Дмитрий Манасыпов - Возвращение

Но мы уже пришли в себя, пусть и не до конца. Стоя на одном колене, ловя в совмещающиеся треугольники прицела противников, Сдобный стрелял короткими экономичными очередями. Прямо за мной плевалась винтовка Скопы, сделавшей возможным этот бой, который вновь, за такой короткий промежуток времени, хотелось назвать «возможно, последним». Ну а уж я тоже старался не отставать, прикрывая свой угол. И лишь Крюка не было ни слышно и ни видно. И это было очень и очень плохо.

Мы смогли свалить двух из семерых косарей, когда они оказались на расстоянии полусотни метров от нас. Движения тварей ускорились до того предела, когда наша хитрая электроника просто не поспевала за ними, и тут внутри у меня что-то дрогнуло. Да хрен вам, уроды, не сдамся, не сдамся и все тут, есть ради чего, есть!!! На, на, на… скотина, получи, на!!

Пули дырявили воздух, задевали по касательной дождевики, но никак не желали останавливать самих косарей. Они были все ближе, вот же ж черт, а?!! Да как с вами справиться?!! Снова чудо, снова? Да откуда оно возьмется сейчас, скажите мне, пожалуйста?

А оно взялось, взяло так и взялось. Точно так же, как чуть более суток назад появилось и заявило о себе жужжанием мотора и последующим ревом. Крюк все-таки смог встать с земли, заметно кренясь, но твердо нажимая на гашетку пушки. Стволы дернулись, раскручиваясь. Фигуры в длинном оказались совсем рядом. Я метнулся к сестре, стараясь закрыть ее. Пушка взревела, посылая вперед убийственные гостинцы. Свет отразился на диске первого косаря, звериным прыжком одолевшего последние метры…

Глава 12

Танат. Васильевка — Больничный городок

Думать часами, не находя ответ,Отключить сознание и просто двигаться на свет,Неиметь возможности назад все вернуть,Спасаясь от страха, пытаться заснуть.

Выдох-вдох, выдох-вдох… сердце стучит быстро-быстро, как никогда за последние черт знает сколько лет. Странно, но он давно этого не ощущал и оказался не готов? Да, не готов. Как можно вновь ощутить себя таким беззащитным спустя годы, в течение которых мало кто не то чтобы мог, просто и не думал всерьез покушаться на тебя? А теперь нате, получите, время настало, и неожиданно эта ситуация оказалась совсем трудной.

Танат мчался вдоль забора Парка, из-за которого доносились дикие вопли. Уже практически пробежав всю дистанцию, он понял, что те, которых нужно было вести к цели, — здесь, в Парке. И столкнутся, очень и очень скоро, с чем-то, что сейчас испытывает он. Но ничем помочь не сможет, при всем желании. Слишком силен был тот, кто шел за ним, сминая и уничтожая волю, заставляя ощущать себя каким-то трусливым зайцем. А раз так, то что остается, кроме как бежать вперед, стараясь отыграть те секунды, которые могут помочь.

А сзади нагоняло, настигало то, из-за чего ноги сами ускорялись, выдерживая такой темп, которого он и не мог себе представить. Наддай, наддай, еще быстрее, ведь нельзя, просто нельзя погибнуть сейчас, слишком глупо и абсолютно ненужно это будет, не то, что должно было быть. А значит — вперед, вперед, Измененный, пока ты еще жив и пока можешь что-то поменять в ту сторону, где должна быть победа.

Как это случилось, в какой момент Танат понял, что не все идет так, как должно было? Что в дело все-таки вступили те силы, которые никогда не выходили из собственного убежища, никогда не появлялись сами, всегда давая возможность своим рабам и слугам справляться со всеми проблемами. Этого он уже и не помнил. Да, был бой, когда Точинов смог уйти, жесточайшая перестрелка, которые Танат не любил и в которых старался не участвовать. Да, Измененный был тем, кто всегда появлялся в те моменты, когда смерть касалась и местных жителей, и пришедших из-за Черты. Он всегда находился там, где была смерть, всегда помогал тем, кто нуждался в его помощи. Спасал всех и каждого, кого-то излечивая, а кого-то милосердно добивая, но сам…

Сам всегда старался не вступать в бои, был нейтральной стороной, не вставая ни на одну из тех, что участвовали в этой локальной непрекращающейся войне. Сегодня, как и еще несколько раз за все то время, что Танат существовал в своем бывшем городе, ему пришлось воевать. Стрелять, ранить и убивать, полностью осознавая то, что делает. Никакого сожаления, никаких метаний, так было нужно, и он стрелял. Танат умел многое, родившись заново, в том числе и убивать грамотно, аккуратно и быстро. Вот оно, умение, и пригодилось в очередной раз, а это бывало не так уж и часто. То же, что происходило сейчас… Не было ли это расплатой за переход через ту черту, что отделяла его от обычных Измененных? Возможно, все возможно.

