Игорь Михалков - Восход
Ребенок?! Дитя!
Ветров не мог поверить своему счастью. И не мог стерпеть ужасной муки – щупальце терзало девушку, ее глаза опять остекленели.
С воплем, более подходящим дикарю, чем цивилизованному человеку, Роман схватился руками за отросток существа из камня и изо всех сил дернул его вниз.
Раздался очень тоненький, словно ультразвук, протяжный вой. Щупальце с гадким всплеском разорвалось, отпуская Людмилу. Остатки его ватными комочками упали на дно трюма и растворились в нем без следа.
Не в силах сдержать порыв, Роман прикрыл девушку своим телом и расстрелял по черной глыбе все свои обоймы. Когда Батурина почти насильно вытащила его на палубу, он бросил на лестницу гранату и пошел вперед, где с борта свисал трос к лодке.
Они отдалились на морскую милю от корабля, когда «Снежная буря» вздрогнула и задрала потрепанный нос над волнами. Гигантский столб огня от заложенной в судне взрывчатки пробил палубу и единым выдохом смел надстройки и рубку. Некоторое время рыболов качался на волнах, затем в сопровождении рева морской воды ушел на дно. Круги и пена, поднятые разрушенным кораблем, сопровождали лодку почти до самого берега.
– А дальше что? – спросила Людмила, гладя Романа по щекам и совершенно не обращая внимания на засохшую чужую кровь.
– Дальше мы отдадим последний долг моему армейскому командиру и продолжим сражение, – ответил Роман.
– Тут Юрик интересуется: какому именно командиру? – полюбопытствовал Сохан. – Хохлу-майору?
– Нет, – покачал головой Ветров. – Полковнику Орлову. Он просил, чтобы я присмотрел за его дочерью и внучкой, когда отправлял меня со станции.
– То-то мы с Юриком думали, чего вы там шепчетесь! – воскликнул старик. – Помощь близким и родным погибших товарищей – первейший долг солдата. Чего раньше-то молчал, малец?
– Раньше возможности не было. А теперь она есть. – Роман похлопал себя по куртке, где во внутреннем кармане лежали поддельные документы. – Если новости не врут, в Украине сейчас революция. Обязательно надо дочку полковника спасти.
– В Украину, стало быть? – переспросил дед. – Давненько я там не был. С года, поди, сорок пятого. А Юрик и того дольше – в сорок четвертом погиб, кажись…
– В Киев, – подтвердил Ветров.
Берег принял их негостеприимно – холодным ветром с мелкими частичками песка. Берегу было плевать, что странная троица – окровавленный молодой человек, худощавый старик и красивая девушка в порванной куртке – только что спасли его обитателей от загадочной технологии Отцов.
Стамбул, Турция
19–20 мая 2012
Маленький телевизор принимал только два канала – всемирные новости и какой-то развлекательный турецкий. Антон включил вещательный ящик всего единожды, ничего не понял в разговорах на тарабарском языке и заинтересовался новостями. Рассказывали о многом. Наиболее нашумевшей сенсацией была вспышка неизвестного вируса, предполо-жительно мигрировавшего либо из Северной Индии, либо из некоторых провинций Китая. Впрочем, речь шла не об азиатских странах. Очагом заразы оказалась Западная Украина. Аркудов, прикрывши рот рукой, смотрел на съемки безымянного города в Закарпатской области: люди в химзащите бережно укладывали в зеленый «пазик» замотанные в полиэтилен тела. На заднем фоне стояла еще одна машина, где уложенные длинными рядами трупы нумеровали и фотографировали.
Была и другая новость: богатенькие туристы засняли с прогулочной яхты перестрелку в открытом море у берегов Турции. Видео не отличалось хорошим качеством, однако на черном фоне ночного неба просматривался силуэт шхуны, озаряемый вспышками выстрелов. Правительство и служба охраны прибережных вод заявляли, что никакой стрельбы на самом деле не было – наверняка шалили отдыхающие, взрывая фейерверки.
Также сообщали о новых неполадках сразу двух атомных электростанций: одна где-то в Евросоюзе, другая – печально известная атомка Нью-Йорка. Ученый швырнул пультом в телевизор и больше его не включал.
Накатили неприятные воспоминания, начались видения. Чтобы не встречаться с мертвыми жителями Горинчево, Аркудов заворачивался с головой в одеяло и подолгу стонал.
