Призраки Эхо (СИ) - Оксана Токарева
Хотя Брендан не очень разбирался в современном искусстве, он мог с уверенностью сказать, что живописные полотна и поделки могли бы украсить не только скромное жилище отрезанного от мира колониста, но и стать частью коллекции художественной галереи в любом из миров Содружества. Несколько панно и картин он явно видел в домах знакомых из научного отдела. В лоскутных палантинах с перьями красовались ночные бабочки на уровне мутантов. Да и изысканное боа с объемными орхидеями, которое он в прошлом месяце подарил на день рождения Лакшми, попало в модную лавочку отнюдь не с круизного звездолета, как утверждал продавец. Ибо двойник нарядной безделушки в составных частях дожидался нового клиента на столе Рукодельницы.
— Это все мамина работа, — перехватив восхищенный взгляд Брендана, похвастался Камо. — Мама в художественной школе при Академии живописи училась.
— Только все это было очень-очень давно, — тряхнув черными пушистыми кудрями, вздохнула Эйо, ловко и явно привычно обрабатывая ссадины мальчугана и пытаясь попутно его отмыть и переодеть.
Брендан собирался предложить свою помощь в лечении, но молодая женщина отказалась, сказав, что хочет сначала убедиться в отсутствии внутренних повреждений. У какого-то Йохана Далена в кабинете стоял анализатор, и Брендан согласился, что магниторезонансное обследование и рентген малышу не повредят. Умывшись и немного приведя одежду в порядок, он присел на ближайший топчан, слегка потеснив пакеты с бельем, и продолжил рассматривать ковры и картины.
Хотя тематика полотен отличалась разнообразием, от Брендана не укрылось, что среди них чаще всего повторяются пейзажи Сербелианы. А поделки вдохновлены красотами пышной тропической природы благодатной планеты, которую с легкой руки какого-то высокопарного поэта уже не первый год называли вертоградом Содружества.
Вдохновение усердной художницы превращало промозглую комнатенку в пышный сад, согреваемый влажным дыханием тропического океана. Переплетение пересекавших тесное помещение труб представало подпорками для отягощенных спелыми гроздьями виноградных лоз или стволами пальм, за которые цеплялись орхидеи, клематисы и глицинии. Убогие топчаны прятались в зарослях олеандров, магнолий и роз. На холстах и рисунках корчили умилительные рожи мартышки, надували алый зоб фрегаты, чистили золотистые клювы туканы, поджидали в засаде оцелоты и пантеры.
То-то выговор Эйо и ее маленького сына показался Брендану знакомым. Хотя планета была терраформирована и заселена сравнительно недавно, сербелианский диалект межъязыка отличался не только произношением, но и некоторыми специфическими словечками. А в других мирах Содружества иногда шутили о смуглых излишне горячих сербелианцах, сравнивая их нрав со знаменитым на всю галактику игристым вином.
Эйо не стала таиться:
— Наш с Ндиди отец работал проходчиком на шахте «Альдебаран», — вздохнула она, и ее красивое лицо помрачнело.
— Вашему отцу еще повезло, — отозвался Брендан, чувствуя, как от неприятных воспоминаний щеки начинают пылать от еле сдерживаемого гнева, а на скулах ходят желваки. — Моего держали пленником на «Альтаире».
Хотя прошло уже десять лет, но события тех страшных дней отпечатались в памяти слишком четко. Если бы вспышка синдрома Усольцева в Мурасе не начала выходить из-под контроля, правительство так и не обратилось бы за помощью в Совет Содружества, мир бы не узнал о злоупотреблениях «Кимберли Инкорпорейтед», а сотни узников так бы и окончили дни, принося прибыль корпорации на нелегальной алмазной выработке, отрезанные от мира. В городе под куполом тоже творилось что-то неладное, но только на помощь извне рассчитывать не приходилось.
Вот ведь ирония судьбы. Похоже, они с Эйо большую часть жизни прожили в одном и том же рабочем пригороде Кимберли, возможно, даже на соседних улицах, не подозревая о существовании друг друга.
— В Кимберли в те годы происходило много нехороших вещей, а Мурас и просто сделался рассадником криминала и порока, почти как те уровни, с которых нам с вами так спешно пришлось уйти, — отозвалась Эйо, убирая подальше холст, изображающий окрестности превратившейся в озеро шахты «Альтаир».
— Это ведь в Мурасе на тебя, мама, напали, а потом родился я? — решил уточнить Камо, безуспешно пытающийся найти у новой рубашки рукав.
Брендан хотел мальчугану помочь, но Эйо его достаточно резко отстранила.
— Извините, я должна показать Камо врачу, — неожиданно сухо и холодно проговорила она, тщетно пытаясь скрыть смятение и застарелую боль, придававшие ее красивому, точеному лицу сходство с архаичной скульптурой.
Накинув связанный из разноцветных лоскутков палантин с олеандрами, она заметалась по комнате, доставая из немудрящего тайника замусоленные карточки окраинных миров, которые в этой части города, похоже, использовались для наличных расчетов.
Брендан уже видел такие в кафе, куда его не пустили, и в нескольких лавчонках.
— Мама, зачем ты берешь отсюда? — укоризненно глянул на тощий кошелек малыш Камо. — Вы же с дядей приготовили это, чтобы наконец отдать Хайнцу долг.
— В следующем месяце отдадим, — отозвалась Эйо, совсем погрустнев.
— Вы всегда так говорите, — вздохнул Камо. — Только в следующем месяце сумма увеличивается.
Брендан с досадой подумал о своей кредитке, которой он с самого утра так и не сумел воспользоваться. Он точно не знал, насколько велик долг, но, видя скудные сбережения молодой семьи, понимал, что заработанных им средств вполне могло бы хватить. С другой стороны, так ли разумно наводить охотников на след? Да и как уговорить Эйо принять помощь?
Даже сейчас, когда Брендан без лишних разговоров снова взял малыша на руки, она попыталась протестовать:
— Не стоит так себя утруждать! Мы, пожалуй, дождемся брата.
— Чем скорее Камо получит квалифицированную помощь, тем лучше! — авторитетно заявил Брендан, шагнув за дверь.
Впрочем, насчет квалификации врача ему пришлось усомниться еще до того, как подошла очередь маленького пациента. Из-за царившей на уровне тесноты, чтобы не толпиться в коридоре, больные ожидали приема прямо в кабинете за ширмой. Поэтому Брендан видел не только показания приборов, но и назначения терапевта.
Кабинет был оборудован громоздким анализатором, снятым с корабля, который нашел последнее пристанище в треугольнике Эхо не менее пары десятилетий назад. Брендан встречал такие модели в первые годы своей практики в Мурасе, и знал, что в отличие от усовершенствованных разработок последних лет точность в постановке диагноза и правильность лечения тут во многом зависела от врача.
Хотя ведущий прием рыжий детина с кустарным протезом вместо правой ноги, тот самый Йохан Дален, честно рассматривал снимки и данные экспресс-лаборатории, выводы относительно состояния здоровья пациентов он делал чаще всего ошибочные, да и лекарства назначал скорее по наитию, долго выбирая из скудного списка. Когда при аутоиммунном тиреоидите он прописал пациентке категорически противопоказанный при этом заболевании щитовидной железы йод, Брендан не выдержал.
— А вам не кажется, коллега, что при таких показателях тиреотропного гормона наибольшую эффективность окажет применение тироксина, —
