Ярослав Веров - Десант на Европу, или возвращение Мафусаила
У меня, между прочим, волосы зашевелились под шлемом, едва я дотумкал, что узренный мною в полуобмороке жуткий спрут – это диск восходящего над астероидным горизонтом Солнца! Только выглядело оно так, как будто крошка Икар развернулся на триста шестьдесят градусов, да к тому же совершил немыслимый по всем законам небесной механики прыжок, разом покрыв расстояние в добрую полусотню миллионов километров!
Харрисон, как человек наиболее опытный не растерялся, скомандовав: «Все назад! Отходим к расщелине!» И приказ этот был совсем не лишним, ибо фал, связывающий всех нас, начал дергаться из стороны в сторону, так как многими овладела паника. Вполне, кстати, простительная в предложенных обстоятельствах. Из экскурсантов самобладание не утратили, похоже, лишь немногие, а может, они как и я просто впали в ступор? Но окрик Харрисона привел большинство в чувство. По крайней мере, замыкающий цепочку Мартелл, четко, как на тренировке, развернулся и потопал к спасительной щели. За ним болтались, словно дохлые медузы на привязи, знаменитый марсианский врайтер Альберт Брегг и австралийский астролог Семён Куско, которые тоже были в обмороке. Следующие в цепочке, победитель прошлогоднего чемпионата по глубокому погружению в Виртуал без наномаски Захарий Сидоров и художник-аниместер Кодзи Каяма удержались на своих двоих. Шестым был ваш покорный слуга. Следом тащился отец Кшиштоф Бруньский, если не ошибаюсь, духовный вождь панславянского неокатолицизма. Замыкали шествие Анюта и бравый коммандер Харрисон.
Багряный спрут и не думал скрываться за горизонтом. Хорошо еще, что скафандры выдерживали напор убийственного зноя. Внутри держалась вполне приемлемая температура, ведь то, что скафандр тает, мне, оказывается, просто почудилось. То же относилось и к прочим «ощущениям». Тяготение на Икаре осталось по-прежнему ничтожным. Если бы не магнитные нашлепки на подошвах, липнущие к железистым конкрециям в астероидной почве, нас бы унесло в открытый космос, когда мы дергались в конвульсиях ужаса. И все же, чисто психологически, брести под тяжкой дланью Светила, было невыносимо трудно. И – страшно, даже теперь, когда глубокая трещина в икарийской коре скрывала нас от убийственных нейтронных ливней!
Все это я вполне отчетливо представил, со стыдом и облегчением поздравив себя со спасительным обмороком. Но каково было тем, кто оставался в сознании и был вынужден спасать не только собственную шкуру? По крайней мере, теперь они могли излить в бедные мои уши все свои переживания.
«Эй, вы, кто-нибудь! – гаркнул пилот, перекрыв нытье и бормотание. – Спели бы, что ли?…»
Предложение казалось дикими, посему мужская часть экскурсии угрюмо отмолчалась. И тогда мадемуазель Рыжова выдала:
Ухажору моемуЯ говорю, трехглазому:Нам пацалуи ни к чему,Мы братия по разуму!
Пела она, разумеется, по-русски. Ведь на синлингву частушки не переведешь, но Нюшу это, похоже, нисколько не заботило. Звонким девичьим голоском она выводила:
Мой миленок не мужчина,Больша спать не буду с ним.Раз пришла, а он, скотина,Обнямается с Чужим!
И так далее, в том же духе. Когда Нюта иссякла, песенную эстафету – хотя ни слухом, ни голосом не одарил меня Создатель – подхватил я. Ну, чтоб хоть как-то реабилитировать чувство собственного достоинства.
Лети лихой Назгул по небу черной пулею,Умчи меня Назгул в свою страну Назгулию!Где любят жечь и вешать, где жить живет и нежить,Умчи меня туда, лихой Назгул…
Едва я исчерпал почти весь наличный запас ксенофольклора, как запел Мартелл. Голосом, зычным будто труба, он исполнил, что-то тевтонское боевое, из которого я понял лишь одно слово: «mutter». Песня молотометателя оказалась самой длинной, ее как раз хватило до наступления темноты.
«Так, – сказал вдруг гид-инструктор. – А теперь быстренько наружу! И помогите тем, которые вниз головой!»
Я почувствовал, как кто-то тянет меня за ноги. Хорошо, что на проклятом Икаре я практически ничего не весил. Оказавшись на поверхности – еще раскаленной, цвета перезрелой вишни, исходящей дымом – мы с огромным облегчением обнаружили корабль. «Вестник богов», подобно своему божественному покровителю, парил над нашими головами. Люк его был гостеприимно отверзнут, а на самой кромке маячила фигура в скафандре, призывно помавающая рукой.
– Как вы себя чувствуете, мисс? – спросил молодцеватый, прямой как струна блондин, умудряющийся и в невесомости выглядеть джентльменом.
