Владимир Кузнецов - Ртуть и соль
– Помоги мне, – в голосе жены звучит явное облегчение.
Эд подходит, Алина берет его за руку, кладет ее на небольшую, совершенно неразличимую в темноте рукоять. От этого прикосновения у Сола начинает тянуть в груди, а по коже пробегает электрическая волна. Усилием воли он сбрасывает оцепенение, тянет рукоять на себя. Стена вместе с закрепленными на ней полками с трудом поддается. Голоса слышны уже совсем близко. Алина пытается помочь, но вдвоем в узкой каморке не развернешься. Эд сдерживает хрип напряжения. Щель становится шире, открываясь достаточно, чтобы Алина могла в нее пролезть. Еще несколько бесконечных секунд – и Сол сам протискивается в узкий проем. Внутри так же непроглядно темно. Нащупав с другой стороны железную скобу, он тянет тяжелую панель. Закрывается она легче, чем открывалась. Сол тратит еще секунду на поиск запора, но здесь его нет.
– Давай! – дергает его за одежду Алина. – Надо уходить.
Они молча идут по узкому коридору, спускаются по крутой лестнице. Сол не решается заговорить – возможно, стены здесь тонкие, и голоса могут быть услышаны в комнатах. Тем не менее из-за стен никаких звуков не доносится – или нападавшие еще не добрались до этой части дома, или устроитель потайного хода таки позаботился о звукоизоляции.
– Можешь не красться, – негромко произносит Алина, – нас не услышат.
– Откуда знаешь? – с сомнением интересуется Сол.
– Д рассказывал. Дом строился по его проекту. Он больной. Хвалился тем, что сменил около десяти строительных бригад, четырежды менял чертежи, кое-что даже сам достраивал. Три этажа жуткого лабиринта из шахт, тупиков, отдельных комнат и всякого такого прочего. Плюс подвал.
– Зачем ему это?
– Опыты, – буднично сообщает Алина. – Изучал Аркану. Такие занятия многим не по душе. Я думаю, он на людях эксперименты ставил.
– Ты очень спокойно говоришь об этом.
Алина останавливается, разворачивается.
– Я знаю, о чем говорю. От чего бы мне нервничать?
– Генри Ховард Холмс.
Алина молчит.
– Кто это? – наконец спрашивает она. – Я понимаю, тебе поумничать охота, показать свою крутость. Давай показывай. Я уже успела отвыкнуть от твоих демонстраций.
– Прекрати. Дело не в крутости…
– Только в ней. Всегда только в ней. Тебе очень важно чувствовать себя самым умным…
– Давай не сейчас. Я хочу сказать только, что в Чикаго был маньяк, Холмс, который устроил отель, такой же, как этот дом, – с кучей тайных ходов и прочей фигни. Заманивал туда одиноких девушек и убивал. По разным оценкам, убил больше сотни. Очень похоже на твоего Д. Здесь вообще все на что-нибудь похоже. Просто земля победившего постмодерна, blyn!
– Может быть, – на Алину пламенная речь мужа, похоже, не производит впечатления.
Минут через пять блужданий в кромешной темноте они выходят к двери. Сол кладет руку на плечо Алины, шепчет на ухо:
– Погоди. Видишь?
Сквозь щели пробивается едва заметный свет. Может, назло, может, просто не успев среагировать, она в ту же секунду открывает дверь.
Неяркий свет пары свечей в первые секунды ослепляет. Когда зрение восстанавливается, Сол видит небольшую комнату с двумя выходами. Из мебели здесь колченогий стол, под ним – небольшой сундук и пара табуретов. Посреди комнаты, выставив перед собой два пистолета, стоит Д. Его полумаска отбрасывает яркие блики и в свете свечей кажется золотой.
– Эйлин, это ты, – спокойно произносит он. – Я знал, что стоит тебя подождать.
– От черных мундиров так просто не скрыться, – подает голос Сол. Неизвестно, что сейчас выводит его из себя больше: направленное на него оружие, разговор с маньяком или то, как этот маньяк обращается с Алиной.
– С чего ты взял, что они… – начинает Алина.
Сол перебивает ее:
– Я тоже немного знаю Олднон. Стража вооружена короткими дубинками. Банды пользуются чем попало. Только у Епископальной гвардии на вооружении полуторадюймовые шесты, четыре фута длиной. Именно такими избивали слуг уважаемого Д.
– Похвальная наблюдательность, – кивает лорд-хранитель. – Эйлин, кто это?
Алина молчит. Тогда Сол, чувствуя, как злость начинает брать в нем верх, продолжает:
– Наблюдательность моя говорит мне вот еще что: ты идешь на дно. Королевское покровительство больше не работает, и Лэбб не успокоится, пока не упрячет тебя в свои застенки. Особенно после того, что черные мундиры обнаружат в этом доме. Сколько трупов ты прячешь здесь? Ты хоронишь их в подвале или сжигаешь? Готов спорить, что сжигаешь…
– Эйлин, кто этот человек? – Голос Д становится злым.
