Владимир Коваленко - Камбрия - навсегда!
Срубить мост, чтоб армия Брихейниога могла подойти к месту боя по левому берегу и ударить саксам во фланг и тыл. Внезапно. Расстроенных битвой с диведцами — неважно, победителей или побежденных. Новым и странным было то, какой мост предстояло построить. Не на обычных сваях-быках — на лодках. Вот на этих самых барках! Так должно получиться гораздо быстрее. Хорошая идея. Только Эмилий отчего-то, выслушивая задание, отразил на лице понимание. Не собственно задачи, а тайного. Словно узнал про Майни что-то очень важное и интересное.
Эйлет решила — римлянин все ей расскажет. Только сначала нужно его догнать. Увы, этого оказалось недостаточно — слишком много работы свалилось. Армию снабжать, мосты строить — не с тарелками бегать да рагу по-мунстерски варить. И людей узнаешь совсем иначе, чем по залу трактира. Только вот толковые женихи все никак не попадаются! Разве только римлянин. Иноземец, это плохо. За ним ни клана, ни гильдии, а род, если и есть, так за морями остался. Но отцу не впервой брать в дом чужаков! Майни же принял… И неважно, что сида. Главное — умная и сильная. И верная. Такую в семью принять — честь.
Вот и Эмилий. Умный и сильный. А верность и честь… Как их проверишь? Эйлет ломала голову — те немногие минуты, когда не раздавала указания рабочим, не барахталась в ледяной воде, спасая сдуру посаженную на мель барку, не тянула веревки и блоки, подавая пример, не ругалась с кормчими идущих вниз судов, которым мост перегородил путь. Не спала, наконец!
Она совершенно не подозревала, что проверка, бряцая сбруей и оружием, во весь опор летит к ее мосту. Командир уэссексцев, издерганный постоянными упреками в бездействии, решил провести глубокую разведку.
Это были лучшие из тех, кто остался. Самые доспешные, самые умелые, храбрые и осмотрительные разом. Все — рыцари, цвет уэссекских тэнов — служилого сословия, более всего напоминавшего дворянство. Между ними ни одного слабого — ни слуг, ни оруженосцев, лишь несколько опытных латников. Работа предстояла опасная и трудная. Требовалось обойти сильных, до поры не обращать внимания на слабых. Вернуться, рассказать. И, только увидев достойную цель, бросаться в атаку.
Понтонный мост, уже перекрытый на всю длину, такой целью являлся. Пусть по ширине его предстояло нарастить больше, чем вдвое — все равно готовый мост. Перейти с берега на берег уже можно.
Эмилий не был бы римлянином, если бы не организовал охранение. Он даже лагерь хотел перенести с восточного берега, пологого, на западный, крутой. Но пожалел полдня. Оказалось — зря.
Гленская тыловая команда состояла из воинов. Сида их буквально из рядов вырвала — тех, кого кланы поставили бы в строй. Сказала — снабжение нужней лишней сотни бойцов. Те сперва ворчали, но после того как армия Глентуи пролетела немалый путь втрое быстрей обычного, умолкли. Поняли — стали подручными по военной магии. А это боевая работа, и даже почетная.
Топоры у гленцев и без того под рукой были. Многие и дротики похватать успели. В том числе Эйлет. Вот и оказалась в первом ряду, возле Эмилия. Спереди — нахальная зелень заливного луга, не обращающего внимания на давно наступившую зиму, потеющая грязью грунтовая дорога. За спиной — ленивый поплеск речной волны и остов недостроенного моста, да занимающие место в задней шеренге строители, которым довелось бежать с той стороны. Короткий строй — три линии, меньше никак — нужно, чтобы бойцы чувствовали поддержку. Людей, которых для стройки вполне хватало, оказалось ничтожно мало для схватки.
Саксы обошли завал лесом, потратили несколько мгновений на то, чтобы порубить в лагере шатры — и зазевавшихся. И вот уже наносят первый удар — несильный, вскользь — как у конницы, только начавшей привыкать к стременам. Полетели дротики — немного, да ни одного мимо. На место раненых и убитых встали люди из второго ряда. Саксы напали снова. Вновь хрипы, стоны. Вновь свежие люди в первом ряду, но уже с заминкой.
Эмилий сознавал — то, что гленцы еще не побежали, — уже чудо. Нормальные легковооруженные африканцы или греки бросились бы наутек после первой атаки, гвардейцы — после второй. Страшно вставать на место второго уже убитого, поднимать теплое от его рук копье и видеть — ни один враг не повержен. Даже не задет.
Эмилия это не касалось. Хорошо выученный, рассудительный, римлянин не дрожал — считал. У саксов по два дротика, значит, закончились. Теперь третья атака, подойдут на копейный удар. Удастся пустить рыцарям кровь — есть шансы, что камбрийцы снова устоят. И настроение станет совсем другое.
