Андрей Васильев - Дороги судеб
– Не будет тут «если». – Голд даже руками на Жеку замахал. – Им это невыгодно. Баланс, понимаешь?
– Нет, – не постеснялся признаться Жека. – Но тебе виднее. Да и прав он – не мое это все. И закрыли эту тему. Скажите лучше, чем мы обогатились. Оружие есть? Что там в схроне вообще было?
Я и сам не заметил, как заснул. Я еще какое-то время разбавлял рассказ Голда своими «угу» и «ага», радовался Жекиным «Ого, орудия!», но в какой-то момент просто отключился.
На самом деле «выносливость» реально портит жизнь. В том мире можно было при необходимости подстегнуть организм соответствующими препаратами, что не очень полезно, но достаточно действенно. А тут – нет, такой номер не пройдет. Не хочешь потери координации, остроты зрения и ловкости движения – спи и ешь по часам. А коли нет, коли выносливость упала до нуля, тебе остается только ждать, пока она восстановится, а до тех пор ты бревно. Причем в случае нулевых показателей – в прямом смысле. Лежи и жди, недвижимый и беззащитный. Впрочем, это еще не пиковый вариант. А вот если, например, в тебе весу двести кило, и он превышает количество твоих сил, которые были выданы на старте? Это же вообще кошмар. И ведь наверняка такие бедолаги в Ковчеге тоже очутились.
Меня разбудил Голд, в руках у него была алюминиевая дымящаяся кружка.
– Подъем. – Он еще раз потряс меня за плечо. – Петушок пропел давно.
– Какой петушок? – просипел я и принял у него кружку. – Этих пока никто еще не видел. А жаль. Куры – хорошее дело. Мясо, яйца.
– Ты становишься хозяйственником, – без иронии сказал Голд. – Это нормально. Только не увлекайся очень этим делом, все равно экспертом тебе не быть, не тот ты человек, а времени оно жрет много.
– Ничего из того, что ты мне сейчас сказал, не понял, но ты меня убедил.
Я отхлебнул из кружки горячего варева. Это был какой-то ароматный травяной сбор с приятным, чуть терпковатым вкусом.
– Ого! – Я показал глазами на коричневого цвета напиток. – Чье изобретение?
– Коллективное творчество. – Голд взял у меня кружку и сам из нее отхлебнул. – Молодцы, да? Не кофе, конечно, но бодрит.
– Ага. – Я отобрал кружку обратно. – Сам поспал?
– Несколько часов, – кивнул он. – Жалко времени, но приходится. Ладно, допивай и идем. Не терпится мне с этими слугами Речного Зверя пообщаться. Дай еще отхлебнуть.
Я отдал ему кружку и потер щеки ладонями, разгоняя остатки сна.
– Давай тогда ты беседу с ними веди, – повертел я головой, высматривая свой ремень, который с меня кто-то снял, видимо, когда я отключился. Вот же позор… У Жеки ствол под подушкой всегда, а с меня тут чуть ли не одежду снимали, и я даже не чухнулся.
– Идет. – Голд встал с табурета, и я увидел наконец часть своей амуниции. – Ты чего?
– На пистолете моем сидит и спрашивает, в чем дело? – возмутился я. – Ты сам-то не заметил, что у тебя под задницей что-то есть?
– Тут всегда под задницей что-то есть, – равнодушно сказал Голд. – Мы живем на муравейнике.
Культистов Жека разместил в одном из домов, что стояли ближе к воротам. Пока мы туда шли, я раз двадцать ответил на приветствия людей, которые попались нам по пути, и не без радости и даже не без тщеславия заметил, что они и вправду рады меня видеть. Такие вещи как-то чуешь.
– Ты не обольщайся и не возносись особо, – посоветовал мне Голд. – Слава мирская – это страшная вещь, она одновременно и отрава, и наркотик.
– Ты о чем сейчас? – Я изобразил недоумение.
– Дурака не включай, – негромко попросил меня консильери. – У тебя прямо нимб над головой засветился и щеки раздулись так, что, того гляди, взлетишь. Еще раз советую: не возносись, это до добра не доведет.
Ничего я и не возношусь. Просто приятно осознавать себя… А кем? Наверное, лидером. Ну да, лидером. Ну не центром же Вселенной?
Жекино «под замок» было, конечно, лишь фигурой речи.
– Если бы здесь сидели люди, планирующие сбежать, то они это точно сделали бы, – заметил Голд, когда из петель, на которые когда-то и вешался пресловутый замок, был вынут металлический прут, загнутый на концах. – Надо что-то по этому поводу думать. Тюрьма за порогом – это прекрасно, но какое-то изолированное надежное помещение все-таки нужно. Например, вот для таких случаев.
