Виктор Косенков - Новый порядок
Бомж остановился. Повел носом. Что-то было не так. Совсем не так.
Наверху шумел город, было слышно, как неподалеку играют дети. Кто-то немелодично бренькает на гитаре. Но тут, внутри старого и уже сухого колодца, что-то было не так! Гена почувствовал это нутром, звериной частью человека, который вынужден не жить. Выживать.
Он посмотрел вниз и чуть было не сорвался. В горле неожиданно стало сухо, и крик застрял где-то в легких. Со дна на него смотрело изуродованное гниением и следами побоев лицо девушки.
Гена рванулся вверх, к чистому воздуху, к небу, к людям, чувствуя, как желудок просится наружу.
Милиционер, к которому подбежал в жуткой панике грязный, облеванный бомж, долго не мог взять в толк, что нужно оборванцу. Бить идиота не хотелось. К чему дубинку пачкать?
Постовой пару раз замахнулся на Гену. Но потом разобрал в бессвязной речи бомжа слово «труп» и нехотя пошел туда, куда его звали.
Заглянув в колодец, милиционер плюнул, выдохнул и помянул чью-то мать.
Гена, выполнив свой гражданский долг, незаметно сделал ноги. На свалку. К своим. На сегодня с него везенья хватит.
Глава 39
Из дневников:
«Нет, как все воняет. Кто не жил в России, тот не пошет».
— Сюрприз, — мрачно сказал Платон и швырнул на стол пачку фотографий.
Сергей собрал разлетевшиеся карточки в пачку и принялся изучать. Первая же фотография заставила его сощуриться.
Девушка, когда-то очень молодо выглядевшая. Сильно изуродованная. Мертвая. Только во все еще открытых глазах живет испуг. Она знала, что ее сейчас будут убивать. И очень боялась. Никакого милосердного удара в затылок, выстрела, сломанной шеи. Девочку запугивали, грозили, подробно объяснили, что с ней будет. А потом убили. Как и обещали.
Артем, поднявшийся со своего места, чтобы рассмотреть фотографии, сморщился, покачал головой и пошел наливать себе кофе.
— Найдена в канализационной шахте. Шахта старая, давно облюбованная бомжами, — рассказывал Платон. — Собственно, они ее и нашли. Удивительно только, что не разбежались, а милицию позвали.
— Установили личность? — на всякий случай поинтересовался Сергей.
— Естественно. Госпожа Новобродская. Она же Алтынина. Вообще жуткий бардак у них там в картотеке. Пока раскопали… В общем, на, смотри. Ее карточка.
Иванов раскрыл картонную папку с ксерокопиями. Пролистал.
— Богато, — наконец сказал Сергей. — На ней клейма ставить негде. Приводы за проституцию черт знает с какого возраста.
— Ты не на то смотришь, — покачал головой Звонарев. — Интересное начинается с самого начала.
Сергей закрыл папку и посмотрел на вводные данные.
— Ну… — Потом его взгляд уперся в дату рождения. — Елки.
— Так точно, — улыбнулся Платон.
— Ей же почти восемнадцать. А не выглядит…
— То-то и оно. Понимаешь, почему ее этот сутенер держал? К этому возрасту да с таким послужным списком она профи. А выглядит как нимфетка. Два удовольствия в одном флаконе. Мечта педофила.
— Тогда я вообще ничего не понимаю.
— У нее были поддельные документы, среди всего прочего. И не одни. По одним, ей все еще пятнадцать. Липа классная. Денег в нее вбухано было…
— Ну, я думаю, она и возвращала их сторицей. Я ничего не понимаю, кто-то зарезал курицу, несущую золотые яйца, — повторил Сергей. — При деньгах прокурора он бы откупился от этой лажи с видеопленкой. Или пробил бы ее по своим каналам и выяснил, что ему даже развратные действия не пришить. Он же законник, он должен понимать. Платон, дело пахнет странно… Это или провокация, или…
— Или провокация, — кивнул Звонарев.
— Но зачем? И кто является объектом?
— Ну а давай подумаем, кому это выгодно?
— Аналитик! — громко сказал Сергей.
— Аюшки, — легкомысленно отозвался Артем.
— Твои соображения.
Артем снова подошел к столу, посмотрел на фотографии, провел ладонью по шершавой поверхности папки с документами.
— Выгодно тому, кто имеет на этом деле «бабки», — наконец сказал аналитик.
— Удивил!
— Или… — Артем поднял руку. — Или их аналог. Например, имидж, народное мнение, популярность в публике. А в этом случае мы имеем дело только с одним человеком. С господином Сорокиным.
— А не сложно ли?
— Есть немного, но если мы говорим о выгоде, го напрашивается только это. Самому прокурору, несмотря на его любовь к «остренькому», проще было бы откупиться. Или надавить на тех, кто эту пленку сделал.
— Из показаний Сорокина так и есть. — Иванов покачал головой.
