Станислав Сергеев - Товарищ жандарм

— Игорь Генрихович, уточни, где тела всех погибших защитников, и обязательно проведите вскрытие, скорее всего, большая часть была отравлена.

— Я тоже так думаю, Александр Павлович. Я об этом телеграфировал генералу Дубельту, но тела были спешно погребены со всеми почестями.

Я многозначительно ухмыльнулся. Веселенькие у них тут делишки творятся.

— С этого момента питаемся только своими сухпаями, вода тоже своя. Еще не хватало, чтоб нас тут как крыс перетравили.

— Согласен.

Ну теперь поинтересуемся о заложниках.

— Как и где содержатся заложники?

— Их всех разместили на втором этаже в покоях Марии Александровны.

— Раздельно?

— Да. Мужчины отдельно, женщины отдельно.

— Как питаются, тоже отдельно?

— Нет, их сводят в одну комнату и там подают обед. Наверно, так их проще контролировать. Императорские внуки уж слишком непоседливые.

— Вот это как раз и неплохо. Как распределены террористы по зданию?

— На первом этаже человек десять, охраняют центральный вход, контролируют окна и лестницы на верхние этажи. На главном входе и на лестничных переходах из мебели сделаны баррикады. Заложников на втором этаже постоянно охраняют восемь человек, из них две женщины. Еще шестеро контролируют забаррикадированный проход в Екатерининский дворец из флигеля. Практически все вооружены ручными бомбами, в комнатах постоянно специально горят свечи, чтоб в случае чего сразу можно было поджечь фитили.

— А что происходит на третьем этаже?

— Там постоянно дежурят два человека.

— Как они питаются?

— Мы им приносим. Они сначала дают пищу заложникам и через некоторое время едят сами, убедившись, что нет ни яда, ни сонного зелья.

— Вполне разумно. Как ведутся переговоры?

— Ну, один из нас подходит, кричит и из окон второго этажа отвечает их главный. Вот и все. Если пытаемся без разрешения подойти ближе, то они сразу стреляют — пороха и пуль у них в достатке…

Я снова невольно усмехнулся.

— Они ждут смерти капитана Осташева?

— Да. Это основное их условие.

— Сколько времени осталось?

— До завтрашнего вечера, потом начнут по одному убивать заложников.

— Как это знакомо…

Я еще раз приложил к глазам бинокль и внимательно пробежался глазами по монументальным окнам дворца, в которых изредка мелькали вооруженные люди, наблюдающие за подходами к дворцу.

— Игорь Генрихович!

— Да, Александр Павлович.

— Организуйте парламентера к террористам с известием, что завтра капитан Осташев будет казнен у них на глазах.

Три пары глаз с удивлением уставились на меня.

— Александр Павлович, вы в своем уме?

— Не беспокойтесь насчет моего душевного состояния. Но, просьба перед тем как идти парламентеру, обязательно пару раз выстрелить в воздух, чтоб привлечь внимание.

— Есть идеи?

— Конечно. Давайте, а я понаблюдаю.

Картина получилась очень даже интересная. Какие бы они ни были террористы, но дисциплина явно хромала, и после пары выстрелов, для привлечения внимания, в окнах, особенно второго этажа, я срисовал сразу четыре морды, которые сначала с испугом, а потом интересом стали наблюдать за приходом парламентеров. Увидев все, что мне надо было, убрал в чехол бинокль и коротко бросил:

— Всё, на базу. Будем готовиться…

Было четыре часа утра, когда множество людей, молча и без шума, выдвигались на исходные позиции. Уже на выходе меня остановил Дубельт и проинформировал:

— Группа, которую вы отправили по ложному маршруту, попала в засаду и практически полностью уничтожена.

— Н-да. Весело. Будем разбираться.

Хотя, как ни странно, я не чувствовал угрызений совести. У этого мира были свои правила игры, и местное руководство само виновато, что у них тут утечка информации.

Задумавшись над таким поворотом судьбы, вышел на улицу, где меня ждала вся наша команда.

Все, даже Стеблов и Маша, были облачены в камуфляжи, в бронежилеты, каски, тактические очки, наколенники, налокотники, снабжены радиостанциями и вооружены оружием из будущего. Маша держала в руках мой карабин «Форт-202», с накрученным на ствол глушителем и оптическим прицелом Bushnell на жестком кронштейне. Николаевич вооружился обычным АК-74 с подствольным гранатометом и «Мухой» за спиной. Стеблов держал уже привычный ему «Форт-201», гражданскую переделку АКМС, стреляющую, как и мой карабин, только одиночным огнем. Мы с вахмистром Любкиным вооружились гладкостволами, снаряженными картечными боеприпасами, как раз лучше всего подходящими для боя на коротких дистанциях. Гришке достался мой «Ремингтон-870» с коротким стволом, а сам прихватил «Сайгу-12К» в тактическом исполнении с восьмизарядным магазином. Для точечной работы в набедренной кобуре примостился АПС (автоматический пистолет Стечкина), личный подарок Димки Березина, причем в комплекте с глушителем.

