Печать правосудия - Артём Кочеровский
… … …
Мы лежали на полу на своей же одежде в разгромленному углу кабинета. Рядом валялись коробки с документами, перевернутый цветок, кресло. Диана водила ногой по стене, а я следил за рисунком её крошечных пальчиков.
– Ничего не хочешь мне рассказать? – спросила она.
– Например, где я научился быть таким хорошим в постели?
– Я серьезно.
– Серьезно? И что ты хочешь знать?
– Кто ты?
Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, куда она клонит. Я бы с удовольствием ей что-нибудь рассказал, если бы мог. К сожалению, приходилось прикидываться дурачком:
– Ты же читала моё дело.
– Там собраны только поверхностные и малозначимые факты. Так часто делают, когда хотят выставить человека обычным.
– Спасибо.
Диана отвернула голову и несколько секунд помолчала.
– Может ты и вырос на улицах, может совершал мелкие преступления, но ты попал в ОБНИС не поэтому, – она смотрела в потолок, а край её расстёгнутой блузки задирался все выше и выше от движений ноги по стене.
Если бы разговор касался какой-нибудь ерунды, я бы давно потерял его нить. Я повернулся к ней, положил руку на живот. Теплый и бархатно мягкий.
– Это среди обников такая традиция – строить конспирологические теории и окружать всё тайнами?
– Не было ни единой причины тащить тебя в этот рейд, а ведь Шумякин пришел именно за тобой.
– И тобой, – я просунул руку дальше, края блузки расползлись по бокам, вновь обнажая тело.
– Меня он взял за компанию и решил это в самый последний момент, чтобы ваша с ним игра не выглядела слишком подозрительно.
Я опустил руку чуть ниже, Диана дернулась, прогнула спину.
– Тебе сошли с рук разборки с Агафоновым и Толкачевым, потом это странное совпадение в спортивном зале, а ещё я случайно слышала, как Коломов произносил твою фамилию, причем дважды. Мою он за полтора года так и не запомнил, – Диана повернула голову и посмотрела на меня. – Кто ты на самом деле, Майоров? И что ты здесь делаешь?
– Прямо сейчас я влюбленный парень, который готов повторить, – я опустил руку ещё ниже.
Диана сдвинула ноги, перевернулась на бок, поднялась, застегнула блузку. Через тридцать секунд на ней были колготки, юбка, туфли.
Я сел на полу:
– Диана, ну не обижайся.
– Пока, Майоров! – она заправилась, провела руками от груди к бедрам, поправляя одежду и вышла, хлопнув дверью.
– Вот же дерьмо…
Мне хотелось побежать за ней, догнать, развернуть, всё объяснить. Но я не побеждал. Что я ей объясню? Расскажу, что я печатник, которого ОБНИС держит в тайне, потому что я ещё не наложил ни одной печати? Придумаю очередное вранье? Какой в этом смысл? Она и так наслушалась вдоволь.
Нужно согласовать это с Шумякиным и закрыть вопрос. Рано или поздно об этом узнают все. В конце концов меня готовят официальным печатником в отделение.
Одевшись и наведя порядок в кабинете, я сел в кресло и размышлял. Стоило ли идти дурить голову Шумякину прямо сейчас или оставить его наедине с бутылкой коньяка хотя бы на сегодня? Я выбрал второй вариант. Жизнь Шумякина и так превратилась в бесконечную череду решения проблем, так или иначе связанных со мной. Подождет до завтра.
Булькнул телефон. Не успел я взять его в руку, как пришло ещё одно сообщение, а затем – ещё одно и ещё несколько. Я открыл мессенджер. С незнакомого номера мне прислали пять фотографий. На них был какой-то парень. Он валялся в переулке рядом с фонарным столбом. Лицо его было испачкано кровью и распухло да такой степени, что не узнать. Серая кофта, джинсы, кроссовки с черными шнурками, на запястье спортивный браслет, в штанах – пояс с серебряной бляшкой. Кто прислал мне это? И почему это должно быть мне интересно?
Пролистав фото ещё раз, я закрыл их и стал ждать. Должно быть мне прислали информацию по какому-то делу. Опять проделки Шумякина? Если так, то следом пришлют инструкции. В конце концов с фотками я должен что-то сделать, не правда ли?
Телефон завибрировал в руке. Ещё один неожиданный звонок – Наташа.
– Да, – я взял трубку.
– Ни… Никита! – она плакала. – О, господи! Максим!
– Что случилось?
– Максим… Он в больнице… Его избили! Он не приходит в себя и очень плохо выглядит. Я не знаю, что мне делать!
– Для начала успокойся.
Я убрал телефон от уха и ещё раз открыл фотографии. В распухшем, покрытом рассечениями и измазанном кровью лице я узнал своего сводного брата Максима.
– Ты сейчас в больнице? – спросил я.
– Да.
– Оставайся там, я скоро приеду.
Положив трубку, я направился к двери. Нужно найти Курочкина и попросить, чтобы он заказал служебную машину. Телефон снова пискнул. После череды присланных фото пришло текстовое сообщение: «Привет от Гремлина», а через тридцать секунд ещё одно: «Если не хочешь увидеть такое же фото своей подружки, приезжай». Третьим сообщением пришла геолокация, а последним: «Жду тебя через час».
Какую из подружек он имел в виду? Вспомнив про опечатанную лавку и лысую голову в тачке, я решил, что Гремлин говорит о Фите. Я позвонил обеим. Диана трубку не взяла, а Фита была недоступна. Замечательно.
Курочкина я застал в коридоре с кофе в руках. Попросил по старой дружбе заказать для меня машину. Он согласился, но спросил, куда я поеду. Я сказал, что нужно навестить брата в больнице.
– Но перед этим заехать в одно место.
Глава 19. Череда предложений
Шумякина никогда не мучало похмелье – прелесть жизни аппера. Надираешься с вечера до розовых соплей, а утром огурчиком едешь в отделение. Это утро стало исключением. Пришлось даже перерыть на кухне два шкафчика в поисках пожелтевшего от старости аспирина.
Всё из-за переутомления. Как физического, так и морального. Сколько он уже работал на взводе? Не было смысла считать, жизнь превратилась в бесконечную гонку. Отдых стал исключением, а не наоборот.
А ведь отдых был необходим. Ты можешь и дальше работать на пределе, но придётся признать, что работаешь ты говёно. Притупилась острота мышления, реакция, скорость принятия решений. А те решения, что принимаются, никогда не продумываются от корки до корки. Свежий и отдохнувший Шумякин нашел бы в действия тухлого Шумякина косяков на десять строгих выговоров.
В таком случае, стоило ли отдыхать? Можно сильно разочароваться в себе.
С такой кашей
