Отщепенец. Книга 2 - Алексей Ермоленков
Может даже и сильнейших Алантов. Одного мне оказалось крайне мало. А маги вплоть до пятого уровня годились только на то, чтобы их пускать на общую энергию. Ничего путевого у них не было, а копить энергию по крупицам, после того, как я повстречался с сущностью стихии огня, мне претило. Нет у меня столько времени.
А вот Алант оказался очень даже полезным, я сейчас потихоньку усваивал его, усиляющие тело, заклинания и умения. А еще его тело тоже кое-что мне дало. Многолетние тренировки по усилению тела маной не просто сделало его мышцы сильнее, оно сделало их эластичней, скелет тверже, кровеносную систему моложе. В общем, в нем оказался целый кладезь всего полезного, и я с удовольствием это все расщеплял и усваивал. Теперь я захотел побольше Алантов, да посильнее. Поэтому, собственно, и отправил этого капрала. Пусть начинают готовиться и натравливать на меня сначала своих местных магов и бойцов, а потом и заказывают элиту из глубин, а может и из самой столице австрийской империи.
Еще три дня мы наводили ужас на австрийцев, прежде чем подошло подкрепление. Эти уже не могли ни есть не спасть. У них наблюдалось нервное истощение, и они уже начали бояться любого шороха. Убивая и раня своих же соратников. Мы нападали и ночью, и днем. Да и передовые отряды нашей армии тоже не дремали, постоянно держа врагов в напряжении.
Вот сейчас простолюдинов с огнестрелом стало куда больше. Подтянули магов шестого, седьмого и восьмого рангов и все из-за нас пятерых. И это именно то, чего мы и добивались.
Дело в том, что ведение магической войны отличается от ведения войны при помощи огнестрельного оружия. Во втором случае, чем больше солдат и расчетов, тем больше шансов на победу. Магам же нужен простор для деятельности. Они не любят, когда вокруг них полно народу, которых они смогут случайно задеть. Чем сильнее маг, тем больше места ему надо. Не будет маг земли управлять огромными валунами так, чтобы те лавировали между простолюдинами или воителями, которые подошли слишком близко. Именно поэтому мы и смогли так свободно разгуливать в тылу противника, но сейчас они решили лишить нас этого преимущества и направили сюда достаточно большое количество войск.
Вот только они не учли того, что воюют они далеко не с нами. Мы лишь диверсанты, а основной удар наносит наша армия. И генерал-лейтенант Батевский знал, что увеличение на линиях обороны численности противника, это сигнал к действию. Теперь они могли начать ковровую бомбардировку, чтобы просадить щиты противника. Ведь теперь даже если захочешь, не промахнешься. Куда не плюнь попадешь во врага. А мы с парнями знали, где и в какую очередь, будет проводиться обстрел. И сами в это время будем добивать тех, кто выжил. Точнее тех. Кто сумел удержать щит. Ведь подмога теперь уже не сможет быстро реагировать и перенаправлять войска к нам. Они будут заняты нападением со стороны российских войск, а значит, мы сможем безнаказанно продолжить вырезать врага.
Так мы и сделали, как только артиллерия обработала один участок, на котором запас маны нескольких шестиранговых магов сильно поистощился. К нам, было, кинулись соседи, но их накрыло артиллерийским огнем и им резко стало не до нас, а мы планомерно вырезали магов, у которых тряслись поджилки, после такого плотного обстрела.
Ровно сутки мы почти не ели, совсем не спали и ходили в туалет в кратких перерывах, все остальное время мы занимались уничтожением противника на захваченной им территории, и ровно сутки не переставала грохотать наша артиллерия. И сейчас мы, наконец, услышали рев нашего войска, что всей своей массой начало масштабное наступление на уставшего и изнеможденного врага.
Услышав за спиной крики наших парней, мы усилили напор, вселяя еще больше страха во врага, и он дрогнул. В рядах австрийцев началась паника, и они рванули назад, с ужасом оглядываясь на нас. Мы же не собирались останавливаться на достигнутом. Мы догоняли, кого могли и убивали. Нам не нужно, чтобы враг, очухавшись, потом вернулся и стал снова убивать наших товарищей. Мы понимали, что чем больше мы убьем их сейчас, тем меньше их останется завтра.
Наши войска уже начали занимать оборонительные позиции на захваченной линии обороны и тут же принялись укреплять их. Я же решил, что лучшего момента, чтобы заявить о себе, может и не представиться. Поэтому отдал приказ своим бойцам вернуться к нашим и подстраховать их, а сам, ощутив прилив адреналина и настроившись на смертельную схватку с превосходящими силами противника, на максимальной скорости рванул за убегающими австрийцами и устроил кровавую резню.
Мое оскаленное в довольной гримасе лицо наводило ужас на врага, они даже почти не сопротивлялись. Только орали и тщетно пытались удрать. Даже восьмиранговые маги толком не пытались сопротивляться. Они не понимали, как я могу с такой скоростью двигаться, откуда у меня столько силы, что просаживаю их щиты с двух-трех ударов и почему против меня бесполезны даже естественные стихии. Никто не осмеливался вступить со мной в бой, все отстреливались с одной единственной целью — заполучить хотя бы призрачный шанс на то, чтобы сбежать и остаться в живых, но я такого шанса не давал никому.
Кровь фонтанами разливалась вокруг меня, а живые превращались в изрубленные куски плоти. Я успевал везде, и со стороны казалось, будто убегающие австрийцы отступают не от русских, которые заняли оборону и больше их не преследовали, а от меня.
Я не остановился даже тогда, когда отступающие перебрались за следующую линию. Те, кто их встречал, не могли понять, что происходит и отчего то тут, то там люди разваливаются на куски, заливая все вокруг своей кровью.
И не понимали они это до тех пор, пока я не врубился в их ряды. Эти уже не боялись, они оказывали сопротивление, но тщетное, а я, не останавливаясь, вырезАл всех без разбора. Я не стал убить австрийцев вдоль линии обороны. Я устремился вглубь, выбирая себе противников посильнее и не обращая внимания на обстрел огнестрельным оружием. Я включил режим зрения энергий и видел, кто из них сильнее, а кто слабее.
Вскоре по мне открыли огонь все. Даже артиллерия стала заливать снарядами то пространство, где я находился, не обращая внимания на то, что гибнут
