Дмитрий Вечер - Мы просто снимся бешеной собаке...
20.
Борм лежал с отстреленной башкой. Эрмитажник умирал от проникающего ранения в живот. А дядя Саня с кривой ухмылкой целился в меня из табельной волыны. Охренеть… Так я и знала… Все мужики козлы!
- Ну что, дочка? Вот и сказки конец. А кто не сдох - тот молодец!
- Урод ты, дядя Саня.
- Извини, чернушка! Очень уж за тебя серьезные бабки дают. Очень серьезные люди. Вернее за твой трупешник.
Печально, когда мертвые стоят больше, чем живые. Эх, Где-то Там… Вот и допилась ты до чертей! Твой питерский друг валяется с пробитым животом. Твой верный саблезубый кот вообще без головы. А твой почти папаня собирается пустить тебя на фарш. Держись, подруга! Дядя Саня с кем-то потрещал по инфрафону. Наверное вызвал людей, которые нас заказали... Разговор не клеился. Надо было что-то делать. Я спросила:
- Дядя Саня, как ты мог?
- Не знаю, дочка… Ты прикинь: сидит человек на вахте, проверяет пропуска, никого не трогает. Вдруг бац - ему предлагают мешок алмазов! Вообще ни за что. Просто грохнуть пару типов… И тебя.
- По жести.
- Вот и я о чем. Ты знаешь, какая у меня была борьба?! Ни пить, ни есть не мог. Курить почти что бросил. Целыми днями только и думал о том, какая же я свинья. Боялся, что не смогу тебя подставить... Но все-таки смог!
- Ты просто, блин, кремень. Сказал - сделал!
- Спасибо, дочка! У меня же сердце кровью обливалось и орало в мозг: что же ты, сука, делаешь?! Но черт возьми… Мешок алмазов!
- Это да! Я может за мешок тебя бы тоже грохнула.
- Вот видишь. Значит ты не сердишься, чернушка?
- Не сержусь. Давай уже, вали меня скорей!
- Как там в первобытной песне поется? Завали меня скорей... Расчлени на сто частей… И поджарь меня везде... Восемнадцать мне уже.
- Ага... Только мне двадцатник.
- Эх, как время-то летит! Я тебя еще вот-такуськой помню.
От такой беседы бедный Эрм даже стонать перестал. И просто лежал с отвисшей челюстью. Задумчиво корчился в предсмертной агонии. Держал в руках свои кишки. И может размышлял о том, какая все-таки странная штука, эта бледно-розовая жизнь! Послышался гул движков, и рядом с нами опустился гиперлет. Из него на крышу полицейской шараги спрыгнула печальная мулатка Марта... Или спрыгнул? Хрен поймешь этих трансвеститов. В руках у нее был мешок. Наверное для дяди Сани.
- Здравствуй, дед! Ну ты реально терминатор! Всех убил, один остался. Вот, держи свою добычу. Здравствуй, подлая сука! И наверное прощай.
С этими словами она бросила мешок к ногам дяди Сани. Алмазы сладко зазвенели в тишине. Я улыбнулась и помахала Марте:
- Привет, потаскуха! Или потаскух?... Прости, я все забываю твой пол!
- Очень смешно! Да ладно. На жмуров не обижаются. А ты им скоро будешь. Вместе со своим печальным трахалем.
- Да не трахаль он мне! Мы просто друзья.
- Ага, бабуле расскажи! Как не встречу тебя, так и он рядом. Никак друг от друга не отлипнете. Охрененные друзья. До первого дивана.
- Жаль только с Бормом неудачка вышла. Грохнул его дядя Саня. А вы его так хотели вернуть!
- Да не нужен нам твой Борм! Нам нужно ЕГО СЕРДЦЕ. Оно артефакт.
- Ни хрена себе! Вот вы уроды…
- И не говори. Я прямо ночей не сплю, со стыда сгораю.
Тут раздался изнуренный голос Эрма:
- Как вы задолбали, бабы! Я тут с катушек слетаю от боли, а вы грызетесь. Убейте меня! Старик, ну кто тебя стрелять учил?! Кто тебя учил в живот херачить, сука?!
- Извини, братишка. - дядя Саня почесал седую репу, - Это был экспромт!
Он подошел к Эрму, приставил бластер к его виску и выстрелил. Голова прославленного БОГа взорвалась, как гнилой арбуз. Респект тебе и уважуха, Эрмитаж! Пускай эта крыша станет тебе последним ласковым приютом.
Марта скинула с плеча лазерный винтарь, проверила затвор и повернулась к дяде Сане со словами:
- Спасибо, дед, за царский подгон. Я эту шлюху сама завалю. Сто лет уже об этом мечтаю!
- Ну ладно, девчонки, я пойду. А вы тут дальше без меня. До свидания, дочка! Не печалься, скоро все там будем.
- До свидания, дядя Саня! Береги себя.
Полицейский взвалил на плечо мешок алмазов и побрел к дверям чердака. Марта тщательно прицелилась в меня из бластера и пропела:
- В добрый путь, сучара! Йо-хо-хо.