– Спасибо, капитан! – слабым голосом откликнулась Несси, на самом деле не чувствуя слабости. – Уже лучше.
– У вас есть какие-нибудь просьбы, пожелания?
– Никаких, капитан! – сказала она. – Я попросила вас прийти, чтобы сообщить важную информацию, которую нельзя доверить интеркому.
– Вот как? – Климов красиво поднял смоляную бровь. – Так вы?…
– Да, капитан! – кивнула Несси. – Только не произносите этого вслух. У вас есть с собою вирнот?
– Вот, пожалуйста!
Несси взяла из рук капитана пластину вирнота и вывела на ней крохотным стилом несколько условных знаков. Взглянув на них, Климов нахмурился и, взяв вирнот обратно, быстро написал поверх полтора десятка похожих символов. Когда Несси с ними ознакомилась, Климов спрятал вирнот в карман.
– Теперь, когда с формальностями покончено, – сказал он. – Мы можем спокойно все обсудить. – Он увидел как рука женщины приподнялась в протестующем жесте. – Не беспокойтесь, некому нас здесь подслушивать!
– Как знать, капитан, – отозвалась Несси. – Но извольте. Давайте обменяемся информацией. Ведь связи с Наладчиком у нас нет, если не считать факсимильника Сани. Кстати, вы, капитан, ему не открылись. Почему?
– Признаться, – улыбнулся Климов, – я ему не очень-то поверил. Нет, свою поразительную осведомленность в нашем деле он доказал, да еще как! Я говорю об этом механтропе, но все же мне не верилось, что Наладчик подключит к нашей миссии мальчишку!
– Знаете, Климов, – сказала Несси с нескрываемым раздражением. – Возраст не помеха для серьезных дел. Его отец был таким же мальчишкой, когда участвовал в Битве за Узел.
– Простите, не знал. – Капитан покаянно наклонил красивую голову. – Хотя Хлодвиг Викторович был моим наставником в астронавтике. Я ходил под его началом в пробный рейс на «Птерозавре-2», за год до их исчезновения в БМП. Я имею в виду чету Быстровых…
– Я поняла, – кивнула Несси. – И все же давайте перейдем к делу…
Оставшись одна, Несси занялась составлением своего рода переченя, наподобие того, что сделал Робинзон Крузо, осознав себя единственным островитянином. В левой колонке она расположила события благие, а в правой – с противоположным знаком. Ведь сказать, что после бурных событий первых двух суток полета жизнь пошла как по маслу, значит сильно погрешить против истины! К примеру, экипажу удалось заново подчинить себе вышедший было из повиновения «Вестник» – это благо. Но при этом изменилась первоначальная программа полета – это зло. На борту, несмотря на отключение автономных манипуляторов, установился какой-никакой порядок, что следует считать благом. Однако вследствие посадки на Икар обитатели корабля пребывали практически в невесомости, что уж благом никак не назовешь. Шэрон каким-то образом была дезактивирована, скорее всего, это сделал «призрак в звездолете» Гарик Морозов – благо несомненное. Но после этого благодеяния Морж бесследно исчез, что следует считать злом, так как неизвестно, какие бездны извергли его на палубу многострадального космолайнера. И неведомо, что эти бездны еще подкинут. Предупреждение Наладчика-Шура о возможном нападении Стражей Системы, пока оставалось только предупреждением, что не могло не радовать. Да и капитан нашел оригинальный способ «спрятаться» от них. Ведь, находясь на теневой стороне астероида, «Вестник» практически исчез для внешних наблюдателей. Так что за ближайшее будущее пассажиров космолайнера, можно было не особенно опасаться. Страшило полное отсутствие известий о том, что происходит с Землей и цивилизацией.
В общем, список получился невеселый. Поэтому Несси предпочла бы обдумывать последние корабельные сплетни, которые ей сообщила мрачная старушка-экуменистка из соседней палаты, повредившая позвоночник во время перегрузки, чем возвращаться мыслями к главному. И среди прочего, ей совсем не хотелось думать о том, что после двадцатилетнего… скажем так, воздержания, у нее опять появился кто-то, кого она полюбила всем сердцем и возжелала всем… Ну, всем, чем может женщина возжелать мужчину. Правда, этот мужчина был младше ее как раз на эти самые двадцать лет.
Все-таки большая разница в возрасте дело нешуточное. Как говорили в старину: она ему в матери годится. Любви, конечно, все возрасты покорны и всё такое, но при таком несовпадении даже в просвещенном двадцать четвертом веке требуется время. Ну, хотя бы для того, чтобы отвыкнуть от прежних отношений, сложившиеся между «тётей» и «племянником». И потом, любое настоящее чувство должно иметь будущее. А в будущем их ожидал лишь кромешный мрак неизвестности, который нежданно-негаданно опустился сразу на все человечество. Счастливые возлюбленные вступают в брак, заводят детей, а где их прикажете сейчас заводить? На борту приникшего к астероиду космолайнера? Ведь родимая Земля теперь попросту недоступна!
