Александр Шакилов - Полигон
Дальше смотреть на это у меня не было ни малейшего желания.
Пора домой, в Вавилон.
Там нас ждет сынок.
– Полетели, любимая!
– Давай с ветерком, Край.
И я дал. Да так, что сердце екнуло.
Мама дорогая! Это и есть изменение высоты, вращения и направления. Скольжение, кручение и разворот – все комплексно, кажется, называется «голландский вираж». Я не пилот, я просто прошел специальную подготовку, так что маневры совершать не собирался. Наверное, что-то не то нажал… Ну вот, точно врубил систему стабилизации полета, из-за чего нас и повертело!
На вираже с креном крыло, которое ниже, теряет подъемную силу, а на верхнем крыле сила возрастает. Эдак можно и вертолет перевернуть. Чтобы такой хрени не случилось, я опустил носовую часть вперед и добавил скорость. Ух, вывела кривая! А были бы чуть ниже, грохнулись бы.
Но ведь целы!
– Это чего было, Край?!
– Все под контролем, любимая.
Мы удалились от ЛВЗ на полкилометра – и выскочили из зоны грозы. Такое впечатление, что она бушевала только над Заводомом. Подумаешь, на Полигоне и не такое случается.
Светало. Мы летели над лесом.
– Край, мы крутые! Вид что надо!
Это уж точно. С точки обзора стрелка возникает такое чувство, будто сидишь в налепленном на фюзеляж аквариуме, в котором к тому же нет воды.
Я направил вертолет над самыми деревьями, выжимая из него по максимуму, то есть почти что двести девяносто километров в час, и через селекторную связь услышал, как сдавленно выругалась Милена. Это она с непривычки. Да что там, мне самому казалось, что мы летим прямо через лес, а не над ним.
Повторяю, меня нельзя назвать опытным пилотом. Да я вообще не пилот! Но ведь в деревья мы не врезались, «крокодил» шел плавно, подъемы и спуски с поворотами мы проходили на отлично. Так что считайте, что у меня талант. Или дар. Или…
Спокойно стрекозой порхаем себе, и чего там говорить еще?
Точнее – спокойно порхали, пока в динамиках не раздался голос Техасца:
– Вот мы и встретились снова, мальчишка. Ты мне заплатишь за все!
И тут же завопила Милена:
– Макс, у нас на хвосте вертолет!
Черт! Главарь «Америки» выжил после активации «кондера» и отправился за нами в погоню. Уж очень ему хочется отомстить за то, что мы уничтожили общак кланов. Должно быть, он зол на нас. Ну почему я не догадался дать пару залпов по оставшимся на земле вертолетам?!
– Край, ракета! – предупредила супруга.
А то я не в курсе. У нас на этот случай есть станция активных помех СОЭП-В1А «Липа», на выхлопных патрубках двигателей – ЭВУ, а под хвостовой балкой и на бортах фюзеляжа подвешены кассеты ИК-ловушек АСО-2В.
– Не боись, любимая, прорвемся! У нас броня четыре с половиной миллиметра, у нас бронестекла!
Я хотел рассказать Милене, как на такой же вертушке – во время службы в банановом раю – очередь ДШК прошила фюзеляж снизу и разворотила подкабинный отсек. Потом, когда сели, пять пуль – каждая по полста граммов – выковыряли из бронечашки сиденья. Но до этого бонусом «стингер» бахнул у самого хвостового винта, от лопастей мало что осталось… Никогда не забуду тот полет.
А потом я подбодрил бы супругу. Мол, у нас на сегодня не запланированы ранения, несовместимые с жизнью. Наша посадка не будет аварийной, мы обойдемся без пожара в подбитой машине. Травмы головы и позвоночника, обширные ожоги и повреждения внутренних органов – не наш случай. Да просто потому, что я видел обугленные черепа в закопченных обломках вертолетов, любимая. И тебе не понравится так выглядеть. Если у тебя сгорели губы и щеки, помада больше не пригодится, макияж будет не на что нанести…
Но не рассказал, да и бодрости у меня самого было маловато.
Потому что Техасец не отстанет. Потому что он надеется убить нас. Принять бой? Это самоубийство. Глава всея «Америки» и его напарник – опытные вояки. Моя супруга взорвала джип Кажана, но не сможет тягаться с ветеранами в вертолетной схватке. Тем более, есть у меня предчувствие, что боеприпасы «крокодила» нам скоро очень даже понадобятся. Так что надо их поберечь.
Значит, будем надеяться на лучшее, уходя от погони на максимальной скорости!
Первая ракета взорвалась справа от нас метрах в десяти. Тряхнуло основательно. Техасец заполнял собой весь эфир, ругаясь и угрожая нам расправой.
От инфракрасного захвата следующей ракеты мы уходили зигзагами. Я старался, чтобы между нами и УР «воздух – воздух», торопящейся следом, были деревья, или холмы, или заброшенные дома… Да хоть что-нибудь! Это называется «полет на малой высоте за укрытием складок местности». Или проще – «ползать брюхом по грязи».
