Вадим Денисов - Генетический дрейф
— Дончо говорит, что человек сорок на всю округу. Всего.
Безумная пропорция! Сколько тут жило до войны, тысяч пятьдесят?
— Ребята, теперь по-настоящему плохое…
Мы со Светкой сразу выпрямились.
Отчего-то понятно: сказала не для красного словца, новости действительно кислые.
— В окрестностях объявилась Албанская национальная армия.
Грёбаный насос! Слетелись, падальщики.
— Что за армия?
— Большая банда? — спросил я, не торопясь отвечать на закономерный вопрос Светки. Потом поясню, в красках.
— Большая, Гош, особенно по нынешним временам. Дончо говорит, что албанцев человек двадцать.
Албанская национальная армия — это отмороженные партизаны, тайная организация.
Я мог убедиться лично: чаще всего албанцы, живущие в самой Албании, выгодно отличаются от соплеменников за пределами метрополии — нормальные люди! Словно всю мразь специально отжали за речку через сито… Но дело тут в другом: легендарный албанский правитель Энвер Ходжа был тот ещё бубен-барабанщик в части религиозной принадлежности подданных, вваливал всем подряд, и потому от него в своё время свалила наиболее озлобленная и радикально настроенная часть населения. Теперь партизанят по всем Балканам.
Основная цель АНА — создание Великой Албании, что нисколько не мешает им заниматься контрабандой, наркотой, работорговлей, этническими чистками и прочими мерзостями. Терроризм — обычная практика. Заходит, например, небольшая группа в село, захватывает людей и заявляет, что если прибывшие подразделения вооружённых сил и полиции не уйдут, то начнётся полное уничтожение славянского населения. Вооружены хорошо, бывало, что после боя и последующего уничтожения банды в схронах находили даже «Стингеры»!
Гасили их всегда жёстко, чем занималась в основном македонская и албанская полиции, а в последнее время к операциям эпизодически подключались силы KFOR, закрывающие бандам путь в Косово, похоже, вольные албанцы уже всех достали, даже соотечественников на родине. Они же и рассказывали, что в Сербии эти бандиты не балуются, знают, что там с ними церемониться не будут.
А тут гасили, да не погасили.
Это очень плохая новость! Дончо, брат, ты нас не порадовал.
— Они же вроде на севере оперировали, что им тут делать?
— К морю спускаются, Гош, — грустно заметила Ани.
Значит, насчёт побережий я тоже угадал. Займут для начала какой-нибудь пансионат, пополнят ряды соотечественниками и начнут пиратствовать, щипая объекты на побережье и плывущих на яхтах одиночных романтиков, решивших, что они сумеют добраться до дому морем. И так будет продолжаться, пока им не свернут голову конкурирующие турки или остатки греческих ВМФ.
— Кто главарь?
— Некий Джак.
Ну и имечко тебе дали родители!
— Три дня назад люди Джака осквернили православную церковь на вершине горы неподалёку отсюда. Там выжил-то всего один монах, его убили. На стенах написали: «Etnik Albania»… Сосед Дончо поехал туда, хотел отвезти немного еды, вот и увидел.
Одинцова тихо охнула.
Я в очередной раз ощутил, как тесна Европа. И места вроде не туристические, и горы вокруг практически дикие, а спрятаться негде.
— Гнездо где?
— В Радовище.
— Далеко отсюда?
— Не смотрела ещё.
Я не стал материться, встал и молча полез в «Бонанзу».
— Девчата, кружки уберите. — На освободившийся столик легла уже прилично помятая карта. — Так, ну и где это гадское Радовище?
Искомое предгорное поселение, временно приютившее бандгруппу, готовую к броску на юг, обнаружилось в двадцати семи километрах к северо-западу от Струмицы. Двадцать минут неторопливой езды по шоссе.
За-ши-бись!
— То есть Дончо приезжал не только для того, чтобы предупредить нас о возможном граде, но и предложить спрятать машину от чужих глаз? — Мне уже порядком надоело догадываться. Не самое любимое занятие: в последнее время мои догадки вскрывают исключительно негатив, пусть кто-нибудь другой озвучит.
— Точно, Егор, не только, — невесело ответила медик группы. — Град, конечно, важно, но албанцы тоже не слепые… Этот сраный Джак со товарищи запросто мог нас засечь.
Всё шибче и шибче, после услышанного в голову полезли новые тревоги.
— Двадцать семь километров, мы не прятались, ещё и кружили над Струмицей на небольшой высоте, — прикинул я. — Между городом и Радовищем лежит выступ хребта высотой триста восемьдесят метров, нас было видно, пока не опустились ниже ста пятидесяти, ну, это я так, примерно… Могли не заметить!
— А если дозор? Или кто-нибудь из местных вложит? — заспорила Светка.