Воинство выглядело грозно для людей девятнадцатого века, а вот мне это напоминало команду страйкбольщиков, направляющихся на очередную реконструкцию. Но тем не менее мне с этими людьми через несколько часов идти в бой, поэтому попытался перестроиться на серьезный лад. Я не стал говорить красивых и пафосных речей, а провел последний инструктаж и сказал:

— Господа и товарищи, сегодня все решается. Давайте все сделаем нормально и качественно…

Вчера всю вторую половину дня и весь вечер проводили первые и последние учения перед реальной операцией по освобождению заложников. Приданных бойцов, офицеров и матросов и около пятидесяти казаков-пластунов дрессировали несколько часов подряд. Всю эту разношерстную компанию разделили на несколько отрядов: две штурмовые группы под командованием подполковника Стеблова и Николаевича, медицинскую группу, под руководством Наташи Станкевич, группу обеспечения и группу эвакуации. На тренировках лично присутствовал император, и после двух часов наблюдения он что-то сказал Дубельту, находящемуся тут же, повернулся и уехал. И судя по его виду, человек, глава державы, отец, дед, остался вполне доволен увиденным.

Уже под вечер, во время перерыва, когда все потные и умотанные прыжками, беготней и стрельбой холостыми зарядами люди расположились вокруг баков с питьевой водой, я подошел к Дубельту и поинтересовался мнением Николая Первого. Тот, потирая красные от недосыпа глаза, усмехнулся:

— Все хорошо, Александр Павлович, судя по всему, император остался доволен и вашим подходом к делу, и всем увиденным…

Несмотря на обстоятельства, я чувствовал себя великолепно, и боевой азарт не давал унывать. Через полчаса мы уже были в Екатерининском дворце, который был уже давно очищен от слуг, а гвардейцев, блокировавших террористов, сменили матросы и офицеры Балтийского флота, спешно присланные из Кронштадта. Когда уже начало светать, мы с Гришей Любкиным и тремя вооруженными до зубов моряками пробрались на чердак Зубовского флигеля и замерли, ожидая смены караула на третьем этаже, которая проходила обычно в шесть утра.

В конюшне, расположенной недалеко от флигеля, собрались более шестидесяти человек, разделенных на отряды, и каждый уже прекрасно знал, что он должен делать в той или иной ситуации. В зарослях парка Маша организовала себе снайперскую лежку, а приданный ей корректировщик с биноклем уже вовсю рассматривал окна здания, фиксируя появления террористов. С других направлений еще пятеро наблюдателей, ждали момента, когда на третьем этаже произойдет смена караула и всех заложников переместят в большую комнату, используемую в качестве столовой.

Казалось, что напряжение, в котором находились сотни людей, передавалось по воздуху, и даже деревья и трава в парке затихли в ожидании кровопролития. Через полчаса лежания на чердаке на связь вышел Дубельт, осуществляющий общую координацию:

— Крот, это База.

Я усмехнулся, — как быстро он освоил радиостанцию, и шепотом ответил:

— На связи.

— На третьем этаже прошла смена караула.

— Вас понял. Выдвигаемся и ждем завтрака.

Посмотрев на часы, убедился, что до момента, когда заложников сгонят на завтрак, около получаса, повернулся к своим спутникам и невольно залюбовался картиной. Рядом со мной лежал Любкин, в такой же форме, как и у меня, все лицо измазано тактической краской, за спиной в чехле приторочен семизарядный «Ремингтон-870», в руке ПМ с глушителем, на рукавах тонкие белые повязки. Меня больше позабавило, что я сам выглядел также, и от нереальности и глупости ситуации хотелось рассмеяться. Матросы, выбранные для этой миссии, выглядели не менее колоритно. Это были не пацаны, но и не пожилые дядьки, народ подобрался весьма толковый и при этом имел одно неоспоримое достоинство — все они служили на парусном флоте и, напрыгавшись по вантам в любую погоду, как никто другой лучше всего подходили для наших целей. Лица тоже были измазаны тактической краской, и для идентификации у них на рукавах привязаны белые ленточки.