Алый флаг Аквилонии Спасите наши души - Михайловский Александр Борисович

- Скажи, Сергей, а как это было: уходить в Каменный век, понимая, что никогда не сможешь вернуться обратно? - поздоровавшись, спросил майор у молодого человека.

Тот смерил собеседника взглядом, видимо, увидел то, что требовалось, и максимально вежливо ответил:

- Понимаете, Александр Яковлевич, как воспитанник детдома и круглый сирота, а следовательно, настоящий пролетарий (ибо не было у меня в жизни ничего своего, и даже шмотки были казенные, с номерками), уходя вместе с Сергеем Петровичем и Андреем Викторовичем в этот Каменный век, я не потерял ничего, кроме своих цепей, а приобрел весь этот мир. Устроит вас такой ответ, товарищ майор, или разъяснить поподробнее?

- А ты... зубастый! - по-доброму усмехнулся майор.

- Есть у меня такой принцип - не будь овцой, Серега, а то сожрут, - с такой же усмешкой ответил молодой человек.

- Тоже верно, - сказал Бояринцев. - В авиации все точно так же - робким в небе не место. Но я все же не понял, Сергей, как у вас все это получилось на ровном месте?

- Получилось как получилось - само, как в русской сказке, - хмыкнул тот. - С добрыми, сирыми и слабыми мы поступали по-доброму, а и со злыми и наглыми делали так, чтобы не было их больше нигде и никогда. Андрей Викторович с самого начала сказал, что у нас либо будут только добрые соседи, либо никаких соседей вовсе, ну мы и начали претворять в жизнь этот принцип, вбивая в каменные головы местных понятие о мирном сосуществовании. Поработать в поте лица тоже пришлось, не без того, А потом, едва мы оперились, к нам под дверь стали подкидывать брошенных котят. И только после того, как к нашему племени Огня присоединился отец Бонифаций, и в то же время удалось найти пароход, буквально набитый американским оружием времен первой мировой войны, до нас дошло, что это шу-шу неспроста. Здесь вам, товарищ майор, не там, а потому придется распроститься с некоторыми своими убеждениями, ибо практика жизни показала, что они ложны, и завести вместо них другие. Вы понимаете, о чем я?

- Кажется, понимаю, - кивнул Бояринцев, - ты имеешь в виду вашу веру в Посредника, которого местные жители называют Великим Духом.

- Вера - это неправильное слово, - убежденно произнес Сергей-младший. - Когда хаос створаживается в систему, то речь идет уже об осознанном понимании, а не о вере. Особенно это верно сейчас, когда забросы пошли косяком, один за другим. Из нас выковывают инструмент, который, минуя длительный подъем по почти незаметной глазу спирали, должен швырнуть человечество из пещер прямо к звездам. Вот в это я верю, а о существовании Посредника просто знаю, и каждый новый заброс лишь подтверждает это знание.

- Наверное, ты прав, - задумчиво ответил Бояринцев, - но я как-то не приучен молиться, а стараюсь добиваться всего самостоятельно, своими усилиями. Уж так я воспитан нашим советским строем, который считаю наивысшей формацией в развитии человечества.

- Молить Посредника бесполезно, ибо он не совершает никогда и ничего по требованию, а действует исключительно в соответствии с собственным Замыслом, - сказал младший Прогрессор. - Так говорит отец Бонифаций. Но мы как вежливые люди всегда благодарим Его за помощь и поддержку, когда к нам приходят добрые люди вроде вас, и за урок бдительности и мужества - в том случае, если заброс оказывается недружественным. А всего остального мы достигаем собственными усилиями, ибо грешно просить у Посредника то, что можно сделать собственными руками. А что касается вашего советского строя, то он был наивысшей формой развития человечества при товарище Сталине, но после его смерти двигатель выключился, и дальше продолжился полет по инерции, закончившийся столкновением с землей в августе девяносто первого года. Возможно, эта неудача и подтолкнула Посредника к мысли попробовать исправить человеческую историю как в ближней зоне в пределах двадцатого века, так и в глубоком прошлом, с чистого листа, где Замысел требовал начинать все с исходной точки, когда человечество еще было невинно и не обременено злобой.

- Я уже слышал рассуждения о Замысле, но немного не понимаю их сути, - сказал майор Бояринцев. - Как, например, то, что вы делаете здесь, поможет нашим людям там, в двадцатом веке, избежать грозящей катастрофы? Мне кажется, что с вашей стороны это не более чем самоуспокоение и игра в бирюльки. Но, несмотря на это, раз уж так сложились обстоятельства, я впрягусь в ваш воз и буду тянуть изо всех сил, ибо иного мне не позволяет собственная совесть.