— Перед штормом не поедут. Дончо говорит, что в горах, да в такую непогоду даже сумасшедший из дома не высунется, — попыталась успокоить нас Ани.
Я вопросительно посмотрел на пилота — скажешь чего обнадёживающего, птица? Та медленно покачала головой.
— Судя по всему, фронт пройдёт не скоро, к тому времени уже совсем стемнеет. Он вообще может проходить до самой ночи! Так что рейс откладывается как минимум до утра, если ещё чего-нибудь плохого не узнаем.
Гадская канитель, опять все планы насмарку!
Надо ли было вообще столь тщательно и долго планировать, Гош?
Готовились, высчитывали, изучали, неторопливо искали подходящий катер, и тут нежданная поправка: самолет на полосе, плиз! Начали всё заново: полный набор геморятины, поиск данных, проработка другого маршрута, и снова — бац! Придурочный Шпора подступает к рубежам, надо рвать когти побыстрей… Потом шторм и заблаговременная посадка, вроде бы всё по уму, такое предусматривалось. Так и здесь не прёт, по округе отмороженные албанцы рыщут!
Может, надо было действовать тупее, решительнее, если вообще не идти напролом? Что-то не приводят долгие сборы к желаемому результату.
— Четыре часа по крейсерской скорости, говоришь? Ну-ну.
— Слышь, Санин, поцелуй дверной пробой! Не понимаешь что ли — форс-мажор!
— Да всё я понимаю! Извини, не хотел…
Как же всё это не вовремя!
— Гош, надо бы прикинуть, как обороняться будем, — предложила Света, оглянувшись в поисках поддержки к москвичке. Та решительно кивнула. — Македонцы не помогут, им тут жить.
Ну вы только посмотрите на них, отважные какие! Воевать готовы!
— Девочки, вы что, серьёзно?
— Ты же служил! Должен знать все эти, как там… тактики и способы! — подбодрила меня Анька.
Тут меня пробрало по-настоящему.
— Ты вообще в своём уме, родная? Откуда мне знать способы борьбы с партизанами? Меня учили воевать против регулярной армии потенциального противника, а не против террористов, и это было много лет назад! Я мирный инженер-металлург, неплохой специалист, между прочим! Могу профессионально рассказать о флотации и электролизе никеля, о конверторах, печах Ванюкова, взвешенной плавки и рудно-термических, о горных переделах… Тактика, бляха! Как я буду воевать с албанскими головорезами, имея в подчинении двух сдуревших баб и один нормальный ствол? Атас, какой спецназ: курортник-норильчанин с завода, отмороженная одесситка-лётчица и недоучившаяся москвичка, ломающая квадры! Может, сразу застрелимся, чего зазря корячиться?
Знаете, чем сильна женщина? Она моментально адаптируется к текущей ситуации и умеет вовремя сделать шаг назад. Редкий мужчина может сказать: «Я был не прав», на том и горим, бедолаги… Чёрт, аж всхлипнуть захотелось.
— Егор, да мы же просто так, для порядка! Не волнуйся, никто тебе не предлагает под пули лезть. Но ведь надо что-то делать!
— Надо, — признал я, постепенно успокаиваясь. Я вообще быстро успокаиваюсь. — Куда денемся, и постреляем, если придётся.
Ты, Гош, не такой уж и мирный, если разобраться. Три трупа на совести, немного людей могут похвастаться таким паскудным достижением.
— Думать будем.
Вот тебе и пасторальная некогда Струмица! Вот тебе и ехал грека через реку… Сунул в реку руку, остолоп, а там сидит Бешеный Джак Рак. Ещё не цап, но вполне готов к такому губительному действию.
Продолжать Анька не стала — всё уже понятно, так что какое-то время мы так и сидели молча. А через минуту по металлу крыши словно врезали очередью из крупнокалиберного пулемёта — и пошла канонада! Грохот в помещении стоял такой, что разговаривать было невозможно. Похоже, Дончо не прогнал, град действительно зверский.
— Пойду-ка на улицу гляну. — Я, по-старчески кряхтя, поднялся, заставив стул жалобно скрипнуть, как раз под настроение. Даже силы оставили, что за невезуха такая прёт…
— Оно тебе надо, Гош? Отрикошетит льдиной по лбу, а мне потом лечи, — нахмурилась подруга.
— Действительно, Санин, не дури!
— И пусть отрикошетит, может, умным стану.
Молнии, чудовищными змеями извиваясь в грозовых сумерках, уже больше похожих на ночную тьму, полыхали то слева, то справа, лишний раз заставляя представить, насколько разрушительной мощью обладает матушка-природа. Если захочет, если решит, что люди ей мешают обустраивать планету, то уничтожит человечество на раз.