Эйлет не успела схватить щит. Только копье. Кольчугу с утра нацепила, да в воду лезть пришлось, скинула, чтоб не заржавела. Первый же дротик был ее, но левая рука Эмилия чуть дернулась, и жало, пробив щит — равно округлый со всех сторон, как принято говорить, — остановилось в дюйме от груди. Отяжелевший щит Эмилий не бросил и поймал еще два снаряда — один свой, один — опять — ее. Показалось, что римлянин успел одобрительно подмигнуть. Мол, хорошо держишься, белобрысая. Но после второго наскока щит стал неподъемным и упал под ноги.
Тогда она и решилась. Страх куда-то ушел. «Покажешь спину — умрешь без толку». Слова отца, слова матери, слова сиды, слова сэра Эдгара, гонявшего на ополченских учениях до семижды семи потов. В то время как другим девчонкам не то чтобы спуску давал, но обходился без пристрастия. Когда выяснилась причина — Майни с комендантом перемолвилась, — Эйлет собиралась с сестрой не разговаривать неделю. Хитрюга заболела вовремя! Теперь эти же слова кричит Эмилий, а слышит, похоже, только она. А конница ближе, ближе! Проносится мимо, под веселые крики раня и убивая вжавшихся друг в друга бриттов, отчаянно выставивших свои коротковатые жала. Идет забава, и саксы не ждут, что кто-то из врагов осмелится высунуться из обреченного строя.
Эйлет сама не сообразила, как сделала шаг вперед. Она выбрала шлем с бармицей, белый султан, бритый лошадиный подбородок. Повернула копье, как учили, зацепила заднюю ногу рыцарской лошади и резанула листовидным наконечником.
Шаг назад. Всадник с выбеленным конским хвостом на шлеме падает с забившейся лошади слишком близко к камбрийским рядам. Он еще не встал прочно на ноги, не успел поднять щит. Снова выпад — и добротная кольчуга не спасает сакса. Снова в строй!
Вовремя — удар следующего всадника пришелся в пустоту, зато Эмилий ткнул рыцаря, пытавшегося отомстить за товарища, в неприкрытое кольчугой бедро. Третий выпал из седла сам, когда конь поднялся на дыбы перед маленькой свалкой.
Саксы пользовались стременами — точней, кожаными петлями — немногим больше недели. И уж их-то сида не предупреждала. А своим прожужжала все уши: слетишь с коня, а нога останется в стремени — ты труп. Причем не сразу и очень неприятно. В случае самого везения — калека. Потому бритты делали широкие стремена да твердые понизу благодаря накладке из литой бронзы. А саксы сделали свои петли слишком узкими. Им казалось — чем крепче нога держится в петле, тем лучше! Все случилось так, как говорила сида. Сакс умер, небыстро и нехорошо, истоптанный собственным конем.
— Третьего положила Неметона! — неважно, кто выкрикнул. Подумали все. Кроме римлянина.
Вот тут настроение и стало правильным. Устойчивым. До следующей атаки. А уж когда гленцы увидели, что саксы спешиваются, начались насмешки над врагом.
Увы, заряда бодрости хватило ненадолго. Можно сколько угодно сознавать, что на твоей стороне правое дело, старая богиня из холма и воинство небесное, но когда под ногами бьются в агонии товарищи, а к тебе идут, не особо торопясь, одетые в железо неуязвимые убийцы — сердце дрогнет у любого.
— Ударим? — Выдох рядом с левым плечом. С непривычки стоять и ждать нестерпимо. Даже побывав в битвах, все равно хочется сделать хоть что-нибудь, а не просто ждать опасности. Но девчонка рвется вперед, а не назад. Да она вообще улыбается! Спокойно стоит и целит саксам смертью в грудь. Против пехотного копья что кольчуга, что паутина. Да и щиты у всадников сверху не окованы железом. У большинства. Значит, хорошего удара могут не выдержать… Если же быстро положить парочку — так можно и перерешить, кто тут волки, кто овцы. Главное, угадать момент.
— Сейчас, пусть запыхаются еще немного, — громко, чтобы все слышали, объявил Эмилий. — Они свеженькие, только с коней, а мы строили мост. Так что на половине пути таких гостей встречать неуместно…
Голос весел, а глаза щупают подходящих врагов. Им тоже несладко. И идут… Не строй, не толпа — каждый сам по себе, но вместе. Волки. И ни одного конского хвоста на шлемах. Кажется, единственного командира убила Эйлет.
Значит, или встанут, или бросятся. Встанут — тут и нужно ударить, но если бросятся первыми — камбрийцы побегут. При всем уважении к своим людям, иначе думать римлянин не мог — это ополченцы, а принять неприятельскую атаку стоя не всякий легион способен. Но каждый лишний шаг вперед — испорченный строй, сбитое дыхание. Всего преимущества — чуть слабее ужас перед острым железом. Надо бы заменить людей. Отбивавших всадников, истрепавших силы и нервы, из первой шеренги отвести назад. Кто пока не бился, только ждал, вывести вперед. Будь у него под командой не ополченцы, а полусотня ветеранов персидского похода, нескольких секунд бы хватило, и строй не нарушился. А так…
