Игорь Недозор - Гарнизон

Все присутствующие тоже замолчали, вспомнив о друзьях, ушедших в поход.

— Таким образом, — продолжал изобретатель, — можно значительно усилить антимагическую прочность не только брони, но и других металлических изделий. Прошу к следующему стенду.

— А в чем закавыка? — справился Александр, поглаживая пальцем причудливые завитушки. — Тут в чернилах дело, в самих знаках или как?

— Все вместе, — пояснил сержант. — Еще заклинания соответствующие нужны…

— Сам придумал заклинания-то? — восхитился Макеев.

— Да нет, — стушевался молодой маг. — В старинных здешних книгах нашел.

— Не скромничай, — погрозил пальцем Аор. — Руны — твое собственное изобретение.

— Да, — спохватился Макеев, — а что с этими… колодцами?

Увидев, как осветилось надеждой лицо сардара, маг развел руками:

— Жалкие крохи. Всего лишь упоминание о местах нахождения еще трех колодцев. Один из них находится в Эуденоскаррианде, и крышка его, что удивительно, если вспомнить о цвете статуй в зале, изготовлена из цельного куска сапфира толщиной в ладонь. Еще один расположен в горах Шривиджайи и покрыт рубиновой крышкой той же толщины. И, наконец, сарнагарасахальский, ближайший к нам колодец, покрытие которого изготовлено из алмазной плиты…

— Ничего себе крышечки! — присвистнул Макеев, — Но как их уберечь от порчи?

— А вот об этом книги молчат, — скорбно произнес глава магической школы. — Эх, нам бы привлечь кого из теоретиков. Магов пятнадцатой или даже двадцатой ступени! Да где ж их взять тут после всех этих войн?! Нам бы с дальними странами связаться. Вдруг да поможет кто из эуденоскарриандцев или шривиджайцев… Костюка бы для поисков людей привлечь…

Макеев промолчал.

От его посланца уже давно не поступало весточек.

Когда человек появился, Кири к стыду своему его не сразу заметила. Она была занята важным делом — готовила стрелы.

Выстроганные из сосны древки лежали по левую руку от девушки. Они были длинны, прочны и ровны. По правую руку от Кири лежал аккуратно перевязанный жильной ниткой пучок маховых перьев черного орлана. Как знает всякий охотник гор Летящего Льва, стрелы с оперением из перьев этой гордой и свирепой птицы, летят дальше и точнее всех.

Погруженная в свое нехитрое, но тонкое ремесло, охотница прилаживала приготовленные отрезки перьев к кедровой заготовке и обматывала их конским волосом, смазанным вываренным из хрящей клеем.

Теперь оставалось дождаться, пока стрелы высохнут, и тогда придет очередь наконечников из расколотой вдоль бедренной кости бурого зайца. Она при расщеплении давала длинные, тонкие и острые иглы, которых почти не надо было точить. Можно было сразу вставлять в прожженное в середине навершия стрелы углубление и заливать растопленной смолой из корней синего можжевельника — застыв, она становилась почти каменной.

Понятно, с одной стороны, она допустила оплошность, ибо точно так же можно было пропустить скрадывающую человека снежную кошку или очень редко, но все же забредающую сюда хищную обезьяну — горного людоеда.

Но с другой стороны, изготовление стрел дело, как понимает всякий, не простое и требующее внимания. Нужно по три-четыре раза вымерять древко, уравновесить его вначале так, потом с наконечником, подобрать оперение стрелы, причем перья нужно обязательно выбрать из одного крыла, левого или правого, а то стрела полетит неизвестно куда, выписывая кренделя в воздухе.

Поэтому-то она и не сразу заметила, как у вековых кедров на круче появился беловолосый человек в выгоревших штанах и куртке когда-то светло-рыжего цвета.

На голове его была странная шапочка, на поясе — короткий кинжал. Меча или лука при нем не имелось, хотя за спиной блестел металл — вроде что-то похожее на дудку.

Охотница напряглась, но не сильно встревожилась. Здесь, в сердце Мартийского плоскогорья, не стоило опасаться лихого человека. Те обычно предпочитали людные долины и караванные пути.

А охотничьи тропы Кири были расположены в стороне от всего, что могло бы заинтересовать грабителей или охотников за рабами. И поэтому появление кого бы то ни было, тем более столь странного молодца удивило, но не очень испугало юную охотницу.

Если же это все-таки недруг, лучше пускай он до поры до времени держит ее за глупую девчонку.

