вперёд подался, чтобы лучше видеть, но Нойман только крякнул и отвернулся. Шайне отчётливо выдохнул. Нойман сплюнул под ноги и сказал:
— Ни хрена! Далеко он уйти не успел. За час тварь его нагонит. А там… видно будет… Все свободны.
Нойман забросил автомат на плечо и вразвалку двинулся к ограждению.
— Стоксгард Рузняк, — зловеще-официальным тоном вполголоса сказал Шайне. — Объявляю вам взыскание по службе. Стоимость ремонта собаки вычту из вашего жалованья.
Он развернулся и торопливо зашагал следом за Нойманом. Кинолог долгим взглядом проводил его спину.
— Сука — сказал он сквозь зубы. — Бл…кая рожа. Чтоб тебя черти взяли.
В левом ухе пронзительно пискнуло.
— Александр Рузняк, — прошелестел информатор корпоративной сети. — За употребление нецензурно-религиозных слов вы оштрафованы на десять марок. Примите к сведенью.
Глава 22
Длинный и тёмный. Тёмный и длинный…
Бенджамиль испуганно вздрогнул и в очередной раз проснулся. Светало. Чёрная прорва над вершинами деревьев уже начала таять, обращаясь в голубовато-серую плотную дымку, пронизанную по краям холодным светом ещё невидимого солнца. Бен покрутил головой, отгоняя обрывки муторной полудрёмы, и пошевелил пальцами. Рука, обнимавшая ствол дерева, затекла, к левой щеке прилипли сухие чешуйки коры. Грудь болела, и шея болела, и задница. Бен повозился, тщетно пытаясь найти удобное положение, и только потом посмотрел вниз.
Собака была на месте. Сидела, выпрямив спину и задрав кверху узкую морду, неподвижная, безмолвная, очень опасная. От неё исходило острое ощущение угрозы. Поначалу Бенджамиль здорово боялся, что собака попытается добраться до его ветки, но ничего подобного не произошло, робот преспокойно уселся под деревом и принялся ждать. Тогда Бенджамилю такое поведение показалось ещё одной удачей, теперь он явственно понимал: пройдёт день, два, неделя, год, а тварь всё будет сидеть под деревом и ждать, пока ослабевшая от голода и жажды добыча свалится с ветки. Бен пощупал сухим языком сухие десны. Только падать с дерева скорее всего не придётся. Явятся парни в дефендерах и… О дальнейшем думать не хотелось вовсе. Парни в дефендерах церемониться точно не станут. Он уже имел счастье видеть их церемонии.
Бен поёжился. Сырая осенняя прохлада забиралась в рукава комбинезона…
Сначала ему везло. Он издали заслышал звук погони и бросился бежать со всей скоростью, на какую были способны его аль-найковские мышцы. Потом на его пути выросло кривоватое дерево с удобным наростом на стволе, и он, ещё не видя механической собаки, ни секунды не раздумывая, подчиняясь одной лишь интуиции, полез наверх, чтобы через минуту оказаться на толстой ветке в пяти метрах от земли. Но запас удачи, отпущенный сегодня на его долю, как видно, оказался не безграничен.
Бенджамиль тяжело вздохнул. Вот если бы рядом был Максуд, он бы враз придумал, как выкрутиться, но Макс теперь лежал на поле с простреленной грудью и вряд ли чем-то мог бы помочь. «Зато ему уже на всё наплевать», — уныло подумал Бен, разглядывая поляну под деревом. Будущее с ветки, расположенной в пяти метрах над головой механической твари, виделось ему исключительно в мрачных тонах.