Сергей-младший посмотрел на своего собеседника каким-то особенно пронзительным взглядом и изменившимся голосом произнес:

- Мироздание со всеми его параллельными линиями развития человечества следует воспринимать как единое целое. В таком случае стратегические прорывы в одних местах способны компенсировать тактические неудачи в других. Здесь, в мире до начала истории - одно из таких ключевых направлений, которое должно породить кристально чистую цивилизацию, свободную от злобы, ненависти, алчности и похоти, обуревающих другие миры. Но человек, в силу своего происхождения от диких стайных животных, оказался слаб и ленив, а потому неспособен к развитию ради самого развития. Даже самые лучшие из людей желают всего лишь уютного дома под мирным небом над головой, тихой и размеренной жизни среди родных и близких, и это вынуждает Замысел к экстраординарным мерам. Новая цивилизация родится не только в борьбе с дикой природой, но и в противостоянии худшим образчикам человеческой натуры.

Он немного помолчал, и уже самым обычным голосом добавил:

- Вот так тоже, Александр Яковлевич, бывает. Раз - и ты уже не ты, а всего лишь голос Посредника. Важный вы, однако, получается, человек для Замысла, раз Посредник решил с вами поговорить вот так, напрямую, чтобы рассеять сомнения и укрепить в вере в лучшее будущее человечества. Впрочем, я лично готов подписаться под каждым сказанным словом и еще немного добавить лично от себя. Не знаю, слышали вы эти стихи или нет, но все равно послушайте:

«Сталь подчиняется покорно,

Ее расплющивает молот.

Ее из пламенного горна

Бросают в леденящий холод.

И в этой пытке,

И в этой пытке,

И в этой пытке многократной, Клинок рождается булатный».

- Нет, Сергей, - покачал головой майор Бояринцев, - таких стихов я никогда не слышал26, хотя звучат они здорово. И смысл понятен. Но все же я никак не пойму, почему я так важен для этого вашего Замысла? Ведь я пока ничего еще не сделал, только прибыл.

- Не нашего Замысла, а Посредника. Мы-то думали, что все будет совсем по-другому, - ответил Сергей-младший. - Понимаете, Александр Яковлевич, вы человек хороший, с лидерскими качествами, и в то же время командный, не тянущий одеяло на себя. Об этом мне говорит опыт воспитанника детдома, который должен хорошо понимать, с какими взрослыми стоит идти на контакт, а от кого лучше держаться подальше. Вы мне нравитесь, и под вашей командой я бы в разведку пошел.

- Взаимно, Сергей, - сказал майор Бояринцев, пожимая своему собеседнику руку, - будь ты пилотом, с таким напарником в правом кресле я спокойно поднял бы машину в воздух.

- Прежде у нас было только два таких лидера: Сергей Петрович и Андрей Викторович, - продолжил Сергей-младший, - и вот теперь вас таких станет трое. Не исключено, что ваши лидерские качества понадобятся именно в этом походе, чтобы авторитетом старшего по званию объединить в монолит разношерстную команду пропаданцев из разных миров и времен.

Некоторое время майор Бояринцев задумчиво смотрел на проплывающие мимо пейзажи, а потом сказал:

- Хорошо, Сергей, я это учту. А теперь, пожалуйста, скажи, каково это - быть мужем десяти жен сразу? А то у меня там, дома, не заладилось общение даже с одной-единственной женой...

- Наши жены, - сказал Сергей-младший, приобняв за плечи четырех прильнувших к нему красоток, - не делят в семье власть и не считают своих благоверных собственностью, разрывая их на куски. Между собой они считаются названными сестрами, а мы любим их всех одинаково и готовы носить на руках, хоть по очереди, хоть всех сразу. Бывают среди дам, конечно, печальные исключения, но таких наше общество исторгает из себя без всякой пощады... - Он тяжело вздохнул и добавил: - И так тоже бывает, что женщину, которую ты знал и любил с детства, изнутри съедает ревность, но ни ты, ни кто-нибудь другой ничего не можете с этим поделать. Получается, что ты ее любил, а она тобой владела, считала своей собственностью. «Мой муж», «мой сын» - все мое, мое, мое. При этом не помогают ни объяснения, что так нельзя, ни уговоры, ни нотации старших. Потом кри-зис прорывается публичным скандалом с попыткой расцарапать лицо сопернице - таким обычным там, в прошлом мире, но совершенно нетерпимом здесь, после чего Совет Вождей приговаривает твою жену к списанию в монашки. А тебе ее и жалко, и в то же время понимаешь, что душа ее давно умерла, и сейчас по вине выросшего на ее месте чудовища мучаются другие твои жены, которые дороги тебе ничуть не меньше. Впрочем, вам такое, наверное, уже не грозит: сейчас претенденток в жены на Женсовете проверяет леди Сагари, и если она обнаружит потенциальную ревнивицу и собственницу, то Марина Витальевна никогда не даст разрешения на брак. Нам и одного такого случая хватило за глаза.