Анатолий Матвиенко - Верхняя Москва. Русский блицкриг
– Желаю успеха. – Богуслав снова устроился на стуле, пытливо глянув на хозяйку апартаментов. И, как она считала, одну из хозяев жизни. – Так как информация в любом случае для вас полезна, предлагаю обсудить кое-какие детали из недавнего прошлого. Глядишь, не только мне, но вам что-то станет яснее.
– Час времени у меня есть. Потом – пардон.
– Уложимся. Итак, вернемся года на четыре назад. Я катаюсь на детском велосипеде, а отец начинает отлынивать от государственного управления, ему кажется, что все не так, как кажется… Я сегодня особенно красноречив.
– Ничего. Продолжай.
– В поисках великой сермяжной правды папа натыкается на Бороду, и тот открывает ему глаза на виртуальность нижнего мира. Как человек, предпочитающий контролировать окружающее пространство целиком, князь напрягает свои неординарные магические и интеллектуальные способности. Года два изучает Рода, пробует оперировать его низкоуровневыми системами независимо от центрального блока управления, разбирается в принципах мониторинга. Вам он об этом рассказывал, насколько подробно?
– В самых общих чертах. – Вероника махнула в воздухе новой зажженной сигариллой. – Вроде как боги, которым мы поклонялись с детства, на самом деле – биоэнергетические компьютеры, создающие виртуальное пространство низа.
– И да и нет, – Богуслав невольно скопировал любимый ответ лжебогов. – Искусственные интеллектуальные системы, но далеко не только компьютеры в нашем привычном понимании. Они неизмеримо сложнее. Отец обозвал их для краткости «глобы».
– Я слышала это слово. Мы и с тобой говорили об этом.
– Затем он узнал главное. Следуя заложенному изначальному принципу – тратить наименьшие ресурсы на поддержание стабильности пространства, глобы начали потихоньку материализовать нижний мир.
– И об этом слышала, но никак не могу представить.
– Допустим, ваш куст уже материален, а ножницы – виртуальны. Берете ножницы и отрезаете ветку. Она отделяется. Ножницы видны только наблюдателю из эмулированного глобом пространства, ветка останется укороченной для любого смотрящего. Потом со временем материализуются ножницы, в последнюю очередь – люди. Парадокс, которого я не понимаю, в том, что при взаимодействии с веткой компьютерной модели инструмента не нужна энергетически затратная его материализация в реальном пространстве. Как любит говорить один из глобов, вместо этого – гармония.
– Оставим теоретизирования. Хотя… Сколько времени понадобится до полного превращения Тайной Москвы в материальный мир?
– Глобы считают, четыреста-пятьсот лет. Почему – вопрос не по окладу. Масса планеты около шести миллиардов тонн, умноженных на десять в двенадцатой степени. А возможности 3D-принтера, перемещающего объекты из нижнего в верхний мир, – десятки килограмм в минуту. Короче, не будем вмешиваться в их кухню и вернемся к делам насущным.
– Давно пора, – Вероника обожала большие цифры, только касающиеся денежных сумм.
– Но отца и этот темп не устроил. Он решил их подтолкнуть. Его вдохновили результаты эксперимента, проведенного давным-давно в Московском университете. Попытка рассмотреть молекулярную структуру вещества повлекла локальную перегрузку логических блоков Рода, отчего произошел взрыв. Образовалась маленькая аномальная зона – кусочек реала в виртуальном окружении, грубая и противоестественная. Раковая опухоль. Мой предприимчивый предок решил распространить этот «успех» на всю планету. Для начала он провел пару испытаний в Тихом океане, образовав две зоны на территории, формируемой самым слабым – восьмым глобом. Потом почувствовал, что самый мощный искусственный интеллект, то есть Род, счел эти эксперименты опасными для стабильности и при их продолжении готов подвергнуть князя тем же ограничениям, что и Бороду, пытавшегося неуклюже переделать законы термодинамики. Отец решил навсегда вернуться в истинный мир и продолжать сверху колупаться пальцем в высоковольтных проводах.
– Для чего решил инсценировать собственную смерть. – По Веронике безо всякого магического чтения ауры было заметно, что она в общих чертах знала картину. Сейчас на места легли последние кусочки мозаики.
– Готовился почти год, довел систему управления страной до состояния, когда справились бы и регенты, а потом мы с Радиславом. В Бахчисарайском дворце соорудил фантом лично для меня – охранные системы его не засекли, только голос и локальное возмущение полей. К концу «схватки» отправил меня к матери. Потом соорудил идентичную копию своего тела, а сам прыгнул наверх. И тут его планы пошли наперекосяк.