Дверь скрипнула, открываясь, и Голд громко сказал:
– Выходите на свет, слуги божьи.
– Бога нет, он бросил нас, своих детей, – послышалось из полумрака помещения. – Есть наш новый повелитель, Великий Речной Зверь, и его голос на земле, верховный жрец.
– Интересное мнение, – не стал спорить Голд. – А если поподробнее рассказать нам об этом? Мы просто только прибыли, ничего про это дело не знаем.
– Это наш долг. – И на свет вышли двое.
Мужчины достаточно крепкие, одетые в некогда белые, а теперь запачкавшиеся балахоны, на груди у каждого – рисунок. Все так, как и говорил Жека.
– Верховный жрец разослал нас, своих детей, в разные уголки этого проклятого мира, – заявил тот, что выглядел постарше. – Все должны узнать, что есть только один шанс спасти себя и свою душу, – служить Великому Речному Зверю. Кто придет к нему, спасется. Кто не сделает этого, обречен.
– Это вам сам Зверь сказал? – уточнил Голд.
– Это сказал верховный жрец, – ответил тот, что помоложе. – Он уста Великого Зверя, его голос.
– Ну это понятно. – Голд покивал. – А сам-то Зверь – он хоть что-то делает? Вы его хоть видели?
– Конечно, – в унисон ответили оба.
– Вот прямо самого? – уточнил Голд. – Он что – из воды выходил или как-то по-другому являлся?
– Понимаю ваш скептицизм, – с неожиданной усмешкой ответил тот, что старше. – Каждый из нас видел Великого Речного Зверя. Сам. Своими глазами. И силу его видел, и мощь, и власть. Он выходил к нам, на берег, и забирал свою дань, то, что его по праву.
– Если не секрет, что за дань? – немедленно спросил у него Голд.
– Все, что связано с обрядом, может знать только тот, кто стал одним из нас, – мягко объяснил молодой. – Не следует тому, кто не стоял с нами плечом к плечу во время обряда, что-то про это ведать.
Ну что, прав Голд, давить их всех надо, под ноль. Дань эта – наверняка жертвоприношение, что достаточно пакостно. Но тогда выходит, что этот Зверь Речной материален. И вряд ли народ станет поклоняться какому-нибудь тюленю, это должно быть что-то и вправду впечатляющее. Очень впечатляющее. Даже если взять в расчет некое ментальное зомбирование паствы, которое тоже, возможно, имеет место, все равно без подобного подтверждения не обойтись.
– Но вы можете сделать этот шаг. – Старший обаятельно улыбнулся мне. Именно мне, не Голду. Он протянул ко мне руку и сказал так, как старшие братья говорят с младшими: – Это просто. И это необходимо. Новый мир жесток, и в нем не выжить тем, у кого нет веры. Мы принесли ее вам, с открытым сердцем, с чистыми помыслами, так возьмите этот дар и спасите себя. Станьте частью нашего круга и избавьтесь от всего, что так неприятно человеку. У нас нет страха перед будущим, нет голода, нет одиночества. Мы сами – будущее этого мира, так займите свое место рядом с нами.
В этом что-то есть, Голд снова оказался прав. Нет, меня такими вещами не прошибешь, но на измученного, испуганного и голодного человека это наверняка производит впечатление. А главное, что ему предлагают все и сразу, – защиту, еду и общество себе подобных. Наверняка чем-то придется платить, но так ли это важно? Да и не привыкли мы думать о том, что не всегда оплатой являются деньги, в старом мире других способов и не было вовсе.
Это сильно. И убедительно.
– Мы подумаем. – Голд ловко заслонил меня от человека в балахоне. – Спасибо, что рассказали нам о вашей вере. Не уточните ли, где вас найти? Может, мы приехали бы в вашу общину, посмотрели, как оно там? Сами знаете, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
– Не надо приезжать, – сказал культист. – Мы сами к вам придем с нашим словом, только скажите когда?
– Да недельки через полторы и подъезжайте, – предложил Голд. – Мы с народом поговорим, про вас расскажем…
– Мы бы сами хотели нести людям свет нашей веры, – без нажима, но очень твердо сказал культист. – Дайте нам возможность походить здесь, пообщаться с вашими собратьями. Мы не желаем зла, вы же это видите.
– Пока мы не можем ответить вам согласием. – Голд сделал грустное лицо. – У нас народ разный, многие вообще атеисты. Идите с миром, но мы ждем вас обратно.
Мимо нас пробежали Аллочка и Сережа.
– Дети, – оживился тот, что постарше. – У вас есть дети?
– Есть, – подтвердил Голд. – Как не быть.
– Дети – это прекрасно, – сказал младший. – Они – свет.
– Истинно так, – кивнул старший, провожая Аллочку взглядом. – В них нет скверны.
