И-2 (СИ) - Михайлов Дем

— Проложен, лид!

— Веди!

Чтобы не тратить впустую энергию и ресурсы экза, я вернул Гадюку в стойло. А сам разместился сверху, с удобством улегшись на старом свернутому вдоль одеяле. Потягивая из железной старой банки крепчайшее кофе, я задумчиво перекатывал в губах тонкую полоску темного вяленого мяса и, смывая соль опять же сладким кофе, думал и оценивал. Вспоминал…

Как сука вообще возможно такое? Как Говнокульт сумел всего за век набрать такую мощь, такое влияние? Уверен, что если бы не наше внезапное появление, то еще через пару десятков лет тут резко сменилась бы власть. Лидеры и смотрящие сменились бы воняющими дерьмом Культистками.

Сам Культ возник в самое трудное и темное время — что вполне логично.

Культу очень повезло быть рожденным в это смутное страшное время.

А еще Культу очень повезло родиться в момент всеобщего горя, что почти мгновенно сменился столь же всеобщим ослепляющим счастьем — в буквальном смысле.

Известен даже день, когда это случилось — в четырнадцать часов восемь минут по внутреннему времени убежища.

В тот день в Хуракане умер реактор. Свет задрожал и потух. Следом зажегся — заработали сначала аккумуляторные аварийные батареи — и снова потух, когда вовремя не подрубились генераторы. Снова свет зажегся спустя несколько часов, но продержался чуть больше тридцати минут и… опять пришла пугающая тьма.

В свете ручных и налобных фонарей потомственные технари Хуракана бились над умершими генераторами, остальные пытались реанимировать столь же дохлый реактор. Реактор выходить из заглушенного режима отказался напрочь. Электроника не реагировала. Разобранные генераторы собрали, запустили… потом поняли, что что-то очень не так с топливом. Но кое-как генераторы оттарабанили еще несколько часов аритмичную лихорадочную песнь… и умерли, захлебнувшись тем, что переварить не смогли.

Проблема в том, что электричество приходило и уходило. Эти штормовые волны буквально доканывали сурверов, пиля им нервы тупой пилой. Вой стоял дикий…

Но речь не о них. Ведь сурверам даже не пришлось пережить ничего реального страшного. Пока они там мудохались с долбанными генераторами — имея шанс на их запуск — время шло и… вскоре в Хуракан вернулось электричество, ниспосланное Управляющей, что представилась и… исчезла надолго. А свет остался. Так что сурверы отделались очень малой платой. Не считать же, что они принесли великую жертву, если у них десяток гоблинов капитально тронулся кукушкой, еще четырнадцать поспешили свести счеты со ставшей ненужной жизнью, да еще прокатилась по темному убежищу волна изнасилований, краж и убийств. Это малая цена за возвращение к нормальной подземной жизни. Так что речь не о них.

Татиана.

Младший потомственный менеджер швабры. Несколько предыдущих витков поколений ее рода с различной степенью усердности наводили чистоту в укромных уголках Хуракана. Этим же занималась и она, обычная серая мышка в старом комбезе.

В тот день ей, как всегда, не повезло и ее отправили ликвидировать вонючие последствия утечки из одного из метантенков. Последствия походили на желтую пастилу и охотно липли к чему угодно. Она справилась с половиной работы и тут потух свет… Вскоре он зажегся, но беда в том, что электричество не было подано на шлюзовые стальные двери, что отделяли основную зону убежища от очистных сооружений, разумно скрытых за толстенной железобетонной стеной. Это было сделано специально — аварийные генераторы не смогли обеспечить весь объем требуемой энергии, и автоматика отключила все по давным-давно составленному протоколу, отсекая лишних потребителей.

Именно там Татиану накрыло просветление. К ней, лежащей ничком в пахнущей сурверами желтой загустевшей пастиле, пришло множество видений, пахнущих омелой и говном. Эти видения дали ей понять, что сурверы живут неправильно. Что их надо срочно спасать. Но сначала желтая пастила повелела ей отыскать одно место, где скрыты главные сокровища Хуракана. Этим местом оказалась давно законсервированная исследовательская лаборатория, что в прежние времена занималась исследованием поступающего в очистные сооружения дерьма, тестируя его и заодно сохраняя образцы. Среди таковых оказались и именные — с указанием имен тех предков, кто выдавил их из своих задниц на радость будущим поколениям. Так Татиана обрела духовную поддержку не только от желтой пастилы, но и от застарелого сухого говна предков. Вскоре она поняла, как усилить видения, сделать их более «густыми» — и тогда же она впервые чиркнула спичкой, запалила в подвернувшемся ведерке одно из своих сокровищ и… ее пронзило ослепительным откровением свыше.

Так родился Культ Экспульсо.

Название ей пришло само — родилось из дыма тлеющего дерьма.

