Антон Волков - Битва за Свет
За чтением меню каждый из нас шестерых провёл не меньше минут десяти. Чего там только не было. Я готов был дать руку на отсечение, что даже высокое руководство ФСБ видело такое разнообразие яств только лишь до энергетической катастрофы, а после даже высшие чины и думать забыли о том, что можно было прочитать по-английски в меню «Фортуны». Да, это была фортуна, не иначе, и сегодня она повернулась к нам передом. Несколько видов речной и морской рыбы под всевозможными соусами и различного приготовления, мясо на любой вкус, несчётное число всевозможных гарниров, от простой пасты до изысканных закусок из креветок, крабов, мидий, большое разнообразие салатов. Вот что значит электричество! Никогда раньше, заходя в кабак или даже в магазин, никто и не задумывался, какая же длинная производственная цепочка предшествовала появлению на прилавках и на наших столах всех без исключения продуктов, в том числе и простой картошки, самом базовом и, можно сказать, некогда чуть ли ни самом дешёвом продукте. Говоря о промышленном выращивании той же картошки, не будучи матёрым аграрием, сразу можно увидеть, что оно состоит из многочисленных технологических процессов, как-то: возделывание почвы, посадка, последующий уход за корнями, в конечном счёте – уборка урожая, его хранение, транспортировка, снова хранение… И все эти процессы происходили исключительно с применением техники, которой требуется горючее. А без электричества нет производства горючего и, следовательно, нет техники, позволявшей реализовывать все технологические процессы, предшествующие доставке этой самой картошки миллионам потребителей. Не работают холодильники – негде хранить портящиеся продукты. Всё, буквально всё в обществе двадцать первого века зиждилось на электричестве. В полной мере осознать это возможно было только на контрасте, подобным тому, который на себе испытали мы в кафе «Фортуна». Взахлёб зачитываясь меню, я готов был петь оду электричеству, которое тут, казалось, не было чем-то необычным.
…Из безалкогольных напитков тоже можно было выбрать всё, что душе угодно: различные сорта чаёв, кофе (и откуда только?), газированные и негазированные прохладительные напитки, молочные коктейли. Но алкогольных напитков предлагалось очень и очень мало. Я увидел лишь пиво, водку и шнапс. Такого изысканного алкоголя, как виски, ром, джин, коньяки и вина не было и в помине. Но это и понятно, ведь виноградников в Северной Европе никогда и не было, да если бы и были, то слишком уж непозволительная это была бы роскошь – выращивать виноград вместо того же жизненно необходимого рапса, плодовоовощных культур, пшеницы. Единственной загадкой, так и оставшейся без ответа, стало для меня наличие в этом кафе разнообразных чаёв и кофе. Быть может, остались запасы со светлого «до», а быть может, существуют в Скандинавии какие-то хозяйства, которые всё же в тепличных условиях занимаются выращиванием и этих культур. Но это всё догадки… Я заказал себе форель, запечённую на углях, со столь любимой мной картошкой, большую тарелку греческого салата и… Каждый из нас заказал по чашечке кофе, но мой кофе был ещё и с корицей. В ожидании своего заказа я весь извертелся, извёлся, ведь предстоящая трапеза представлялась мне не меньшей сказкой, чем сам этот уютный, полный электрического света, домик. Пока ждали еду, те двое мужчин с соседнего столика не удержались и решили завести с нами разговор. Видимо, больно уж мы были им интересны. Но ещё бы: целая русская делегация в финской глуши близ шведской границы; трое здоровенных военных в камуфляже и при оружии, раненый парень и девушка. Впрочем, у кого бы столь колоритная компания в такие сложные времена, да при таких обстоятельствах не вызвала как минимум огромного интереса? Один из них, типично долговязый и светловолосый финн, повернувшись к нам и глядя на меня, произнёс с акцентом: «При-евет, я звать Йокка, а ты?». Я с удовольствием пошёл с ним на контакт.
– My name is Anton. Nice to meet you, Yokka[1], – ответил я заулыбавшемуся во все тридцать два зуба доброжелательному финну, дав понять, что нам будет проще общаться на английском. Йокка незамедлительно представил и своего товарища, звали которого Пааво. Пааво, менее высокий, русоволосый сероглазый финн, дружелюбно протянул руку сперва мне, после чего поздоровался и с остальными. Затем они попеременно начали расспрашивать меня, кто мы такие, какими судьбами находимся в столь непопулярной местности, кто мои спутники и много ещё всего искренне его интересовало. Я вкратце рассказал о нас, нашей задаче, а также и нашу историю с бандитами, потерей Даши и обороны дома от афганцев и наблюдал, как в процессе моего, пусть и весьма сжатого, рассказа утех всё шире открывались глаза и менялись выражения лиц.
