Сергей Вольнов - Сотовая бесконечность
– С вас четыре серебряных, сударь, – сказала Маралана, присаживаясь за свой стол и раскрывая огромный гроссбух в зелёном кожаном переплёте. – Малышка Кароль очень талантлива…
Посетитель безропотно выложил перед ней золотой.
– Как бы вы хотели прозываться в моём заведении? – спросила мадам, отсчитывая ему сдачу из изящной, инкрустированной слоновой костью шкатулки дорогого сандалового дерева. – Большинство моих клиентов предпочитают вымышленные имена.
– Тогда я буду… – юноша на мгновение наморщил лоб, но тут же глаза сверкнули торжеством, а на губах заиграла самодовольная улыбка, – Марс!
Маралана занесла в книгу «имя» юноши, это бессмысленное звукосочетание, видимо, имеющее некий смысл для нового клиента; также вписала его выбор на вечер и сделала пометку о том, что он расплатился золотом.
– Желаю вам приятно провести время, сударь!
«Мадам» обворожительно улыбнулась свежему клиенту. Вернувшаяся девочка взяла его за руку и повела к Кароль в Лавандовую комнату. Ему предстояли два часа немыслимого блаженства…
Оставшись одна в кабинете, хозяйка «Дома наслаждений» налила себе в чеканный серебряный кубок дорогого красного вина и залпом осушила большими жадными глотками. Поставив кубок на стол, Маралана подошла к двери на балкон и прислушалась. Сквозь неплотно прикрытую дверь доносились голоса девушек. Они хихикали, готовясь к вечернему наплыву клиентов.
Она не держала у себя таких девушек, у которых не было склонности к профессии, или тех, кто не получал от неё удовольствия. Да, она знала, что в других домах работниц держали в нищете или на наркотиках, но «Дом наслаждений» был заветной мечтой для всех девиц, работающих на улице.
Теперь этот юноша будет известен в её заведении как Марс. Конечно, если станет завсегдатаем. Сам-то он не представлял собой ровно ничего примечательного. Но вот выбранное им прозвище…
Прошло уже более трёх лет с тех пор, как один из посетителей её заведения назвал себя ТАК ЖЕ. Но она прекрасно помнила и его самого, и его старшего спутника, назвавшегося не менее экзотично-бессмысленно: Сидор.
Они провели в её заведении восемь суток. И это была неделя беспрестанного кутежа!
Молодой за это время пропустил через себя всех её девушек, а сама Маралана, позабыв о своих принципах, не вылезала из постели Сидора.
Всё это время «Дом наслаждений» был закрыт для остальных посетителей. Эти двое щедро оплатили, как они это назвали… приватную вечеринку.
На утро девятого дня в дверь её заведения забарабанили прикладами жандармы. Командовавший ими офицер объявил вышедшей на шум Маралане, что неделю назад в Бундешраге, прямо во время заседания, двумя неизвестными был убит военный министр, маркграф Фрид фон Валенштун. Убийцам удалось скрыться с места преступления, но экстренными усилиями солдат столичного гарнизона и жандармерии все выходы из города были надёжно перекрыты. Восемь дней и восемь ночей столицу сотрясали массовые облавы и обыски. И только в гнёздышке мадам Мараланы, целиком поглощённой любовными утехами, ничего не знали об этом.
Офицер тут же огласил словесные портреты разыскиваемых убийц, очень точно описывающих её гостей.
Хозяйка «Дома наслаждений» растерялась, глядя на то, как жандармы сноровисто снуют по её заведению.
– Так как же, мадам? – напомнил о себе офицер. – Вы видели этих людей?!
Мысли Мараланы лихорадочно заметались в поисках ответа. Но отвечать так и не пришлось.
С громким треском вывалилась одна из выходящих в большой зал дверей, выбитая телом здоровенного жандарма. Следом за ним в дверном проёме появился полуодетый Марс с двумя большими револьверами и открыл стрельбу, заглушившую визги перепуганных девиц и стоны раненных жандармов. Офицер, схватившись за простреленную грудь, рухнул на пол, едва не сбив с ног перепуганную женщину.
Обезумевшая от страха Маралана Митуна, глупо хлопая глазами, смотрела, как Марс стремительно заканчивает свой туалет, суёт ей в руку пухлый кошелёк и со словами «Это вам за причинённые неудобства, прекрасная хозяйка», – целует руку.
Потом ее поцеловал Сидор, и они оба исчезли, оставив Маралане одиннадцать мёртвых жандармов и двоих раненных. Потом ей пришлось долго отвечать на вопросы похожего на крыску следователя с невыразительными глазами за стёклами пенсне и жиденькими прилизанными волосами. Но и это осталось в прошлом.
Денег, оставленных Сидором и Марсом, с лихвой хватило на роскошный ремонт заведения. Более того, благодаря этому случаю её заведение приобрело ещё большую популярность. И долго ещё посетители спрашивали её: «А правда ли, что?..»
