Грэм Макнилл - Я, Менгск
— Нет, — сказал он наконец. — Нет, ты ошибаешься. Этого не может быть. Ты ошибаешься. Ты должен ошибаться, Фелд! Они не могут быть мертвы! Нет, я не допущу этого!
— Мне так жаль, Арктур. Я не знаю, как это случилось. Все было в порядке… Все системы безопасности функционировали. И функционируют до сих пор… Я просто не понимаю.
Арктур почувствовал, как его руки онемели, словно больше не принадлежали ему. Нарастающий звук, похожий на удары морской волны об утесы под летней виллой, зазвучал в его голове. Губы Фелда на экране двигались, но Арктур больше не различал слов. Он прижал руки к вискам, и слезы скорби, ярости и тянущей, ужасающей потери потекли по его лицу.
Это было похоже на эмоциональную тошноту — его человечность изливалась в слезах, и каждое, даже самое незначительное чувство, которое он когда-либо испытывал по отношению к своей семье, каждое сочувствие и последние осколки самообладания смывало приливом горячих слез.
Он осознал абсолютный, невообразимый масштаб случившегося. Это было слишком. Никто не мог бы пережить такую потерю, такую травму и остаться невредимым. Сила скорби разорвала его на части, словно ураган, разбивая цепи самообладания, чести и милосердия, унося с собой все мысли, кроме одного сияющего маяка, который предлагал луч надежды, тонкую спасительную соломинку, за которую он мог бы уцепиться.
Месть.
Те, кто заставил его так страдать, умрут. Все до единого.
Арктур знал, что подобные убийства могут быть делом рук лишь Конфедерации.
Лишь у них были агенты, обладающие навыками и дерзостью вершить нечто столь гнусное.
Лишь им хватило бы безрассудства считать, что они смогут так просто уйти.
Что же, Арктур Менгск собирался освободить Конфедерацию от подобных иллюзий.
Как там говорил его отец?
Если у тебя есть лишь молоток, то все становится похожим на гвозди…
Кристальная ясность мыслей помутнела от тяжести горя. Он набрал в грудь как можно больше воздуха, чувствуя, как вместе с воздухом душа наполняется праведным гневом. Слезы высохли, плечи расправились.
— Расскажи мне, что случилось, — сказал Арктур ледяным голосом, вновь обретя самоконтроль.
— Я… Они мертвы. Разве этого недостаточно? — сказал Фелд. — Тебе необходимо вернуться на Корхал.
— О, я вернусь и довольно скоро, — пообещал Арктур. — Но расскажи мне, что случилось.
Увидев немую мольбу в глазах Арктура, Фелд кивнул и вытер слезы рукой. Этот жест произвел на Арктура впечатление. Чтобы не говорили об Эктоне Фелде, он все равно оставался профессионалом.
— Я пришел утром с ежедневной сводкой безопасности, как делаю всегда, — сказал Фелд, закрываясь от скорби собственными стенами достойной похвалы дисциплины. — Я прошел через биометрические идентификаторы, провел своей картой и пошел дальше в пентхауз. Обычно Ангус ждал меня здесь — но не этим утром, что мгновенно вызвало у меня подозрения. Катрин… То есть, твоя мать обычно пила кофе, но я не ощутил аромата. Обычно это первое, что я замечаю, понимаешь? Аромат свежего кофе. Но не этим утром. Я понял, что что-то случилось, так что сразу же помчался в апартаменты.
— Что ты увидел?
Фелд сделал глубокий вдох.
— Я никого не увидел. Не были ни единого следа проникновения со взломом — то есть, совершенно ни единого. Но дверь на балкон была открыта.
— И? — сказал Арктур, поскольку Фелд не продолжал. Он видел, что Фелду требуется крайняя степень самоконтроля, чтобы продолжать говорить, и Арктур приготовился к худшему. Его челюсти напряглись. Самое худшее уже случилось… Что еще могло быть?
Фелд кивнул.
— Я вышел на балкон. И именно здесь нашел их. Чертово силовое поле замкнуло, и они просто лежали здесь… словно спали. Твоя мать, Дороти, и твой отец. Мертвые.
— Как они погибли?
— Это имеет значение? — бросил Фелд. — За каким чертом тебе нужно знать что-то вроде этого?
— Я должен знать, — сказал Арктур. — Я не знаю, почему. Просто я должен…
— Их застрелили, — сказал Фелд. — Катрин и Дороти были застрелены. Одна в сердце, другая в голову.
— А мой отец? Его тоже застрелили?
И вновь Фелд сделал паузу, отвернувшись, словно не желая встречаться с Арктуром взглядом.
— Нет. Он не был застрелен. Ему отрезали голову.
— Что? — закричал Арктур. — Отрезали голову? О чем ты говоришь?
