Виктор Косенков - Моя война
— Хм, но это же черная клиника.
— Поймите меня правильно, если ко мне придут и спросят, а, судя по всему, рано или поздно так и случится, не в моих интересах будет что-то скрывать. Боюсь, что это будет просто невозможно. Дело не в деньгах или моей нечестности. Кажется, ситуация очень серьезная, это не какие-нибудь паленые нейроконтакты, запрещенные имплантации или замена внутренних органов. Я сделаю свою работу, но не могу гарантировать вам сохранности вашей тайны. Хотя кричать на всех углах я, безусловно, тоже не собираюсь.
— И черт с ней! Делай свое дело. О деньгах не беспокойся.
— И еще, — хирург даже не тронулся с места. — Я не могу гарантировать, что девочка выживет или проживет достаточно долго.
— Но ты постараешься, — я не спрашивала.
— Постараюсь, — хирург был совершенно спокоен. — Вопрос финансирования вы можете решить с моим вторым ассистентом в соседней комнате. И потом возвращайтесь, неизвестно, сколько просуществует носитель, когда я достану его из тела…
Эти его слова заставили меня задуматься. Что делать с носителем, когда его вытащат из девчонки? Что за информация записана на нем? У меня не было времени расспросить, да она и не сказала бы ничего, просто потому, что не знала. Мясо, транспортный симбиот, его задача только взять носитель в одном месте и сдать его в другом. К чему ей данные? А к чему они мне?
Хотя информация не бывает ненужной. Она бывает опасной.
Я вспомнила, как плавно скользнул в люк, минуя лестницу, тот тип в белом и как курсировал китаец с тубусом, в котором черт знает что лежало…
Услуги хирурга действительно стоили немало. Таких наличных у меня не было, поэтому пришлось долго и нудно оперировать с различными счетами. Тогда я и поняла, зачем черному хирургу второй ассистент. Парнишка был специалистом по подметанию денежных хвостов в электронном пространстве. Любой перевод денег, каким бы сложным и сомнительным, с точки зрения закона, он ни был, этот махинатор ухитрялся представить, как исключительно законную, рутинную и потому незаметную операцию. Удобно и, наверное, объясняет, каким образом этот хирург сумел пробраться так высоко.
Операции делаются быстро. После отказа от развития программ, направленных на дальний космос, технология Земли развивалась внутрь, на обеспечение удобства, комфорта, скорости и экономии. Жизнь делалась все удобней, и этот комфорт был одним из значительных маскирующих факторов разного рода неприглядных сторон, выбранным внутренним направлением в развитии. Поэтому, когда из операционной вышел первый ассистент и позвал меня, я ничуть не удивилась.
Хирург, ни капли не изменив своему ледяному спокойствию, мыл руки.
— Там, на столе…
Я подошла ближе. Девочка дышала по-прежнему неровно, хотя мне показалось, что немного глубже. Рассроченный бок был прикрыт биоповязками, питательный раствор поступал ей в вену, грудь оклеена ленточками датчиков, некоторые мигали красным.
— С другой стороны… — сказал хирург.
Я обошла стол. Рядом, на небольшой, закрытой белой тканью подставке, лежал носитель. Ничего особенного. Просто миниатюрная пластинка с паутинкой тончайших лапок. Чем-то напоминает микросхему или паука-процессора.
— Он почти новый. Вторая пересадка. Будет в автономном режиме двадцать минут. Более чем достаточно, полагаю, — холодно произнес хирург.
— Достаточно для чего?
— Для пересадки. Вас же это интересует?
— А откуда вы знаете, что меня интересует?
Он пожал плечами и отошел к девочке, лежащей на столе. Проверил какие-то датчики.
— Она будет жить?
— А это вас интересует? — спросил он, сделав ударение на слове “это”.
Я молчала. Позади раздались шаги и тихий стук. Обернувшись, я поняла, что ассистент осторожно удалился, прикрыв за собой двери. Хирург был не похож ни на одного представителя этого племени. А видеть мне приходилось их предостаточно.
— Без медицинской поддержки она продержится еще часов пять, потом впадет в кому. На лечение уйдет около года. Ничего особенного, стандартные процедуры, но без них она не выживет. Ее нервная система почти не существует. Не знаю, как вышло, но носитель или был неверно установлен, или он содержал в себе какую-то защиту, но, в общем, чудо, что она дожила до этого момента. Я склонен полагать, что это защита носителя. Я сталкиваюсь с этим впервые, но слышал.
— Защита от взлома или от установки?