И спустила курок… А я вошла в «нирвану». Время засмеялось прозрачным смехом хрустального колокольчика и полетело вспять. Дядя Саня отдуваясь вернулся назад и поставил мешок алмазов на крышу дворца. Марта проверила затвор и закинула винтовку за плечо. Окровавленные ошметки арбуза сжались и превратились в голову Эрма. Темнокожая стерва схватила мешок, запрыгнула в гиперлет и задним ходом улетела куда-то вдаль. Эрмитажник поднялся, втянул в себя все внутренние органы и стал как новенький. Дядя Саня приставил бластер к уже несуществующей голове Борма, хрустальные осколки слетелись со всех сторон и превратились в довольную харю саблезубого кота. Мы спустились по лестнице, прошли через дверь каморки и оказались в лаборатории. Зомбо-кошки прокрутили назад всю бойню, оживили яйцеголовых и охрану, и утекли мохнатой рекой в закрывшуюся за ними дверь. Мы спустились на лифте на первый этаж, где нас уже поджидала Катя и ее отчаянные зомбо-пацаны. Дядя Саня сел за стол. Мы вернулись в подвал. Время замерло… И потекло своим чередом.
В конце полутемного коридора виднелся свет. Там находился парадный вход. И скорее всего светилась настольная лампа вахтера. Мы подобрались поближе... Там определенно кто-то был! Его не было видно, так как пост располагался за углом. Но до нас донеслось отчетливое бормотание. Скорее даже пение. Потом все стихло. «Может шлепнуть его?» «Не гони, Эрм! Мне кажется, я его знаю.» Невидимый мужчина вновь запел:
- Где же ты где, звездочка алая? Где же ты где, искорка малая?
Поддавшись порыву я улыбнулась, вышла из-за угла и тоже спела:
- Где же ты где, чувство глубокое? Счастье далекое, где же ты где?
Песня оборвалась и раздался удивленный голос:
- Где-то Там, дочка! Это ты?!
Я подошла к вахтеру и с разгона воткнула четыре пальца ему в живот.
- Здравствуй, дядя Саня!
Пожилой мужчина взвыл от боли, и глаза его начали вылазить из орбит. Я наклонилась поближе и спросила:
- Где зомбо-кошки?
- Здесь их нет! Сегодня ночью их отправили в «Лахту».
Эрмитажник и Катюха ошалело наблюдали эту сцену. Я вытащила окровавленные пальцы из брюха дяди Сани. Обтерла их о полицейский китель и повернулась к друзьям.
- Вот и все! Следующая остановка… «Лахта»!
21.
«Здравствуй, любимая женщина!... Здравствуй, милая Смерть. Пишу тебе из бледно-розовых застенков. В смысле: говорю. Из такого странного места, что даже существование живого гангста-корабля не выглядит странней.
Очнулась я в молекулярной сети. И совсем не удивилась. Человек ко всему привыкает. И не важно, какой у него цвет кожи. Хоть небесно-голубой, хоть бледно-розовый. Много лет назад жила на Земле клевая расса… Так они вообще были черные, прикинь?! Эти парни только тем и занимались, что курили траву, палили из огромных пушек, трахали черных грудастых сучек и сочиняли баллады о своем житье-бытье. О том, как они долбят косяки, стреляют из волын во все подряд и натягивают своих печальных сук. Потом они перешмаляли друг друга из-за баб и наркоты, и стали классикой. Подарив бледно-розовым парнишкам симфонию черного гетто - гангста-рэп.
Я сидела на железной койке в отдельно взятой железной клетке. В соседних «аппартаментах» парились на нарах мои любимые космические негодяи. Кукла Банш, Костыль и Паштет. И только Тупака не было видно. Либо его разобрали на запчасти для борща… Либо он опять отважно смылся! Надеюсь, что второе. Такой финал мне больше по душе. Мы сидели в клетках как подопытные крысы. Вот сейчас откроется дверь, зайдет огромный чокнутый профессор, возьмет нас на ручки, вколет какую-нибудь баланду… И адьос амигос! Здравствуй, райский уголок! Прощай, бледно-розовый мир.
Наверное мне вообще не надо думать. А чисто применять кун-шу. Потому что я вечно все накаркиваю... Или как там правильно? Дверь в железный заповедник отворилась и зашел тот самый ОН… Профессор. Не очень огромный. Но метра два в нем было. Худощавый лысоватый блондинчик в стильных очках. Лет за тридцать. Примерно как Эрм. Только не такой красивый. В белом халате без скафандра. Видно знал, что наши вирусы безвредны. Наверное он был прикомандирован к нам для отсоса мозга. Вряд ли он нас ненавидел. Он просто был яйцеголовым! И рубился за идею. За научный интерес. Ему наверное вообще было плевать на вирусы. Он всю жизнь провел наедине с микроскопами и Лаурой Лион. Дельта-волны ничем не ущемили его научный аскетизм. Мало того, они не смогли его даже убить! Потому что, когда взорвалась сверхновая, он писал свою очередную гениальную диссертацию, сбежав от мира. И только Лаура Лион витала над ним в тишине, навевая счастливые сны.