Дальше мрачного коридора с разбитым сортиром у заколоченного досками окна Антон не ходил. Выглядывал из-за двери, видел перед собой полумрак запыленного этажа, обрывки когда-то помпезного паласа на трухлявом паркете. В серой горловине стен шевелились невнятные тени, начинала болеть голова. Антон вздрагивал и, словно в норку, прятался обратно. Его опять начали преследовать кошмары. Отрешившись от реальности, Аркудов едва помнил, что весь экипаж «Диссипатора», включая также полицейских с патрульного катера, сошел в турецком порту. В памяти осталась долгая поездка сначала широкими асфальтированными шоссе, а потом извилистыми каменными лабиринтами.
Обосновались в трехэтажном здании с отвратительным грязным фасадом и окнами без стекол. Строение когда-то было небольшим семейным отелем и располагалось вдали от шумного мегаполиса вместе с его крикливыми пляжами и яркими огнями ночных забегаловок. В этом был несомненный плюс – ученый мог немного отдохнуть в спокойствии, оставленный наедине со своими проблемами.
В моменты передышки между припадками умопомешательства и яростными атаками ненависти к полковнику Аркудов предавался меланхолическим мечтаниям о том, что вскоре все наладится. Антону еще раз дали позвонить дочке, он так и сделал. Правда, не осмелился больше набирать своего знакомого, понимая, что тонкая соломинка надежды может исчезнуть, едва о ней узнают приспешники нифелимов.
Выходить из номера запрещалось. Было три альтернативы: либо лежи себе в кровати, либо меряй шагами комнату – четыре шага в длину и пять в ширину, либо стой у наглухо заколоченного фанерой балкона, рассматривая мир сквозь грязное до черноты стекло. Мир казался очень унылым и однообразным. Прикрытая высотными строениями фешенебельных отелей и забранная в мраморные оковы набережная выглядела выжатой половой тряпкой – такая же однообразно серая и бесформенная. Даже в самый солнечный день сквозь запыленное окно Стамбул отсюда мог показаться захудалым провинциальным городишком, несмотря на россыпи рекламных щитов и хитроумно закрученные сети проспектов.
Прошла неделя, прежде чем полковник вошел в маленькую душную комнату Антона и сообщил, что вечером «начинается веселуха». Он расположился в глубоком потрепанном кресле с продавленным сиденьем и занялся какими-то подсчетами на портативном нетбуке. Ученый исподлобья посматривал на него, не скрывая недовольства.
– Я собирался спать, полковник, – заметил Аркудов спустя какое-то время. – А вы мне мешаете.
– Команды расслабиться и дрыхнуть не было, – поднял голову Павел Геннадиевич. – Ты забыл, что нас ожидает серьезная ночка?
Антон принялся взбивать подушку, делая вид, что собирается ко сну. Однако остался сидеть, хмуро глядя на нежеланного гостя. Полковник хмыкнул:
– Странный ты все-таки человек, малыш. Вроде умный взрослый парень, да еще ген-модифицированный, а повадки как у ясельного сопляка.
На подлокотнике кресла полковника сидела девочка в фиалковом платье; мертвый ребенок из Горинчево. Она стучала Павла Геннадиевича по башке громадным надувным молотком и корчила рожицы. Антон не стерпел и рассмеялся.
– Вижу, – заключил силовик, поворачиваясь и глядя на пустое место, куда таращился ученый, – ген-модификация отбирает у семейства Аркудовых последние крохи разума. Ты становишься таким же наивным идиотом, как и твой отец.
Девочка исчезла, взорвавшись мыльными пузырями. Ярость и ненависть блеснули перед глазами ослепительной молнией. Антон тряхнул головой и показал полковнику неприличный жест:
– А это видели?
Полковник криво улыбнулся и обратил взгляд на яркий экран нетбука.
– Эх, – сказал он вполголоса, щелкая кнопками клавиатуры. – Если бы мы раньше проводили такие операции, как эта, то за столетия полтора-два большая часть населения Земли уже освободилась бы от Системы Правителей.
– И что же вам мешало? – полюбопытствовал Аркудов, придя в себя и смахивая холодный пот со лба.
С каждым днем сопротивляться видениям становилось все труднее. Антон чувствовал, как ежечасно его энергетические способности растут: зрение позволяло метров на двести видеть сквозь стены, цветные силуэты людей стали дополняться новыми оттенками и линиями, а в руках и ногах насобиралось силы на добрый грузовой тягач. Но вместе с тем значительно ухудшилась память – как в детстве, когда из мальчика-гения Антон превратился в обычного подростка. Кроме того, ученый не мог надолго сосредоточиться на одной мысли. Даруя, ген-модификация одновременно отбирала. И было неизвестно, больше приобретает Аркудов или теряет.
Полковник выпятил подбородок и прижал нижними зубами усы.