А Сидор с Марсом исчезли навсегда, наградив девятерых её девушек замечательными крепенькими мальчишками.
Когда неожиданно для себя влюбившаяся, как девочка, Маралана спросила Сидора в одну из ночей, что означают их псевдонимы, тот ответил: «Марс – это имя бога войны. Похоже, бога не твоего мира, сладкая, хотя сходство невероятное…» – И добавил после паузы странные такие слова: – «С ума сойти, это на самом деле правда!»
«Сидор, – сказал он ей тогда же, – это такой мешок с жизненно необходимыми припасами… ну, в общем, лучший друг, можно сказать, первейший адепт бога войны».
А когда Маралана спросила, они солдаты КАКОЙ армии, и каким ветром занесло их в её дом, он очень грустно улыбнулся и ответил: «Любой солдат рано или поздно просто обязан побывать в объятиях не девушки из окошка, а профессиональной проститутки. Поэтому я и привёл сюда моего… Марса. Но сам хотел бы знать, как так получилось, что я сейчас обнимаю женщину, понятия не имеющую, чьё это имя…
Японский самолёт, превращенный в пилотируемую бомбу, оставил одно из наиболее впечатляющих воспоминаний. Она подселилась в крайнего сверху из полудюжины камикадзе, что хищной стайкой ринулись на группу американских кораблей; конвой держал курс на Окинаву, уже оккупированную морскими пехотинцами и военным флотом США. Двумя из шестерых атакующих пилотов были дядя и племянник. Ну вот недоставало в их боевой коллекции ощущений смертника, пикирующего в брюхе «Зеро», из патриотического фанатизма стремящегося свести к нулю собственную жизнь… Кабины двух «Нолей» опустели за пару секунд до того, как натужно воющие, изрешечённые пулями самолёты врезались в огромный плавучий госпиталь янки. Она покинула разум носителя синхронно с ними, секунд за пять до того, как тот, вместе со своим летающим гробом, протаранил палубу эсминца сопровождения, и это хорошо – не пришлось вносить в архив памяти картину вселенной, сузившейся до нескольких квадратных метров палубного настила…
В пропахшем миазмами гниения и смерти, узком и влажном, будто фрагмент кишечнополостного тракта, нутре подводной лодки «Щ-138» они совершили патрульный рейд по Балтике и участвовали в потоплении трёх фашистских кораблей. В составе экипажа тяжёлого бронепоезда «Святое Отечество» сражались с германцами на Карпатском фронте. «Саблями» казачьей сотни устремлялись в Брусиловский прорыв. Блокадный Ленинград ледяными ветрами завывал в дворах-колодцах, когда они ловили мародёров и людоедов вместе с другими бойцами войск НКВД. На Курской дуге в легендарной «тридцатьчетверке», оказавшейся действительно феноменально удачным в своём классе орудием войны, довелось и гореть, и на лобовой таран идти, сменив выгоревшую машину на танк «обезбашенный» (это словечко на самом деле родом с полей величайшей танковой битвы!), то есть оставшийся на ходу, но с оторванной прямым попаданием башней…
Комбинаты, в которых производились атомные бомбы, существенно отличались от наспех построенных «эвакуационных» цехов, в которых дети, подростки и женщины ковали оружие победы СССР над «коричневой чумой» гитлеризма. В первых – тёплых, стерильных и сияющих – рождалась смерть, во вторых же, продуваемых насквозь, грохочущих и сумрачных, родилась жизнь. Возможность сравнивать старший предоставил младшему, отведя равное количество времени для работы в Арзамасе-26 и на машиностроительном заводе, вывезенном из центральной России в зимнюю Сибирь. Легендарный «город шпионов», Касабланка первой половины сороковых двадцатого, ничего общего не имел с романтикой одноимённого фильма, хотя опытом погонь, слежки и уличных похищений наделил богатым. Тренировки на полосе препятствий спецшколы КГБ мало чем отличались от курсов в израильском центре обучения Моссада и цээрушном в Лэнгли, но теоретическую часть сподручнее было усваивать без перевода. А будни идейных террористов, добывающих деньги для продолжения борьбы, и наёмников, кого угодно убивающих за деньги, не различишь вплоть до «часа икс» – идейные умирают счастливыми, наёмные совсем наоборот…
В порядке факультативного ознакомлении она «погуляла на стороне», когда наблюдаемые в августе сорок пятого ехали на восток из раздолбанного в груду руин Берлина и наслаждались атмосферой эшелона, везущего ДОМОЙ первые тысячи демобилизованных победителей. Она присоединилась к американским лётчикам, вылетевшим на первую в истории Земли атомную бомбардировку. Люди, сделавшие филиалом ада Хиросиму, совершенно ничего ТАКОГО не почувствовали. Всё-таки слишком огромна разность масштабов между случайным сидением в одной бомбовой воронке с солдатом противника – глядя врагу прямо в глаза, иначе воспринимаешь его образ! – и разглядыванием вражеских позиций с высоты нескольких километров…