Исторгнутое говорило с ней…

Исторгнутое… Извергнутое… Экспульсо…

Когда все наладилось и на стальные двери снова был подан ток, Татиана, накрывшись рваным черным рабочим халатом, найденном в одном из шкафчиков, торжественным шагом вышла к сурверам, неся в руке дымящееся кадило… она шла спасать заблудшие души…

Сначала над ней посмеялись. Затем у ней отобрали все вещи и посадили ее в больничную палату. Там-то она и отыскала первых своих единомышленниц, что быстро поняли — мужчины слишком грешны, чтобы касаться священного экспульсо… тут нужны трепетные женские руки. Тогда же прямо там — в больнице Хуракана — культистки начали гадать всем, кто этого хотел. И это ремесло, необычное и вонючее, оказалось невероятно востребованным среди перенесших нервное потрясение сурверов, желающих заглянуть хотя бы в ближайшее будущее — пусть даже и столь странным способом…

Вскоре Культ Экспульсо вышел за пределы больницы и начал быстро распространяться по всему Хуракану. И с каждым годом глубоко верующих в Культ становилось все больше… Прошло совсем немного времени и в продажи появились первые «особые» пилюли, что помогали желающим поместить в себя священную частичку предков — пусть даже на то короткое время, что занимает один пищеварительный цикл. Зато за этот срок проглоченная пилюля с крупинкой старого дерьма позволяла с блеском прочесть доклад перед советом, сдать сложный экзамен, бесстрашно признаться любимой девушке или же продержаться в сексе невероятно долго, приятно удивив партнершу… Пилюли Культа Экспульсо творили чудеса. Доказанный эффект. И всегда лимитированное количество — от предков осталось немного. Но сурверов успокоили — Культ начал запасать «экспульсо» выдающихся современников. Тех, кто являлся сегодняшним кумиром — будь он театральный актер или талантливый администратор. Верующие возрадовались — дерьма хватит на всех.

— Дерьмо — пробормотал я — Замешанная на дымящемся дерьме общая истерия, паника и гребаный страх перед будущим. Так родилась религия…

Порывшись в вещах на соседнем одеяле — его пространство было поделено между мной и Каппой — я отыскал старый планшет с треснутым экраном и короткий провод. Подсоединив планшет с давно умершей батареей к бортовой системе внедорожника, туда же подключил один из заполненных информационных хардов. Дождавшись загрузки, мельком просмотрел названия папок. Не найдя ничего интересного, ткнул наугад и попал в видеодневник темнокожего и сморщенного от старости незнакомца с гневным взглядом. Он, тыча пальцем в камеру, хрипло спрашивал:

— Ты знаешь, что такое Тувалу? Нет? Правильно — никто не знает. Очередная Атлантида — мифическая земля, что некогда существовала. А я там был! Да! Был! Я тонул в соленой мертвой грязи там, где некогда покачивались зеленые пальмы, а по утоптанной крепкой земле бегали хохочущие ребятишки. Я был там! И я был одним из тех, кто видел, как Тувалу окончательно ушел под воду! Воды отравленного океана сомкнулись над ним! То было еще до начала эпохи Заката! В те времена я еще не стал сурвером. Я был молод. Я был глуп. Я еще верил, что мир сможет выкарабкаться. Я верил им — правительствам, глобальным форумам, коалициям, альянсам и сучьим бездельникам, что называли себя защитниками природы! Я верил им! Я старательно трудился простым коком на исследовательском огромном корабле… и я был почти единственным, кто делал свою работу! Ну кое-кто из команды еще трудился не покладая рук. А эти гребаные ученые… высоколобые твари с выпирающими пузами, мнящие себя интеллектуалами и чуть ли не спасителями… они просто прожирали дарованные гранты! Они не делали ничего ради спасения планеты! Ради спасения Тувалу… Дерьмо! — всхлипнув, старик утер ладонью глаза — Что-то я размяк. Я стал стар… стар и слезлив как битая жизнью баба… Что же мы наделали, люди? Что мы натворили? Мы угробили наш мир… просрали нашу планету… и прячемся теперь как черви в банке… Мы будто почти дохлая рыболовная наживка, что никому не нужна… Да… я видел, как умирал Тувалу. Последний остров утонул на моих глазах… И что плавало сверху? Цветы? Нет! Мусор! Вонючий мусор и нефтяная пленка… В тот час там было мно-о-го народу. Они сидели на огромные плотах, собранных из пластиковых бочек и сеток с бутылками. Они сидели и молча смотрели как исчезает их родина… С тех пор много лет прошло. Слишком много… но я помню все как сейчас… Рядом со мной стоял черный от загара высушенный старик с бутылкой рома в левой руке. Он сделал пару глотков и, сплюнув ромовую слюну за борт, криво улыбнулся мне и сказал: «Это конец, пацан». А затем вышиб себе мозги из пистолета. Да… я видел, как его голова лопнула словно переспелый арбуз… Тогда я и решил — выживу! Выживу любой ценой! Так я стал сурвером… — старик замолчал и добрый десяток секунд просто пялился в экран, явно погрузившись в сонную дремоту. Очнувшись, он утер слюну из уголка рта и, вздохнув, потянулся к камере — Так я прожил остаток жизни в железобетонном склепе… Дерьмо…