— Ну а поскольку телевизионщики оказались неподкупны, он свалил за рубеж, — сказал Платон.
— Не вяжется. — Сергей развел руками. — Не вяжется. Зачем за рубеж?
— Растление малолетних — неприятная статья.
— Да, но генеральный прокурор, пожалуй, мог бы пробить девочку по картотеке. И у него па столе лежала бы папка, вот эта самая. — Артем постучал по бумагам ногтем. — А дальше… Ну, места своего лишился бы из-за скандала. PI все. Слишком глупо девочку убивать. Одно дело, трахнуть проститутку восемнадцати лет, а другое дело пойти за убийство. Оно того не стоит. Тем более что у него денег, судя по всему, немерено.
— Именно это меня и настораживает, — ответил Сергей. — Я до сих пор понять не могу, за что ему все это свалилось? За какие такие заслуги? И перед кем? Вряд ли кто-то воспылал бешеной любовью к генеральному прокурору и решил завалить его, такого чистого душой, подарками. Фигня, правда?
Иванов встал, налил себе кофе, вытащил из-под стола коробку с печеньем.
— Угощайтесь. — Сергей снова плюхнулся в кресло.
— Но пока все указывает на прокурора. PI убийство, и совращение несовершеннолетней. По крайней мере, в передаче, если не всплывает факт смерти девушки, все будет подано именно так, — гнул свою линию Артем. — Грязный, коррумпированный прокурор, развратный тип. Журналистам угрожал, девушку совращал, склонял ее к разврату, обещая выпустить братца. Кстати, вы в курсе, что его скоро действительно выпустят?
— Нет. — Сергей удивлено поднял брови. — Неужели пятнадцать суток?
— Не более того, — кивнул Артем. — PI тогда получается все хорошо. Прокурор своей мохнатой рукой повлиял, и этого оголтелого антисемита выпустили. Вот, мол, так делаются у нас дела! В высших эшелонах власти. Сладкий репортаж. PI слава борца с преступностью. Народного защитника. Стойте!
Артем вздрогнул, кофе плеснуло через край стакана, обожгло руку.
— Еп! Твою! — зашипел Артем и, с трудом сдерживаясь, поставил стакан на краешек стола. Запрыгал на месте, размахивая рукой.
— Разольешь, — прокомментировал Платон.
— Ай, блин! — Аналитик смахнул ладонью стакан. Коричневая жидкость плюхнулась на пол, заливая линолеум. — Вот елки!
— Да, — понимающе сказал Звонарев. — Вот она, разрушительная сила мысли. Один приход, а какие последствия.
Артем, вытаскивающий из шкафа тряпки, ничего не ответил.
— Так что ты там понял? — спросил Иванов, разглядывая фотографии.
— Я понял, за что прокурору давали «бабки», — глухо ответил Артем. — Но вам не скажу.
— Здрасте, — воскликнул Платон. — Это что, саботаж?
— Мне не хватает данных. У меня их нет! Вот! — Артем размазывал кофе по полу.
— Так чего ты тут сидишь? А где они есть?
— У прокурора. И вообще… — Он швырнул тряпку. — Надоело мне уборщицей работать! Давайте прижмем генерального!
— Давайте! — воскликнул Платон, поднимая вверх сжатый кулак. Его почему-то веселила сложившаяся ситуация.
— Только, чур, работаю я! — поставил условие Артем.
— Не проблема, — кивнул Сергей. — Только потом все равно тут надо будет убрать…
Даже по перегруженной автомобилями Москве они ухитрились добраться до дома прокурора меньше чем за час.
Генеральный сидел в своей пятикомнатной квартире, без семьи, под подпиской о невыезде, пережив обыск и допрос. Вместе с ним в квартире находился и адвокат, господин Левин-младший.
Розговцы позвонили. Дверь открыл сам прокурор, из-за плеча выглядывал адвокат.
— Чем обязан? — поинтересовался хозяин.
Сергей, Платон и Артем предъявили удостоверения.
— И что? — все так же тускло спросил прокурор. Сергей в это время разглядывал Левина, тот равнодушно смотрел на пришедших. Когда их взгляды пересеклись, молодой адвокат подобрался.
— Мы пришли поговорить с вами по делу, касающемуся известной вам видеопленки, — сказал Артем.
— Я вас не приглашал, и вообще ордер, бумаги, все как положено… — Прокурор собрался закрыть дверь.
— Есть новые факты, если хотите, вас вызовут в милицию. В убойный отдел.
Прокурор замер. Он любил деньги, любил девочек, любил власть. Все это наложило свой отпечаток на его образ мыслей и поведение, но дураком он не был.
— Это провокация, — тут же высунулся на первый план адвокат. — Я обязательно сообщу об этом в компетентные органы. К тому же я знаю кое-кого из этих людей, они и в прошлом не отличались чистоплотностью. Вы не должны с ними разговаривать.