– Это мой муж, – Алина произносит это с каким-то вызовом. Непонятно только, кому он адресован – Д или Эдварду.
В Д на секунду проступает нерешительность. Сол, не размышляя, бросается на него – их разделяет всего метр, и не хочется думать о риске получить пулю. Протаранив долговязого министра всем весом, Сол опрокидывает его, хватает за запястья, разводит в стороны. Д не стреляет, борется молча, но он явно слабее. Эд выкручивает ему сначала одно запястье, потом второе. Алина подбегает, подхватывает один пистоль, второй Сол отпихивает в сторону. Наконец Д перестает сопротивляться.
– Что… дальше? – сипло дыша, произносит он.
– Дальше? – Сол нехорошо ухмыляется. – Дальше мы оставим тебя здесь, связанного. Если повезет, черные мундиры отыщут тебя до того, как ты умрешь от обезвоживания. Что в сундуке? Подозреваю, деньги и другие полезные при побеге вещички…
Нижняя половина лица Д искривляется в бессильной злобе.
– Сол, остановись, – тихий голос Алины заставляет Эда замереть.
Медленно он оборачивается к ней. Дуло пистолета смотрит прямо ему в лицо.
– Khoroshy dela, – по-русски произносит он. – И ты меня пристрелишь? Серьезно?
– Эдик, успокойся. Ты сейчас натворишь глупостей, – в голосе Алины слышится сомнение.
Сол невесело хмыкает:
– Что ты ему не сказала этого, когда он на нас стволы наставил?
– Не успела. Отпусти его.
Эд смотрит Алине прямо в глаза. Злость клокочет в нем. Злость и усталость, внезапно обратившиеся в отчаянную, упрямую, идиотскую решимость.
– Стреляй, – произносит он дрожащим от эмоций голосом.
Алина закусывает губу. Сол отворачивается, переводя взгляд на Д, замершего под ним.
– Я думаю, ты спала с ним, – переходя на русский, произносит Эд. – Наверное, не только с ним. Сейчас это неважно, но это было. Наверно, у тебя были причины. Это вообще твое дело, не мое. Твоя совесть. Но сейчас ситуация такова: мы в одном шаге от пыточных застенков и публичного аутодафе. И вот этот замечательный парень может нас туда отправить, а может и помочь их избежать. Я считаю, надо его бросить здесь и уходить самим. В первую очередь ищут его, а не нас.
– Ты придурок, – говорит Алина, но в голосе ее уже слышны сомнения. – Ты ни черта не знаешь вообще.
– Тогда стреляй. Зачем тебе придурок-муж, когда есть красивый колдун-министр?
– Ничего умнее не придумал? – Алина швыряет пистолет на пол. Кажется, она готова расплакаться. – Делай как знаешь. Главное, делай до конца, а не как обычно.
– Как обычно? – Эд наступает коленом на горло Д, тот хрипит, стараясь вывернуться. Сол тем временем подхватывает второй пистоль. – Сними с него ремень. У него, вообще, есть ремень?
– Есть, – Алина приседает за спиной Сола, несколько секунд возится, потом протягивает мужу длинную кожаную полоску.
– Отлично, – Сол переворачивает министра на живот, заламывает руки, делает из ремня петлю.
Д ведет себя как тряпичная кукла, совершенно не сопротивляясь. Сол подтягивает его руки к ногам – благо длина ремня позволяет. Выходит почти как в кино про крутых американских копов.
– Вот теперь расскажи мне, что я зря страдал фигней, и все это было моим недоигранным детством, – самодовольно заявляет Сол.
Алина гримасничает, выражая снисходительное презрение.
– Кляп, – резюмирует она.
Сол достает из кармана платок, тщательно комкает его, запихивает Д в рот. Секунду колеблется, не снять ли маску, потом срывает с него галстук и перевязывает им лицо, чтобы кляп нельзя было выплюнуть. Поднимается, достает сундук, открывает. Внутри пачки ассигнаций, золото в тугих мешочках, какие-то бумаги. Эд распихивает все по карманам.
– Пойдем, – кивает он.
Алина, не глядя на него, проходит к одной из дверей. Сол следует за ней.
«Сейчас нам надо успокоиться. Мы выберемся из этой передряги, и все станет на свои места».
Отчего-то сам он не верит этой мысли.
Глава восемнадцатая. Спичка
Снег под ногами уже начал таять. Он гадко чавкает, силясь проникнуть сквозь обувь, брызгами попасть под брюки. Алина одета не по погоде – домашние туфли, легкое платье с короткими рукавами. Сол отдает ей свой сюртук, обнимает за плечи, прижимая к себе. Увы, это не очень-то помогает. Пронизывающий ветер и всепроникающая сырость мгновенно поглощают тепло человеческих тел, кожа застывает, теряя эластичность, каждый вдох болезненно отдается в горле.
