Сергей Чекмаев - Война 2033. Пепел обетованный.
На берегу я собрал ворох сухих веток — кусты стремились поближе к воде, но корни упирались в гранитный монолит, и молодые побеги погибали, огородив набережную непроходимым частоколом.
Подходящее место для костра нашлось не сразу — дело шло к ночи, и я хотел замаскировать огонь от любопытного взгляда. Наконец в одной из дождевых промоин я обнаружил разрушенный временем слив старого водостока. Бетон раскрошился, дно оставалось совершенно сухим явно не первый год, видимо, русло давным-давно завалило.
Хорошее место для костра — и приток воздуха есть, и со стороны незаметно.
Когда от короткого луча смарта занялся огонь, я вытащил из рюкзака плащ, спустился к воде и тщательно выполоскал его вместе с джинсовкой. Развесил у огня и пошел стираться дальше и купаться — к моему приходу они как раз высохнут, будет во что завернуться. И Киру согреть, она-то уж точно не подумала о сменной одежде.
Время от времени я поглядывал на берег соседнего озера, убеждая себя, что забочусь лишь о ее безопасности. Она долго возилась с одеждой — когда потянула через голову гимнастерку, я с трудом удержался, чтобы и вправду не заглянуть в прицел СВД. Потом Кира надолго скрылась в кустах, заставив меня изрядно поволноваться. А когда она наконец появилась — я заставил себя отвернуться. Даже на таком расстоянии ее обнаженная кожа и высокая грудь манили к себе с невероятной силой.
Хорошо, что вода в озере оказалась весьма холодной: было чем остудить пыл.
Я выскочил наружу, как выбитая отбойником гильза, в несколько прыжков добежал до костра и, стуча зубами, едва дотерпел, пока обсох хотя бы немного. И тут же завернулся в плащ. Сел у огня, уперся спиной в край водостока и прикрыл глаза, чувствуя, как по телу разливается приятное тепло.
— Оч-чень х-холод-дно… — дрожащим голосом сказала Кира за моей спиной. — У м-меня вс-ся од-дежда м-мокрая. Д-дай ч-что… н-нибудь с-согреться. Т-только н-не оборач-чивайся.
Я снял с торчащего зуба арматурины джинсовку, протянул через плечо.
— Держи. Теплая.
— С-спасибо. — По-моему, она попыталась поцеловать меня в знак благодарности, но лишь смогла ткнуться губами в затылок.
Через несколько секунд у костра появилась Кира. С ног до головы закутавшись в мою крутку, она села едва не в костер, но все равно никак не могла согреться. Посиневшие губы дрожали от холода, дрожали ноги, даже, казалось, косичка ходила ходуном.
— Я з-замерзла, — сказала она в ответ на мой сочувственный взгляд. — З-знаешь к-как далек-ко сюда бежать от т-того озера.
— Сядь ближе к огню.
— Н-нет. Я хочу к т-тебе. М-можно?
В такой просьбе мужчина не отказывает. Хотя, надо признать, сердце у меня чуть не выпрыгнуло наружу.
— Залезай, — я распахнул плащ.
Кира подобралась ближе, но вместо того, чтобы залезть в нагретое тепло, вдруг легко прикоснулась пальцами к моей груди.
— Это засада, да?
Зажившие шрамы розовато-белыми полосами полосовали меня вдоль и поперек. Я уж и забыл, где какой, что от врачебных умений мамы Коуди, что от старых боев… Татуировка сталкера — измочаленная шкура снаружи, израненная душа внутри.
Многие из нас так выглядят. Правда, мало кто видел сталкера без брони. А кто видел, тот обычно не хвастает.
Кира провела ладонью от плеча к ключице, потом накрыла обеими руками сразу все раны, словно хотела спрятать их раз и навсегда.
— Хочешь уберу?
— Да нет, все давно прошло. Давай, забирайся лучше. А то совсем замерзнешь.
Она без лишних слов нырнула ко мне, прижалась изо всех сил, обняла, сцепив ладони у меня за спиной. И… застыла, как испуганный щенок.
Я накрыл ее плащом, растер руками озябшие ноги. Щелкнул по носу.
— Сейчас согреешься.
Кира не шевелилась. Или она на что-то решалась, или я ничего не понимаю в женщинах.
Наконец она спросила:
— Можно я… тут останусь? С тобой?
Я целовал ее в щеки, в губы, в нос, в совершенно по-женски мокрые от счастья глаза.
От неожиданности Кира не сопротивлялась, лишь мяукала и иногда смеялась. Потом и вовсе начала отвечать. Слова кончились, лишь однажды она смогла вымолвить запекшимися губами:
— Навсегда? Можно?
Мир перестал существовать для нас. Зачем он нужен теперь, когда мы стали единым целым?
Гранитные озера. Прибрежный портал.
