Беззаконие и отвага (СИ) - Сухов Лео

Утреннее море лениво облизывает берег с белоснежным песком. Ветер-хулиган издевается над растущими на берегу пальмами и травами. Я заранее скинул сапоги и теперь просто шёл в прибое, наслаждаясь тем, как тёплая вода ласкает ноги. Если бы не злокозненный Альянс и коварная система с её бесконечными подгонами, то даже местные хищники не мешали бы мне считать здешнюю жизнь подлинным раем…

Самым главным врагом здесь была полуденная жара. Где-то с середины дня на пару-тройку часов устанавливалась такая погода, что в пору было за голову хвататься. В лесу — тропическая баня, а на берегу — адское пекло. Поначалу многие успели многократно «сгореть», пока получали свой первый устойчивый загар. Теперь все уже были смуглые, загорелые, с выгоревшими волосами и просоленной кожей — так что солнца боялись не так сильно.

Мы проходили бухту за бухтой, мыс за мысом… И к вечеру уже достигли моей второй точки возрождения, где я был коварно убит упавшим кокосом в первый день пребывания в игре. Припасов каждый с собой взял, сколько мог унести, добив то, что выдал посёлок, своими личными запасами, так что пока в охоте не было острой необходимости. Поэтому мы передохнули и двинулись дальше. На ночёвку мы встали в той самой бухте, где когда-то обитали Серый и Окурок. Если честно, я надеялся повстречаться с этими персонажами, но, к сожалению, их жилище выглядело давным-давно покинутым. Не выдержали, в конце концов, гопники конкуренции с возрождающимися на точке игроками.

День шестидесятый!

Вы продержались 59 дней!

Утром я проснулся сам. Открыл глаза и первым делом осмотрелся, что происходит вокруг. Вообще у меня ещё не было такой привычки — но когда просыпаешься как по щелчку, сразу становится интересно, что именно тебя разбудило. Как оказалось, разбудила меня просто тишина… Я даже не сразу понял, что мне остро не хватает звуков прибоя.

Оглядевшись, я понял причину. Вокруг было совсем раннее утро — можно даже сказать, предрассветные сумерки… Ветер успокоился, перестали шуметь под его порывами деревья и травы, а в бухте утих прибой. Водная поверхность была гладкой, а вода прозрачной настолько, что, если залезть повыше, можно было рассмотреть все детали морского дна. Любопытство во мне победило, так что я покинул лагерь, кивнув дозорным — а потом поднялся на один из склонов и стал смотреть вниз.

Я надеялся увидеть в морской глубине какой-нибудь затонувший корабль — желательно, с сокровищами — но видел только камни да тени морских рыб, которых тут, в бухте, оказалось немало. Никакой романтики, сплошной натурализм, в общем…

А вот за бухтой для меня начиналось совершенно «белое» пятно. Что там дальше — я совсем не знал. Никогда ещё мне не доводилось бывать в здешних краях… До этого самого дня, когда мы с гвардейцами после завтрака потопали дальше вдоль берега, щурясь в лучах солнца. Именно там, за мысом, начиналась возвышенность, которую мы и собирались использовать для первого осмотра местности. И всё бы было хорошо, если бы возвышенность уже не была занята! Там жил кутуль-кава!..

Вы знаете, кто такой кутуль-кава? И мы не знали, пока система не решила нас об этом оповестить.

Группа Игроков атакована хитинокостным — кутуль-кава прионский! Игроки сами пришли — сами и виноваты!

Мы как раз вскарабкались на плоскую вершину возвышенности, рассчитывая отдохнуть, когда заросли впереди зашевелились — и прицельно плюнули в нас какой-то едкой дрянью. Те, на кого попала странная жидкость, принялись яростно орать, пытаясь стереть её с кожи, но делали себе только хуже. Кто был посообразительнее, сразу стали поливать поражённые места водой из фляг.

А нам навстречу выполз он — кутуль-кава! И был он чем-то средним между слизнем, пауком и громадным крабом. Вот представьте себе, что кто-то взял слизняка и старательно обвешал его то ли костяными, то ли хитиновыми пластинами, придавшими ему форму паучьего тела. Восемь длинных лап с острыми когтями и зубчатыми краями росли прямо из костяной пластины на спине, а ещё две пары — из большого щитка кости на головогруди. Эти были покороче — зато вооружённые тройными клешнями, складывавшимися в острые шипы. Вот это и есть та самая омерзительная тварь — кутуль-кава! Если прибавить к этому огромный рост и прицельные плевки кислотой, то выходило совсем нехорошо… А когда в нас полетела липкая нить, наподобие паучьей паутины — вот тогда стало и вовсе хреново.