Как ни в чем не бывало, взяла одну из двух готовых уже стрел, проверила, схватились ли смола и клей оперения. Затем вложила на тетиву свежеизготовленную стрелу, чуть потянула плетеную жилу, примеряясь. Запоздало пожалела о полудюжине стальных наконечников, выменянных в прошлом году на шкуру молодой рыси. Завернутые в просаленный холст, они лежали на дне ее мешка.

Конечно, и костяной наконечник убивает не хуже. Но кто знает, вдруг у чужака под одеждой хоть плохонькая кольчужка, а есть?

Лук она держала на виду. Если незнакомец и хочет чего-то нехорошего, то пусть знает, что голыми руками Кири не взять. А пущенная ею стрела на ста шагах попадала в шею кабарге. И это из среднего орехового лука. А сейчас у нее была не самодельная снасть, а изделие варимского мастера — клеенный из шести слоев дерева, стянутых плетенкой из крепчайшей дубленой кожи (отдала пять шкурок ташкуна).

Гость, то и дело скрываясь за стволами вековых сосен, спускался вниз, к костру, подле которого сидела девушка.

Он шел, не пытаясь маскироваться или идти бесшумно. Значит, вряд ли питает злые намерения.

Впрочем, когда парень приблизился, она увидела, что гость и не может двигаться тихо, подобно горному коту или сурдану.

Его правая рука придерживала неумелую повязку на бедре, из-под которой сочилась кровь. Он видел ее и шел к ней.

Тревога вновь зашевелилась в душе Кири, ибо в их краях верили в предания о тархоссах — оборотнях, принимающих человеческий облик и не пренебрегающих возможностью закусить доверчивым путником.

Обратилась в слух и внимание.

Возможно, в другой ситуации охотница и не показалась бы случайно встреченному на плоскогорье человеку. Но он увидел ее первый, и было бы противно обычаям не предложить помощь раненому одиночке — духи гор не скажут спасибо за такое невежество.

Девушка-охотница подумала еще, что непонятный гость не оборотень — те прикидываются обычно кем-то знакомым, а не оборачиваются в подозрительного чужака.

Но кто это мог быть?

Может, он отстал от купеческого обоза?

Но вроде не время еще купцам ходить?

Чужак меж тем подходил все ближе, и стало ясно видно, с каким трудом дается ему каждый шаг. Вот он оперся о дерево, попытался было выпрямиться, и тут силы оставили его окончательно, и он в изнеможении сполз на землю. Голова его упала на грудь…

…Все последние часы Анатолий Смагин был убежден, что для него настал тот самый смертный час, о котором так много и красиво писали разные романисты и поэты.

После того безумия, когда он, оглушенный ударной волной, попал в руки горцев. Каким-то чудом вырвался из их лап, положив пятерых или шестерых. После тщетных попыток найти дорогу обратно к лагерю в бесконечных каменных распадках и гольцах, поросших дикими елями и корявыми изломанными ветром соснами. После того, как на вторые сутки он понял, что перепутал направление, надежды выйти к своим практически исчезли. Оставался шанс, смутный и неопределенный, что он наткнется на местных жителей, и те не прирежут его за нарушение какого-нибудь дикарского табу или просто на всякий случай.

А потом — злое шипение за спиной, мелькание черно-рыжего вытянутого тела на склоне, очередь вслепую почти в упор, что называется, на одних рефлексах, оскаленная уродливая морда, залитая кровью.

Окрестности огласил жуткий рык, от которого у Смагина заложило уши.

Еще через мгновение он увидел своего противника целиком.

Зверь чем-то напоминал земного медведя. Только был полосатый, как тигр. И при этом косматый и не имел хвоста.

Черные глазки под роговыми надбровными дугами с ненавистью смотрели на человека. Из развороченной автоматной очередью пасти торчали четыре огромных клыка.

Сев на задние лапы, животное помахало в воздухе правой передней. Ну, точь-в-точь цирковой или зоопарковый мишка, приветствующий зрителей в надежде получить лакомый кусочек. Таковое лакомство перед зверем и было. И звалось оно Анатолием Смагиным.

Между прочим, ефрейтор отметил, что у хищника было семь когтей. Зоологическое наблюдение не прибавило оптимизма.

Животина некоторое время так и сидела сиднем, примеряясь к броску и, видимо, собираясь с силами. Наверное, выстрелы Смагина все-таки задели какие-то жизненно важные органы твари.

— Хорошая, хорошая кошечка, — ласково молвил ефрейтор, изготавливаясь к стрельбе.