Застрянец - Артём Кочеровский
Крис прищурил глаза. Ну понятно. Среди свидетелей только Архип и остался. И он сейчас ничего не слышал — думу думал. Да так усердно, что лоб чуть не потрескался.
— Архип!
— А?!
— Кто харву голову срубил?
— Вы, господин!
— Во!
— Из пистолета? — спросил Крис.
— Голову из пистолета срубил?! Как ты себе это представляешь?!
— Стреляли.
— Не веришь, что я, как ведьмак, умею всякой нечисти головы сносить?!
— Ведьмак? — Крис отсел подальше.
— Всё, тихо! На чём мы остановились?
— Вы сказали, что из пистолета голову харву отстрелили.
— Ах ты мелкий… Ну ладно. Так что со вторым харвом? Кто-нибудь знает, как они размножаются?
— Харв может другого человека в харва обратить, — сказал Седой. — Но, во-первых, он сам откормленный должен быть, а во-вторых, сил ему много надо.
— Каких ещё сил?
— Внутренних.
— И где их берут?
— Места силы используют, — Седой показал в сторону комнаты-вытрезвителя. — Или можно просто человека с больши́м запасом сил найти и его обратить.
— А у короля есть сила?
— Наверняка.
— Тогда всё понятно.
— Да ладно?!
— Ну а что?! Сразу двух зайцев — и от короля избавиться и новую живность завести.
Впрочем, в этих догадках я не был уверен. Кто знает, что у этого Мещерского на уме. Да и Седой не выглядел профи по харвам. Немного знал, но не более того. Лишь одно я мог сказать точно — у нашего Мещерского поехала крыша и он решил напакостить королю.
— Нафига Мещерскому короля убивать? — проснулся Архип. — Он же его пять лет ждал. Тот наконец-то приехал. Может, князем его сделает. Он хоть и харва, цапля болотная, откармливает, но дела ведёт хорошо. Все знают, что Виктомск постоянно налоги платит, плюс рудники.
И да, и нет. Глазюки Мещерского я запомнил на всю жизнь. Обычный человек так про ненавистного босса не говорит. Одно дело в баре за пивом рассказать коллеге, как от нашего начальника говном воняет, а ещё его жена, скорее всего, даёт всем направо и налево, потому что у этого борова встаёт только на бумажки. Пустая болтовня. И совсем другое — смотреть, как Мещерский желчь извергает.
— Короче, сделаем так. Может, ты и прав, Архип. С выводами спешить не будем. Но короля предупредить надо. Пускай хотя бы знает, что Мещерский ему может не только козявку в масло положить, но и яда налить, а то и вообще — ножиком по горлу.
— Ага.
— Предупредим его. Криса отправим.
— Так, кто ж ему поверит? — спросил Седой.
— Так, кто ж его к королю подпустит? — добавил Архип.
— Резонно, — я почесал голову. — О, придумал! Письмо напишем! Крис, тащи бумагу!
Пока Крис искал подходящий кусок, я сбе́гал в вытрезвитель. Ещё неделю назад заприметил там под потолком шкатулку. Ничего такого. Просто решил заглянуть — ради любопытства. Мой рюкзак с деньгами никуда неделя. А Седому и три сотки показались богатством. Так что я не рассчитывал найти там что-то ценное. Оказалось, нашёл.
— Во!
Крис положил на стол бумагу, а я поставил сверху именную печать Глинских с каким-то замысловатым узором. Хоть раз в жизни попробую, как в фильмах вот это. Свечкой накапал и пш-ш-ш-ш!
— Устаревшая, — сказал Седой. — В твоём поместье новая, утверждённая королём должна быть.
— В моём поместье сейчас живут доблестные воины света Беззубый Джо, Молотилка Крот и Дихлофос. Они эту печать если не продали, то как минимум сгрызли под самогонку.
— Не поверит.
— А что он печати наизусть знает?
— Гонцы знают.
— Да и пофигу! — я махнул рукой и пододвинул чернильницу. — Неожиданно ведь? Ещё как! В глаза бросается? Сто процентов! Король задним умом, может, и начнёт догадываться, но внимание обратит. И этого будет достаточно. В конце концов, мы же сами не знаем, что Мещерский задумал. Пусть король будет готов к подлянке с его стороны. Охрану от себя не отпускает и из бокалов грязных не пьёт.
— Может, и сработает, — сказал Архип.
— Конечно сработает.
Седой пожал плечами.
На том и порешили. Я набросал пять предложений в два абзаца, подписался Глинским. Много не писал. Заскучает король. Он и так, поди, едет к Мещерскому и думает, как бы поскорее на афтерпати свалить, а тут я со своими письмами.
Главное, чтобы Криса на кол не посадил.
— Почему я?! — пацан уставился на меня.
— А кто?!
— Так ведь на кол могут посадить!
— Я бы сам пошёл… но на кол не хочу! Шучу-шучу! Лучше тебя никто потайных путей, а главное — ближайших дорог не знает. Передашь и скажешь, что Глинский приказал. Ты писать умеешь?
— Да.
— Во ты какой! Молодец! Но скажешь, что не умеешь.
— Почему это? Я умею!
— А скажешь, что не умеешь. Выбирай — тут либо образование, либо жопой на кол. Что выбираешь?
— Ладно.
— Вот. Они тебя схватят, а ты скажешь, что ничего не знашеь, что тебя Глинский отправил. А сам даже писать не умеешь.
— И что вы им ответите, если они к вам придут?
— Скажу, что в глаза тебя не видел и знать не знаю. Расскажу, что писать ты умеешь. Пускай тебя на детекторе лжи проверят.
— На чём?
— Всё. Не ссы!
Я завернул бумагу, обвязал верёвочкой, накапал воска со свечи, поставил печать.
— Держи! Нужно успеть, пока король в город не приехал.
— Не успели, — сказал Седой, вглядываясь в окно.
Ах вы осквернители, фиговы! Я-то предполагал, что я в своём храме — в домике. Место силы Глинского. Вокруг лава, ходить нельзя. Но, похоже, в заднице при моём упоминании у Мещерского свербело невыносимо.
Со стороны дороги на холм поднялись шесть человек. Некоторые держали ружья, другие — мечи.
Мы выскочили из дома. Понадеялись, что пути отхода ещё не отрезаны. Куда там. Общей численностью человек пятьдесят люди Мещерского и Прокофия окружили холм. Стоило попытаться пробить окружение. Но до него ещё добраться нужно. А какие гарантии, что нас не срежут ружьями на подходе? Да и Архип в форму ещё не пришёл.
— На улице бой принимать не будем, — сказал Архип. — Пускай Седой все двери закроет, оставит только северный проход. Криса на перезарядку. Засядем и будем отстреливать их, пока телами проход не завалят.
— А перезаряжать-то что? — спросил Крис.
На двоих у нас с Архипом было всего два пистолета.
— Тогда я за дверью стану и буду кувалдой молотить, а ты стреляй.
— Да, Архипушка… Такая стратегия только в кал оф дюти, да и то на минимальной сложности сработает.
— ГЛИНСКИЙ!
И тут среди окружения выделились две фигуры. Они так нелепо смотрелись рядом друг с другом, что не узнать их было просто невозможно. Старый скрученный мухомор