Первым же залпом были выведены из строя два важнейших человека отряда (помимо меня, конечно же!) — Борборыч и Дойч. Первый у нас составлял короткие, дурацкие, но работающие планы, а вот второй — мог ещё много полезного нам рассказать про кутуль-кава. Однако сейчас Дойч и Борборыч были заняты: пытались сорвать себя липкую нить, подвывая от боли из-за попавшей на кожу кислоты. И в таком же незавидном положении в первые секунды оказалась почти треть отряда… Ещё одна треть пыталась помочь своим соратникам, а ещё одна треть — боролась с шоком и растерянностью.

Формально мы уже проиграли этот бой. И у меня, как руководителя, было всего два варианта: увести тех, кто ещё жив, бросив всех тех, кому не помочь — или с видом героического дебила умереть. К сожалению, я лично хоть и склонялся к первому варианту, но в этом случае доверие ко мне, как к лидеру, было бы подорвано в край. Второй вариант в условиях, когда можно переродиться — был хоть и глупым, но более понятным «гвардейцам», так что я выбрал его.

— Те, кто помогает нашим, продолжайте! Все, кто стоит! — крикнул я. — Вперёд! Не по прямой, бежим зигзагами! Уходите от плевков!!!

Ну а какие ещё варианты были? Вторым плевком, если так и стоять, кутуль-кава снова нас накроет — причём, и уже спелёнатую часть отряда, и тех, кто им помогает освободиться. А так, увидев наступающих врагов, может, и отвлечётся на нас?

Два десятка бойцов — во главе со мной и Барэлем — рванули в сторону противника, прыгая из стороны в сторону, как перебравшие дурман-травы зайцы. Наше мельтешение кутуль-кава заметил, но по достоинству не оценил — и снова плюнул в ту часть отряда, которая от него не бегала. Крики за спиной сообщили мне, что нашим добровольным помощникам теперь самим требуется помощь. И в тот самый момент, когда враг собирался надёжно накрыть их своей паутиной, в его морду, наконец, прилетело несколько дротиков. И один из них ткнулся в фасеточный глаз — один из четырёх.

Тварь дёрнула головой, так что плевок паутиной сорвался, а сама паутина перелетела бойцов — и белыми хлопьями ухнула куда-то за край склона. А я, плюнув на свой собственный приказ, рванул к врагу по прямой, достигнув его в считанные секунды.

Кутуль-кава и в самом деле был огромен! Я свободно мог пройти под его брюхом, не зацепив исполинскую тушку макушкой. А вот до узловатых верхних суставов ног (на каждой ноге было всего по два сустава) я не смог бы дотянуться даже в прыжке. Впрочем, копьём я до них всё-таки дотянулся — так что сразу постарался повредить один из них.

Вы нанесли хитинокостному — кутуль-кава 1724 урона

Жизнь кутуль-кавы 198276/200000

Ни критов, ни «очешуеть какого урона» при всей моей силище… Всего тысяча семьсот урона, и ведь это реальная мелочь на фоне двухсоттысячного запаса здоровья!.. Система, кажется, решила нас убить… А если даже я и ошибся, и система («лапочка, солнышко!») готова была нам помогать, то кутуль-кава вовсе не желал нам успехов и здоровья. Лапа, по которой пришёлся мой удар, стремительно согнулась в сочленении — и быстро ткнула прямо в то место, где я находился. Я успел увернуться, но огромный зубчатый край шипа на конце лапы опасно скользнул по моей ноге.

Получен урон шипом — 768

Коэффициент урона — 0,2

Жизнь 8732/9500

Хромая, я отскочил на пару шагов — и только тут вспомнил, что надо сообщить «гвардейцам», сколько у нашего врага жизней. Зато мне, наконец, удалось привлечь внимание твари, и на меня уставились все четыре фасеточных глаза. Кутуль-кава повернулся ко мне своей неприятной мордой, выставив вперёд четыре устрашающих трёхпалых клешни. Если бы я был один — вот тут и пришёл бы мне конец… Но, к счастью, остальные «гвардейцы», устроившие забег на скорость до противника, подоспели на помощь. Кутуль-кава получил ещё с два десятка ударов по лапам — и начал крутиться на месте, выбирая, кому бы в ответ сделать больно. Растерялся, бедненький…