Уродка: блуждая в потёмках истин - Геннадий Петрович Авласенко
«Чрезвычайная степень эмоционального возбуждения, – бесстрастно констатировал скафандр. – Скрытая депрессия, крайне угнетённое состояние».
– Тебе тут плохо? – наконец-таки догадалась я. – Кто обижает тебя тут, скажи, кто? Квентин, может? Или соседи?
– Забери меня! – вдруг зашептала Лика, по-прежнему прижимая к бурно вздымающейся своей груди мою ладонь. – Увези меня отсюда, очень тебя прошу!
Ничего на это не отвечая, я некоторое время просто смотрела на Лику.
В резервации (в поселении, то есть) у Лики остались родители и три младших брата. В последнее время я о них почти не вспоминала, знала только, что все они живы и здоровы. Но в прежние времена (вернее, в прежней своей жизни), частенько забегая в гости к подруге, я не могла не заметить, как совершенно по-разному относятся отец и особенно мать Лики к ней и к её младшим братьям. В том смысле, что балуя и всячески потакая мальчишкам, женщина единственную свою дочь почему-то, не просто невзлюбила, а почти возненавидела. А отец, если и не орал на дочь (это, когда трезвый домой являлся), то просто старался её не замечать, всю свою заботу и внимание уделяя любимым сыночкам.
Моё молчание Лика уразумела по-своему. И, тотчас же отпустив мою руку, сделала шаг назад.
– Ты всё ещё не можешь простить мне смерти Ника? – тихо, еле слышно прошептала она. – Я виновата, знаю…
– Да ни в чём ты не виновата!
Я шагнула к Лике и крепко её обняла. А Лика, благодарно всхлипнув, наконец-таки, разрыдалась в голос, прижавшись зарёванным лицом к моему плечу.
– Я увезу тебя отсюда, если ты этого так желаешь! – шептала я Лике, осторожно поглаживая ладонью (в перчатке, разумеется) бритую голову девушки. – Я тебя обязательно заберу с собой, можешь даже не сомневаться! А Квентину твоему я…
– Нет!
Мгновенно отшатнувшись, Лика почти испуганно мотнула головой.
– Не делай ему ничего плохого, очень тебя прошу! Он хороший и по-прежнему любит меня! Просто ему тоже тяжело, я это вижу! Не со мной тяжело, а из-за меня! Он ничего мне не рассказывает, но ведь этого не скрыть!
Лика замолчала, а я некоторое время вновь лишь молча смотрела на подругу.
– То есть, он тебя тут не удерживает насильно?
– Нет, что ты! – Лика вновь мотнула головой, а потом неожиданно улыбнулась сквозь слёзы. – Он мне не раз говорил, что я сама вольна выбирать: остаться с ним или уехать. А я… я всё никак не могла решиться…
– Из-за того, что тоже его любишь? – спросила я.
– Не знаю! – Лика вздохнула. – Раньше знала, а теперь вот не знаю даже. Но я его очень уважаю и не хочу показаться неблагодарной. А ещё…
Не договорив, Лика замолчала.
– Ещё, что?
– Ещё мне некуда было ехать! – прошептала Лика, глядя куда-то себя под ноги. – Куда мне теперь возвращаться? В отчий дом? Ждут меня там, как же!
– Лика! Подруга моя единственная!
Я вновь обняла её, крепко прижала к себе.
– У тебя будет свой дом, это я тебе обещаю! – прошептала я Лике на ухо. – Большой и уютный! И ты в доме этом будешь полной и единственной хозяйкой, и будешь принимать в нём гостей, тех, кого сама пожелаешь! И я тоже буду к тебе в гости захаживать, и мы с тобой будем там сидеть вдвоём в мягких уютных креслах и мило болтать о разных пустяках. И хохотать над разными глупостями… совсем, как в старые добрые времена, хоть они не были тогда к нам особенно добрыми. А потом ты пригласишь меня к столу и мы…
В это время я услышала характерный звук приближающейся кареты и, легонечко отстранив от себя Лику, обернулась.
Так и есть, это карета Квентина, и мой возничий уже торопливо нахлёстывает лошадей, сворачивая куда-то на обочину и уступая чужой карете место у самой калитки.
Лика тоже заметила подъезжающую карету, потому как сразу же метнулась в сторону дома. Но, взбежав на крыльцо, вновь остановилась, обернулась и с мольбой посмотрела на меня.
– Я заберу тебя! – поспешила я успокоить девушку. – И Квентину всё сама объясню! А ты… ты пока что иди, собирай свои вещи! Платья там… ну и всё такое прочее…
Впрочем, я не уверена была в наличии у Лики тут хоть одного платья. Сейчас она была одета в синий брючный костюмчик… да и вообще, в посёлках женщины платья почти не носят, предпочитая им именно брюки (я тоже, кстати, в последнее время предпочитаю брюки всем этим крайне неудобным платьицам и юбочкам).
Карета Квентина, наконец-таки, остановилась возле калитки, но сенатор, как оказалось, прибыл не один. Вслед за ним, пыхтя и отдуваясь, из кареты выбрался архиепископ в пурпурной своей мантии.
– Мир тебе и благословение, дочь моя! – напыщенно и даже несколько высокопарно произнёс он.
– И я вас тоже приветствую, святой отец! – сдержанно отозвалась я, вопросительно взглянув при этом на Квентина.
Зачем, мол, привёз?
– Его преосвященство оказался единственным, кто целиком и полностью принял мою точку зрения в сегодняшней дискуссии, – на удивление правильно оценив этот мой взгляд, проговорил (несколько уныло) Квентин. – Тогда, как все остальные сенаторы…
Не договорив, Квентин замолчал.
– Выступили против? – с некоторым беспокойством осведомилась я.
– Попросили время на раздумье, – вместо Квентина отозвался архиепископ. – На мой взгляд, это лучше, чем ничего.
– Я тоже так считаю!
Я постаралась ничем не выдать охватившее меня огромное разочарование.
– И сколько же им понадобиться времени на это самое раздумье?
Квентин и архиепископ переглянулись, но так ничего мне не ответили.
– Ладно, время ещё терпит, – сказала я (хоть не была особенно уверена в этом). – Пускай поразмышляют! Тем более, что я сама… – проговорив это, я на мгновение запнулась, – сама вам ранее весьма недостоверную информацию предоставила!
Это я о той прежней информации (вернее, дезинформации), которую столь ловко мне Уигуин смогла подсунуть. И хорошо ещё, что получив от меня все эти фальшивые сведения, Квентин в тот же день получил из Западного посёлка ещё и копии первоначальных допросов тех трёх чужаков, которых я позже из посёлка в поселение увезла (из огня, как говорится, да в полымя!)
– Ничего! – сказал Квентин, вновь переглянувшись с архиепископом. – Главное, что мы вовремя во всём разобрались, и в этом его преосвященство большую помощь мне смог оказать!
– Я же в свою очередь принял решение собрать завтра же всех священнослужителей из подведомственных мне посёлков, – сообщил мне (именно мне!) архиепископ. – Объясню им всю серьёзность ситуации, и пусть они потом как можно более