Когда Танат положил в Васильевке семерых преследователей, то было поверил, что сможет двинуться следом за Точиновым, чтобы помочь ему дойти и справиться с прохождением до входа в систему коммуникаций. Но Измененный предполагает, а Демиурги из Ковчега располагают, как известно. Так и вышло. Он успел почувствовать то, что изменилось вокруг, разом перекрыв по уровню накала и давления всю перестрелку.

Потом Танат заметил прямо за обстреливавшей его бандой не очень высокую фигуру, одетую в такой же, как и у него, черный плащ-дождевик, мерно двигавшуюся в его сторону. В груди екнуло, сердце, до этого бившееся ровно и спокойно, застучало с удвоенной скоростью. Что-то внутри сжалось до почти ощутимого хруста. А потом, когда до Измененного начало доходить, что сейчас может произойти, его затрясло. От невысокого силуэта, спокойно и неторопливо идущего к нему, вперед бежала очень ощутимая красная волна угрозы, настолько красная и настолько ощутимая, что Танату стало страшно. И голод, ужасный голод, терзавший существо, вот что он почувствовал.

Черная фигура поравнялась с двумя залегшими за проржавевшим остовом древней «десятки» Измененными, обстреливавшими Таната. Остановилась, ворочая головой, скрытой капюшоном. Нагнулась, вытягивая руку. Сам момент, когда из рукава метнулась живая молния, Танат не успел уловить. Один из местных дернулся, заставив автомат уставиться стволом в небо, и замер. Фигура наклонилась, присела на корточки, подтянула обмякшее тело к капюшону. С такого расстояния даже Танат не смог увидеть, что там происходило. Но зато ему было очень хорошо видно лицо второго местного.

Побелевшее от страха, с выпученными глазами и перекошенное в гримасе отвращения. И еще было видно, что тот старается удрать, уползти, скрыться подальше от этого, который рядом что-то делал с его товарищем… но он не мог. Несколько раз Измененный порывался встать, заметно напрягая мышцы рук и ног, но каждый раз падал на то же самое место. Когда фигура в дождевике откинула в сторону свою жертву и повернулась к нему, боец закричал. Тонко, пронзительно и обреченно. Смотреть дальше Танат не стал, просто вскочил на ноги и побежал, побежал как можно быстрее. С этим, который там, за спиной, насыщался, он мог и не справиться, это уже стало ему ясно.

Бег, безумный бег того, кто всегда был здесь, в Районе, практически неприкасаемым. Да уж, такие вот сюрпризы преподносит жизнь. Танат бежал к бывшему больничному городку. Почему именно туда? Он не знал, но что-то вело его, заставляя стремиться именно в городок. Тот непонятный сгусток ужаса, что был сзади? Да, он следовал за ним, это Танат увидел, когда в первый раз оглянулся. Черный размытый силуэт не догонял, нет, пока еще нет. Но преследовал неумолимо, и пусть и медленно, но приближался.

Шаг за шагом… перепрыгнуть через свалившийся столб электропередачи… ускориться. Краем глаза он видел что-то странное, очень и очень странное.

И справа и слева, пронизывая темноту, к нему тянулись едва заметные на подсознательном уровне серебристые нити, сплетающиеся в плотную сеть. Оттуда в Измененного постоянно выстреливали какие-то щупальца. Длинные, стремящиеся достать, скрутить, сжать, стреножить. И одновременно Танат понимал, что все это существует только в его голове, и на самом деле нет ничего подобного. Что все это исходит от того, кто шел за ним по пятам, не давая свернуть с пути, ведущего в сторону его бывшей работы. И он бежал, бежал, стараясь ускользнуть от этого ужаса, что сейчас накатывал сзади, неумолимо и неустанно настигая.

Танат пролетел через перекресток за Парком. В Парке вели бой те, кому он должен был помогать. Выскочил на прямую, в конце которой уже можно было видеть высокие металлические трубы ограждения больничного комплекса. Оглянулся… черная фигура, плохо различимая в сумерках, была там же, позади. Но стала ближе, и не нужно было даже прикидывать насколько. Значительно ближе, намного ближе, чем было еще полминуты назад. Танат сплюнул вязкую, тянувшуюся ниточками слюну и побежал дальше. Туда, где когда-то все только началось… для него.

Да… началось, так давно, так давно. Ночь, морг, тяжелое чувство, когда он пришел в себя, лежа голым на полу своего кабинета за прозекторской. Странный и доводящий до ужаса шум за дверью, еле прикрытой. Падающий в окно странноватый свет с зеленым оттенком, Рита, мертвая Рита, лежащая рядом с небольшим возвышением из кирпичей и кафеля, на который устанавливали гробы. И уже не-мертвые, которые сами выбрались из того зала, где он должен был ими заниматься. И то, что случилось позже, когда он смог удрать оттуда, оставшись в живых. Прыжок из окна собственной квартиры, удар грудью об острые концы досок палисадника, хруст ломающихся ребер и хлюпанье вытекающий из него темной жидкости, в полутьме светящейся серебром. Боль, невыносимая боль, уносящая вперед, в лабиринты сверкающих огненных кругов, обжигающих, лишающих разума и реальности. Полет в невесомости, постепенное прощание с самим собой, надежда, робкая вера в то, что все закончилось и…