— Ты слышал меня, — крикнул Фелд. — Они отрезали его чертову голову. Арктур! И мы не смогли найти ее. Грязные ублюдки забрали ее с собой!
— Пора заканчивать разговор, — переварив услышанное, сказал Арктур Фелду. — В ближайшее время я свяжусь с тобой, чтобы обсудить дальнейшие действия.
Затем он оборвал связь. Вернувшись обратно в гостиную, где еще так недавно спорил с Жюлианой, Арктур захватив с собой бутылку портвейна.
Совершенно забыв о времени, Арктур сидел и прокручивал в голове миллионы мыслей, пытаясь справиться с зияющими пустотами в душе. Сколько прошло времени — час или больше, он не знал.
Арктур сделал глоток портвейна. Спиртное не утратило крепости, но не оказало на него никакого эффекта. Тело попросту онемело, — силы покинули Арктура. Осилив половину бутылки, он швырнул остатки в огонь. Стекло разлетелось вдребезги.
— Расход хорошего портвейна… эх… — Арктур зашипел, вторя шипению алкоголя, сгораемого в ярком пламени.
Он услышал, как за спиной открылась дверь.
— Арктур, — прозвучал мужской голос. — Мне очень жаль. Я приехал сразу, как только узнал.
Арктур развернулся и увидел Айлина Пастера с Жюлианой. Они стояли на пороге комнаты, опасаясь вмешиваться в его горе, и словно радующиеся, что оно обошло их стороной. Сердце молодого человека захлестнуло презрением.
Лицо Жюлианы было покрыто разводами слез. Она крепко прижимала к себе Валериана. В широко раскрытых глазах мальчика плескался страх и непонимание происходящего. Валериан высвободился из хватки матери и подошел к Арктуру.
— Твои мама и папа умерли? — спросил он.
Арктур кивнул.
— Да, Валериан. Именно так. И моя сестра тоже.
— А почему они умерли?
— Тише, Валериан! — одернула мальчика Жюлиана. — Не спрашивай о таких вещах!
— Конфедерация убила их, — произнес Арктур. Его голос прозвучал низко и угрожающе. — Они убили их, потому что мой папа выступал против них. Убили, потому что они звери.
Валериан протянул руку и нерешительно дотронулся до плеча Арктура.
— Мне жаль, что они умерли, — прошептал он.
Арктур посмотрел в глаза сына и увидел в них неподдельную детскую искренность — искренность, незашоренную взрослыми понятиями приличия или такта.
— Спасибо, Валериан, — поблагодарил он мальчика.
Айлин Пастер отвел Валериана обратно к матери, а затем сел в кресло напротив Арктура.
— Чтобы ты не планировал делать, я обещаю тебе полную поддержку со стороны Умоджи.
— Как и моему отцу? — с горечью уточнил Арктур.
— Гораздо большую, — ответил Пастер. — Арктур, я только что вернулся с чрезвычайного заседания Совета Правления, посвященного поражению келморийцев. Министр Йоргенсен объявил о формировании Умоджанского протектората. Эта организация будет защищать наши колонии от тирании Конфедерации и оградит их от ее захватнической политики. Мы будем предоставлять убежище тем, кто будет бороться за свободу.
— Очень благородное решение, — сказал Арктур. — Правда, немного запоздалое.
— Наверное, ты прав, — признал Пастер, — но это только начало.
— Начало… — задумчиво произнес Арктур, глядя на потрескивающий огонь. — Да, это только начало.
Внезапно страшная мысль ворвалась в мозг Арктура, ударив как шип "карателя". Он посмотрел на Валериана и Жюлиану. От страха у него перехватило дыхание и скрутило внутренности в комок.
— Что такое? — спросил Пастер, увидев его затравленный взгляд.
— Жюлиана… и ты, Валериан, — сказал Арктур, вскакивая на ноги, — вам нужно уходить. Прямо сейчас.
— Что? Я не понял, что ты имеешь в виду?
— Они знают, — сказал Арктур, расхаживая по комнате. Его мысли стучали в голове, как колонна вездеходов, врезающихся друг в друга. — И если они еще не здесь, то появятся в ближайшее время!
— Подожди, Арктур, — перебил молодого человека Пастер. — Кто знает и что?
— Конфедераты! — отрезал Арктур. — Сообщение, что я послал родным о Валериане. Если они настолько хороши, что сумели обойти охранные системы Фелда, при этом даже не вспотев, то ясно как дважды два, что они знают где я, и что у меня есть сын. Мы — упущенные концы, и, раз дело касается убийства, Конфедерация не успокоится, пока не спрячет нас в воду.
— Ты думаешь, они придут сюда? На Умоджу? — покрепче стискивая Валериана в объятиях, спросила Жюлиана.
Арктур рассмеялся глухим мрачным смехом, звучащим из самой холодной и пустой части его души.