— Может быть, и то и другое. Принцип прост: защита от взлома — пассивная, защита от установки, то есть кражи, — активная. И, скорее всего, одноразовая. Она попыталась выжечь нервную систему симбиота и этим уничтожить себя. Вероятно что-то важное?
— Я не знаю. Мы встретились случайно.
Хирург мне, конечно, не поверил, что было вполне понятно.
— На что может быть похожа защита от пересадки?
Хирург поднял брови и пристально посмотрел на меня.
— Вы действительно не знаете, что там?
— Действительно.
— Странно… Обычно такие вот… дети, — он махнул рукой в сторону лежащей на столе девочки, — используются как раз для того, чтобы снять защиту от установки. Организм еще крепкий, молодой, выдерживает натиск защитной системы, потом носитель снимают. Тело, конечно, на свалку. Подбирают другого симбиота, уже долгоиграющего, а не одноразового, и ломают информацию. Не верю, что вы этого не знали.
— Я не сталкивалась с инфосимбиотами.
— Как зовут девочку?
— Я не спросила…
Хирург неопределенно хмыкнул и что-то набрал на пульте, установленном около операционного стола.
— Через полчаса она придет в себя и будет транспортабельна.
— Что это значит?
— Что она сможет ходить, поначалу не самостоятельно, но потом будет лучше. Оставшиеся до комы пять часов она будет напоминать овощ, что-то вроде зомби. Сделает то, что вы ей скажете. Бывают такие юмористы… — Мне показалось, что он замялся. — В общем, она сама к мяснику может пойти. Впрочем, это не обязательно. Через четыре часа к ней частично вернется память, сознание восстановится и еще через час — кома, смерть. Такой прогноз.
— Это без медицинского обслуживания?
Хирург утвердительно кивнул.
— А если поместить ее в клинику?
— Милая моя, не обманывайте ни меня, ни себя. Зачем вам это тело? Вы хотели получить носитель, вот вам носитель. Избавьте меня от необходимости выслушивать ваши самооправдания и попытки предстать в лучшем свете. Это черная клиника, я насмотрелся такого, чего вам, надеюсь, никогда видеть не придется. Поверьте мне, родители, которые разбирают на запчасти собственных детей, — это не самое страшное в моей практике. Если хотите, можете оставить ее тут…
— Отвечайте на вопрос.
Хирург был старый и, в общем, неплохо научился чувствовать людей. Он не испугался, хотя, пожалуй, следовало бы.
— В случае если ей будет оказана медицинская помощь, она выживет и даже полностью восстановит функции сознания и организма. Память вернется, полагаю не полностью. Будут лакуны. Однако это требует полного стационара и солидных финансовых вливаний. И не позднее четырех часов от текущего момента.
— Я поняла. Мне нужна связь… есть у вас?
— Есть, но это тоже будет вам стоить…
— К черту, доктор, мне нужна связь!
В двери вошел второй ассистент, неся на руках квадрат мобильной связи. У хирурга был действительно высокий уровень обслуживания. Я достала из кармана кусок пластика с номером, но меня прервал хирург.
— А с этим что? — Он указывал на паучок носителя. — Осталось не так много времени…
Крохотный квадратик, раскинувший лапки, сейчас больше напоминал кляксу. Рядом с ним на белой ткани было несколько пятен крови такого же размера…
— На что это будет похоже? — спросила я, имея в виду установку.
Хирург понял меня правильно и ответил:
— Ни на что, небольшая потеря ориентации. Головокружение, вероятно. Через десять минут он будет полностью интегрирован в вашу нервную систему.
Он опередил мой вопрос:
— Чтобы активировать процесс пересадки, вы должны просто крепко прижать его к коже. Через минуту он начнет работать. Фактически эта его форма — просто оболочка для транспортировки. Сам носитель — это наномеханизм, множество микроскопических существ, если так можно сказать. В процессе извлечения строится защитная оболочка, готовая для автономного существования. Вам нужно просто прижать руку.
С одной стороны, мне это не нужно. С другой стороны, все, что происходило со мной в последние пару часов, вся эта беготня со стрельбой, крутилась вокруг микроскопического носителя. Девочка рисковала жизнью из-за него… Неужели зря?
— Не моя драка, — прошептала я, подходя к столику. — Не моя драка.Помочь девочке, которую банально использовали, — это одно, а перехватывать чужую добычу — это другое.
— Не моя драка, — я набрала номер на визитной карточке.
В динамике долго было тихо, голографический эмиттер даже не выдвинулся из своего гнезда. Наконец в динамике раздался щелчок, видео не было.