Богуслав сжал зубы. Память об этом до сих пор дергает его как загноившаяся рана, почувствовала Вероника.
– Вы знаете, что обездушенное тело может прожить некоторое время. А Ярослав стремился к правдоподобию. Он скормил муляжу часть энергетики и при уходе швырнул в него летальное заклятие.
– От которого погибла Гюль.
– Именно. Он не учел связи души и тела. Мама любила его. Их ауры были соединены. Кусочка энергетики на чучеле оказалось достаточно, чтобы она получила смертельную дозу. Полагаю, эхо заклинания долбануло и по нему вдогонку.
– По мне тоже.
Богуслав, рассеянно до этого глядевший в зеленые заросли, перевел взор на Веронику, словно впервые ее увидел.
– Раньше вы любили его по-настоящему. Иначе бы не сцепились биополем.
– Да, – просто ответила женщина.
Переведя дыхание от захлестнувших чувств и неприятных воспоминаний, княжич продолжил:
– В Москве отец начал психовать. Он рассчитывал вытащить маму. Виртуальный мир стал для него примитивен и тесен, только полигон для экспериментов. Даже мы с Радиславом – просто компьютерные персонажи.
– Не надо так говорить! – одернула Вероника.
– Я знаю, о чем говорю. Так вот, утратив жену, он начал судорожно пытаться воскресить ее, пробуя выдернуть из ноосферы, контролируемой Родом, энергетику маминой души, посадить на виртуальный носитель и вытащить через переход. Ни хрена не получилось. Точно знаю, что у вас он нарисовался гораздо раньше, чем передо мной. И во время спектакля с перезахоронением праха родителей вы прекрасно знали, что отец жив.
– Он просил не говорить.
– Естественно. Я не слепой, с самого начала знал, что вы постоянно недоговариваете каких-то важных вещей, пусть стараетесь напрямую не врать, скорее недомолвками вводить в заблуждение. Но я гнал от себя эти мысли, думал – вы переполнены коммерческими тайнами, заботитесь, чтобы не проболтаться случайно и не открыть их лицу постороннему.
– Так и было.
– Все врали. Хуже другое. Отец, утратив часть возможностей влияния на Тайную Москву и глобов, попросил вас приручить меня, чтобы когда-нибудь использовать. Даже завещание подделал, уже наверху обретаясь, чтобы я обратился за помощью с перезахоронением и доставил диск «Скорпов». Гарантированно попадая в ваши сети.
Вероника закурила в очередной раз. Точнее – в бесчисленный.
– Не отрицаете. Но сразу повода для использования не нашлось, тем более что я оказался негодным наследником – отрекся от короны в пользу Радислава. Потом заигрался в приключениях. Если не секрет, чем пробавлялся отец наверху?
– Откровенность за откровенность, хотя мне это, честно говоря, неприятно. Он вроде как вернулся ко мне на какое-то время. Все стало как до твоего рождения. Не совсем все – после смерти Гюль он изменился страшно. Потерянный, в чем-то даже жалкий. Раньше таким я его видела лишь раз, когда в костюме бомжа он выбрался из Эстонии и не мог переместиться вниз: древние умудрились внести блокировку в переходы. Думала, время лечит. Ничуть. Ярослав решил применить опыт Бороды тысячелетней давности, когда тот заселял нижний мир. Заставил Рода воспроизвести тело Гюль, посадил в нее душу умиравшей в реале женщины, стер память и на ее место наложил личность жены. Получившегося гибрида вытащил наверх.
– Кошмар! Отец не мог не понимать, что темперамент, подсознательное и прочее, включая особенности сенситивного восприятия, остаются оригинальными.
– Вот именно! И он знал об этом заранее, что не помешало ему вновь меня бросить и уйти к своей Галатее. Пигмалион, мать его… – Впервые при Богуславе женщина ругнулась нецензурно. – Разумеется, он не смог с ней жить. Возможно, существо обожало Ярослава не хуже Гюль, но спутать их невозможно. Твой отец способен обрести счастье только с подругой, разительно отличающейся от жены. Пусть даже не обязательно со мной.
– И где эта… Гюль?
– Клянусь – понятия не имею. Не исключаю, что он ее убил.
А если нет? От мысли, что где-то бродит искусственное создание с памятью и чувствами покойной матери, у Богуслава мороз пробежал между лопатками. Нырнув в свои мысли, он пропустил часть рассказа Вероники.
– …Счел виноватым Рода. Мужчины вообще не любят признавать собственную вину и нести ответственность. Поэтому следующий эксперимент у него вышел как месть – взрыв в пустынном лесу у Твери.