И вот тут я увидел обломки вертушки впереди, среди деревьев.
Еще недавно это был такой же Ми-24, как и тот, который мы угнали.
Но почему он упал? Что случилось?
На груди у меня завибрировал «камень», и стало жарко-жарко, но ведь этого не может быть, «камня» больше нет, его отобрал Резак! Фантомная боль? Точнее – последнее предупреждение? Если так, то вертушка грохнулась, попав в зону поражения сильного прибора. А значит, нам надо…
Туда-то нам и надо.
Не подумайте, я вовсе не решил покончить с жизнью, а заодно и угробить жену.
Я сбавил скорость.
И Техасец, раззадоренный моей неспешностью, купился. Он решил, что у нас на борту проблемы, что мы теперь беззащитная добыча и нас можно расстрелять из ГШ-23 в упор. И при этом еще и ручкой нам помахать на прощание из-под фонаря кабины.
Как же это было похоже на самоуверенного болвана-«американца». Он ведь любит унижать свои жертвы, разговаривая с ними перед тем, как убить. Я знал не понаслышке об этой его вредной привычке, на нее-то и был расчет.
Мы облетели зону поражения прибора стороной, не зацепив ее, а вот Ми-24 Техасца угодил аккурат в самый эпицентр.
Его вертушка будто врезалась в невидимую стену. Она замерла на миг, а потом ее медленно, но неотвратимо потянуло вниз.
Пару секунд силовая установка отчаянно сражалась с воздействием прибора. И сдалась. «Крокодила» швырнуло на обломки, смяло, покорежило.
– Прощай, Техасец, – я оттопырил средний палец. Это моя дань уважения павшему врагу.
Минут десять спустя, покинув пределы Полигона, мы вернулись в страну, которая всем должна. Соседям на востоке – за газ, купленный втридорога. Доброжелателям запада – те миллиарды, что наколядовали предыдущие правители, с удовольствием совавшие кредиты в карманы широких штанин, поближе к загранпаспорту с билетом на самолет в теплые края… Нам бы с женой отщипнуть немного от тех миллиардов! У нас ведь не было денег, чтобы выкупить сына. А еще мы боялись. Боялись узнать, что все напрасно. Что мы вернулись в другое время.
Надо было развеять наши опасения. Но, как назло, этим ранним утром Вавилон точно вымер. Никого вообще на улицах!
Мы пролетели над рядами порбыс-маркетов. То есть, портативных быстровозводимых магазинов. Вы не в курсе, что это такое? У-у, да цивилизация еще не добралась до ваших мест… На месте «застройки» расстилается тканевая основа магазина, на пол укладывается нечто тяжелое, вроде рельсов или стальных двутавров, потом внутрь загоняется компрессор, который закачивает воздух, раздувая палатку до нужных размеров, затем ткань, пропитанная специальным быстро затвердевающим составом, хорошенько снаружи смачивается водичкой – и вуаля! – за какой-то час торговая точка готова.
Возле одного такого маркета я приметил отдыхающего мужчину. Он сидел на лавочке неподалеку от обшарпанного такси.
Есть такой тип людей – отдыхающие. Всегда и везде отдыхающие. Их легко узнать по нездоровому цвету лица, хотя они много времени проводят на свежем городском воздухе, по неопрятной одежде, по запаху давно не мытого тела, по плохим зубам и, конечно, по жажде, которая мучает их в любое время суток, года и просто всегда.
Я опустил вертолет максимально низко, зависнув прямо над отдыхающим.
После чего высунулся из кабины и заорал во всю мощь своих легких:
– ЭЙ, МУЖИК!!! КАКОЙ ДЕНЬ НЕДЕЛИ?!! МЕСЯЦ И ЧИСЛО!! ГОД?!!
Отдыхающий отнесся к моим вопросам более чем сдержанно. Я-то думал, что он покрутит пальцем у виска и решит, что доотдыхался до белой горячки, или пошлет меня подальше, потому что вертолет пыли напустил в глаза. А вот и нет. Он чинно поприветствовал меня кивком-поклоном, при этом затряслись пучки мелких косичек, выпирающих из-под его яркой шапочки. Обветренные губы растянулись в улыбке. Обнажилась нержавейка зубных протезов на обеих челюстях. После чего отдыхающий выдал пространную тираду, сопровождая ее развитой мимикой.
И все бы хорошо, но я не расслышал ни слова! Гул вертушки глушил его речи напрочь.
Я смотрел на отдыхающего и не мог заставить себя поднять машину в воздух и лететь дальше. Потому что не знал, в том ли мы времени, где оставили сына, или вернулись в нормальный мир спустя тысячу лет и даже следа уже не осталось от могилки Патрика… В динамиках внутренней связи что-то шелестело, фонило, кричало. Наконец – вечность спустя – я понял, что это Милена со мной разговаривает.