– Unbelievable![2] – воскликнул Йокка по окончании моего десятиминутного повествования и о чём-то обмолвился по-фински с Пааво. Тем временем седовласый официант, который, как выяснилось позже, оказался и владельцем (на пару с женой) всего этого дома и кафе «Фортуна», уже нёс первые блюда. Завидев его, выходящего с кухни с огромным подносом в руках, я вежливо извинился перед нашими новыми финскими товарищами, и уже начал поедать изысканные яства, правда, пока только взглядом. Финны поняли, что мы уже несколько лет не ели, да даже в глаза не видели ничего подобного, и что надо на время оставить нас в покое. Я не помню, чтобы когда бы то ни было раньше, я испытывал в жизни такое удовольствие от еды. Даже слово «удовольствие», пожалуй, меркнет перед тем, что я тогда чувствовал. Может, блаженство? Может быть, но не суть. Я, да и, впрочем, все остальные тоже буквально вылизали тарелки, не оставив ни крошки. Затем напитки. Кофе! О, никогда раньше мне не казался кофе столь упоительным, столь изысканным и просто-напросто вкусным. Корица! Я уже начал забывать этот запах, но теперь он мой, мой, и никто уже у меня его не отнимет. По крайней мере, здесь и сейчас. Блинчики с варёной сгущёнкой и мёдом, подаваемые к кофе, были тоже более чем великолепны. Я даже заказал себе ещё пару блинов с малиновым вареньем, пусть они, конечно, и не сочетались с кофе, но больно уж хотелось отведать варенья. Да что греха таить? Попробовать хотелось буквально всё! Будь наша воля, мы бы, наверное, заказали вообще всё, что предлагалось в меню, и лопнули бы, в конечном счёте, но надо было иметь и совесть. Часы мои хоть и стоили прилично, но отнюдь не позволяли бесчинствовать в плане нечеловеческого обжорства. Когда праздник живота подходил для меня к логичному завершению, финны, распалённые моим рассказом, вновь обернулись к нам. На их лицах читалось явное любопытство, да нет, что там! Они были не на шутку перепуганы и встревожены после того, что услышали. Они вежливо поинтересовались, вкусная ли была еда и готов ли я продолжить с ними общение. И, поскольку я уже скушал всё, что назаказывал, а остальные продолжали свою трапезу, у меня ещё было с минут пятнадцать, чтобы провести их за беседой с финскими водителями. Они ещё порасспрашивали меня о всяких подробностях, связанных в первую очередь с продвижением афганцев на север, об их повадках, о зверствах, ими чинимых. В двух словах спросили и про жизнь в «обесточенной» и, можно сказать, оккупированной нелюдями России, но это их явно интересовало меньше, чем неведомая пока северянам угроза. В свою очередь, я тоже спросил их про то, что говорят о неминуемой угрозе в самой Финляндии, что думает делать и делает правительство для того, чтобы дать достойный отпор нечисти, которая не через месяц-два, так через полгода неминуемо пересечёт и российско-финскую границу и будет «вычищать» всё новые и новые территории, пока, в конечном счёте, не дойдёт до северных берегов континента… Йокка и Пааво начали попеременно рассказывать на ломаном английском про какие-то глобальные задумки как финского правительства, так и правительств остальных Скандинавских государств, между которыми год назад был заключён альянс, нацеленный на совместное противостояние «концу «Света». Оказывается, главы четырёх Скандинавских государств – Финляндии, Швеции, Норвегии и Дании выработали целую стратегию по противодействию надвигающейся со стороны России смертоносной угрозе. Из бюджетов всех четырёх стран были выделены беспрецедентные по новым временам суммы на укрепление в первую очередь столиц государств. Причём распределение средств, интенсивности работ и усилий по реализации программы безопасности происходило «справа налево» или, если угодно, с «востока на запад». Предполагалось сперва, насколько это возможно, защищать Хельсинский округ: саму столицу и прилегающие к ней крупные населённые пункты. И это логично, ведь если взглянуть на карту, то от города Порвоо, стоящего на берегу Финского залива, до бесчисленных, почти что составляющих одно большое целое, озёр, берущих начало от Лахти и тянущихся на сотни километров в глубь страны, на север, было-то всего лишь порядка сотни километров. Тут Пааво достал из внутреннего кармана висевшей на спинке стула куртки изрядно потёртую карту Финляндии, разложил её на столе, и они вместе с другом начали оживлённо водить по ней пальцами, придавая наглядность тому, что рассказывали. А географии в их рассказе было хоть отбавляй. Первый этап реализации программы обороны от нехристи заключался в беспрецедентном укреплении линии Порвоо-Лахти посредством выставления стокилометрового «ультрафиолетового щита», тянущегося от залива до озёр. На небольших пустошах между берегами самих озёр, где это возможно, также устанавливались прожектора, пулемётные дзоты, минные растяжки, возводились глубокие рвы с водой. Где-то даже подобными рвами соединяли озёра, если последние находились друг от друга в пределах километра-полутора. По замыслу альянса, после того, как обильное скопление вытянутых перпендикулярно экватору, словно придуманных для защиты, озёр заканчивалось, вторым этапом необходимо было укрепить участок до города Оулу, общей протяжённостью около ста пятидесяти километров. Оулу стоит на берегах Ботнического залива, как раз в том месте, где его берега начинают скругляться перед финско-шведской границей.