Локальные координаты 210404
Окрестности Новой Москвы. Ancient «древняя» шахта.
Локальные координаты 210403
Я проснулся от неприятного ощущения, как будто кто-то недобрый наблюдал за мной из темноты.
Ночь отступала. Северное сияние давно прекратило свой бешеный хоровод, но на востоке уже загорелась алая полоска, притушив до следующего вечера матовый отсвет столичного купола — огни Новой Москвы видны издалека.
И все так же мерцал на западе гигантский красный шар портала.
Выбираться из-под нагретого плаща не хотелось.
Кира спокойно сопела у моего плеча. Ее никакие предчувствия не беспокоили.
Утренняя сырость пробирала до костей, я встал, напялил куртку и джинсы с такой скоростью, что, наверное, дал бы неплохую фору рекрутам с военной базы. Хорошо, что с вечера одежда успела просохнуть — костер-то наш давно потух, негде было бы досушиваться. Холодный ветер едва не заставил меня спрятаться обратно под плащ.
Тяжесть чужого взгляда не проходила.
Я придвинул поближе влажную от росы винтовку, включил комп. КПК показывал абсолютную пустоту — никого рядом, никаких таинственных наблюдателей и неприятных гостей.
Надо уходить. Не хочется прерывать сладкие Кирины дремы, но… интуиция меня еще никогда не обманывала. Молчала, бывало, когда нужно, но если уж просыпалась — жди беды.
Я вздохнул, присел у плаща и ласково погладил Киру по плечу. Она заспанно поморгала, улыбнулась, потерлась щекой о мою руку и зажмурилась изо всех сил. Наверное, боялась, что я ей всего лишь приснился и сейчас немедленно исчезну.
Теплая со сна кожа на ощупь казалась чуть ли не бархатной.
— Просыпайся, Кир.
— М-мм… уже пора?
— Да, самое время.
Она снова открыла глаза и хитро сказала:
— Ну, хорошо. А ты меня поцелуешь?
«Обязательно, — хотел ответить я. — Особенно если мое предчувствие надвигающейся опасности окажется бредом».
Но не успел. Разрядник портала загудел на всю округу, набирая мощность.
Плохо. Очень плохо.
— Кира! Вставай! Быстро!
Я сдернул плащ в надежде, что холодный воздух разбудит Киру быстрее моих криков. Покидал вещи в рюкзак, затянул ремни. Оглянулся.
Кира медленно, мало что понимая спросонья, пыталась надеть гимнастерку. То и дело попадая головой в рукава, с третьего раза она все-таки справилась. Поискала вокруг ботинки, зашнуровала кое-как. Рядом прыгал Тикки. Ему, как обычно, все происходящее казалось игрой.
Я снял с ветки одежду, протянул Кире.
— Потеряла? Одевайся.
Она моментально запрыгнула в штанины и уже через секунду затягивала пояс. Да уж, здесь не пустыня, знойный воздух и пыщущий жаром даже ночью песок остались далеко позади.
Зато теперь Кира проснулась. Может, не до конца, но, по крайней мере, настолько, чтобы задавать вопросы.
— Что случилось? Почему такая спешка?
— Сажай своего пассажира, — сказал я вместо ответа. — И пошли.
Конечно, она не отстала.
— Андрей, скажи, в чем дело? Я же вижу, какой ты!
Я как раз прилаживал на плечо ремень СВД, хмыкнул:
— Какой?
— Напряженный. Ты всегда такой, когда чувствуешь опасность.
— Уходим, Кир, — сказал я. — Не время сейчас объяснять.
Есть тут неподалеку место, где можно водить за нос хоть батальон преследователей. Не вечно, конечно, но если успеем туда добраться — шансы уже не будут такими безнадежными.
И лучше пока ничего не говорить. После всего, что было ночью, снова превращаться в запуганную девчонку, беглянку, богатую добычу для десятка кланов?
Нет. Может, еще и обойдется.
Гул портала все нарастал. Мы отошли уже на пару километров, но давящий звук не смолкал, догоняя нас, подталкивая в спины. Разрядник набирал мощность минут двадцать, и с каждой секундой я мрачнел все больше. У Гранитных озер сходится сразу несколько транспортных линий — местный портал всегда стоит под парами, и ему незачем копить энергию для телепортации, как у заброшенных автоматов глубоко в пустыне. Здесь одних только генераторов три набора: пусковые, основные и резервные.
Если разрядник пошел в такой разгон, это может означать только одно — линия готовится к переброске огромной массы.
— Почему так гудит? — неожиданно спросила Кира.
— Портал выходит на рабочий режим.
Она вздрогнула.
— Ты… ты думаешь это за нами?
— Не знаю.
«Думаю. И больше всего на свете хочу ошибиться».
— Значит, нас кто-то выследил?
