Мушкетер поневоле - Комбат Мв Найтов
– Так не воюют, князь Андрей! А почему Вас все Рюриком зовут?
– Вы же не понимаете норманского, хотя кровь норманов у вас присутствует? Что касается: «Так не воюют!», то я это уже слышал во Франции от маршала Гийома д’Отмера и кардинала Ришелье, я тогда разбил войска Испании на границе с Гасконью.
– Ришелье же – епископ?
– Все еще? Вроде подавали прошение?
– Папа еще не утвердил.
– Я так оторвался от этого в нашей Печенге! А что там еще новенького в Париже? В наш медвежий угол никто не заглядывает.
– У Людовика – новая невеста.
– Опять из Испании?
– Нет, из Англии.
– Не понял? Там же все девочки умерли, оставалась только Элизбет, но ее вроде прочили в королевы Богемии?
– Вы не в курсе?
– Нет, я убыл в Россию в 12-м году, а ранней весной тринадцатого года отбыл в Кольский уезд.
– Свадьба сорвалась, помолвка расторгнута.
– Но Элизбет на пять лет старше Луи? Если не больше.
– Мария – торопится, ее не слишком любят во Франции. А вы хорошо знаете Францию!
– Еще бы! Мария обещала меня казнить, за то, что я, якобы, сорвал помолвку короля.
– А, Вы – тот русский князь, который в Гаскони принимал посольство королевы-матери? Не помню, как его звали.
– Принц Андре де дю лэк Блён.
– Вам прочили блестящее будущее. Поговаривали, что Мария от Вас без ума!
– Настолько, что приговорила меня к смертной казни. Я покинул Францию из-за нее и ее подруги. Плюс принц Конде вел нечестную игру. Слушай, Торгерд, достань сзади что-нибудь пожевать! – я перешел на норманский.
– Одну минуту, Рюрик. Вино? Кофе?
– Кофе, и покрепче.
– А этого кормить будем?
– Не знаю, не спрашивал. Есть хотите, Густав? – спросил я короля.
– Так к королю не обращаются, и я не привык есть в таких условиях!
– Он еще не хочет.
Рядом со мной поставили поднос и закрепили его. На нем углубления и выступающие держатели, в которых крепились или стояли кружки и специальные емкости, в которых разогревалась еда. Рядом положили душистый, тоже подогретый, хлеб. Сняли крышку с копченой белой куропатки, которую слегка подогрели в духовке. Оторвали ей ножку. Я правой рукой передал себе в левую хлеб, предварительно откусив его, затем взялся за куропатку. Ну, а запах же! Рядом трое моих гвардейцев уминали все тоже самое, это – паек походный. Долго хранится, и здесь это – обычная птица. Есть еще гуси, но в большой упаковке, их на пятерых одну выдают, и их кусочки разыгрывают вслепую. Ну и рыба: соленая, копченая и вяленая. Сложнее всего с хлебом, его пекут, поэтому разогревать приходится, полевая кухня в аэросанных войсках не предусмотрена. Король крутился, вертелся, он был слегка привязан ремнями, чтобы не вылетел из носилок на поворотах и кочках.
– Послушайте, князь, это не честно! Я тоже есть хочу, а вы мне даже не предложили!
– Вам предлагали – вы отказались есть в таких условиях.
– Я не могу есть лежа!
– Можете, жевать и глотать можно и лежа, пить неудобно.
– Да у меня руки под ремнями.
– Отстегнитесь, замки справа. Под вами – свободное кресло. Носилки – складываются, щеколды снизу. Торгерд, поставь разогреться еще один паек, и помоги раненому спуститься. Пусть поест.
– Обратно его потом не засунуть будет, останавливаться придется.
– Что он говорит? – переспросил король.
– О том, что тебе потом будет не лечь обратно с раненой ногой. Так что, ешь так, сейчас он еще одно одеяло под голову подложит. А пить – он поможет.
Пока болтали и ели, успели проскочить несколько озер, и встретились с конной колонной 1-го батальона. Им еще двое-трое суток добираться до Ухты. Я остановился дать указания: что делать.
– Пленных всех передать в Кемь, как только подойдут их стрельцы. Все пушки и все оружие отдать тоже им. Со стрельцами и воеводой Костриным не лаяться. Как передадите – возвращаться домой, в Печенгу. Одну роту, первую, разворачивайте, пусть следует в Торнео. Тоже самое касается ее взвода в Ухте и вторых аэросаней. Они – в курсе.
Пожелал им удачи, меня сменили за рулем, и удалось поспать. Дорога уже накатанная, да и противник кончился, не было никакой необходимости оглядываться и осматриваться. Поэтому обедали уже в Рованиеми. А через два часа были в Торнео.
Шведы уже давно считали это полностью своей территорией и не оставили здесь ни бревнышка от старых русских оборонительных сооружений. Поэтому мои «орлы» не остановились на левом берегу реки, а захватили крепость Хапаранда на противоположном, комендант которой даже не спустил воду из рва осенью. Впрочем, и боя, как такового, не было. Отправляясь покорять Карелию, Густав выгреб отсюда всех боеспособных солдат, почистил основательно склады, с деньгами у него было напряженно. Он же перед этим выплатил кругленькую сумму датчанам. Войны он вел постоянно, вот и пытался расширить налоговую базу! Мы расположились в крепости, в каменном доме местного коменданта, который временно находился в крепостной тюрьме, а не в своей шикарной спальне. Короля тоже отправили туда, ибо надоел со своими вопросами. Отсюда до Стокгольма – 1000 километров. Так что, даже о том, что город взят, в Стокгольме еще не знают. А о том, что их «проиграли в карты» надо бы им сообщить дополнительно. Использовав местного писарчука, я составил письмо об этом, а королю поручил составить собственноручное послание «старине Акселю» (фактически, Аксель еще довольно молодой, но очень влиятельный политик в Риксдаге, и сам Густав выдвигал его на первые роли). Как только моя писанина была закончена, я расспросил шведа-писаря: как быстро доставить это послание в Риксдаг. Оказалось, что у них уже существуют дороги, и королевская почтовая служба, с многочисленными станциями. Почтари скачут даже по ночам. У меня столько народу нет, но позже выяснилось, что этими работами занимались не местные, а пленные, то есть, рабы. Короля принесли в кабинет, перед этим послав писарчука за местным начальником почты. Но выяснился еще один нюанс их организации: сам король сказал, что есть курьерская служба, не связанная с почтовыми перевозками. Густав рявкнул на почтаря, и через десяток
