Мир После (ЛП) - И Сьюзен
Палубы покрыты людьми, жмущимися друг к другу в поисках тепла. Кто-то, должно быть, замечает отблеск или тень на воде. Двигатели отключают, и лодки продолжают скользить сквозь ночь в тишине. Мужчина с винтовкой указывает в небо, но не в нашу сторону, так что мы остаемся незамеченными. И лучшая новость — никто не стреляет.
Я полагаю, у них приказ стрелять только в самом крайнем случае, так как шум от одного выстрела может приманить орды монстров. Лодки благополучно скользят сквозь туман. Если это беглецы из Алькатраса, то, должно быть, они провели в воде не один час, а значит, большую часть времени движутся с выключенными двигателями.
Ни огонька, ни звука, ни малейшего движения — все замерло, кроме крыши самой большой лодки во главе флотилии. Отражения лунного света от ряби волн достаточно, чтобы понять, что там кто-то привязан.
Это поверженный скорпион.
Кто-то нависает над извивающимся чудовищем.
Тело и хвост монстра надежно связаны, рот заткнут кляпом, но тот отчаянно шипит и пытается ужалить женщину, склонившуюся над ним. Женщина поглощена тем, что делает и не замечает нас вовсе. Она что-то рисует на груди скорпиона. Я не вижу ее лица, но это может быть только один человек на свете.
Моя мать жива и, по-видимому, невредима.
Двое мужчин с винтовками стоят по сторонам от нее. Я догадываюсь, кто это может быть — Тату и Альфа. Если это так, то мама чрезвычайно поразила их во время побега, а значит, они будут защищать ее до последнего.
Мы мчимся над лодкой, но для моих глаз слишком темно. Не могу прочитать, что она пишет.
— Она рисует сердце на его груди помадой и пишет внутри: Пенрин и Пейдж, — шепчет Раффи в мое ухо.
Мы делаем круг по пути к пирсу.
— Сейчас она рисует цветы на его животе.
Не могу удержаться, чтоб не улыбнуться и встряхиваю головой.
Чувствую легкость.
И в ту же минуту я сжимаю Раффи так сильно, что некоторые люди называют это объятьями.
Глава 66
Пирс 39 в основном похож на тот, что я помню. Сломанные доски, торчащие в разные стороны, разрушенные дома и лодка на боку.
Паром Капитана Джейка прибыл на пристань в короне из сломанных досок. Корабль сидит в воде ниже, чем обычно, медленно погружаясь. Прожектор на палубе еще светит, прорезая призрачными лучами темноту пирса.
Видимо, не каждый выбрал путь через залив к полуострову. Некоторые, должно быть, хотели пойти кратчайшим путем, пересекая материк, а затем разбежались. Это имело бы смысл, если бы вы думали, что ваши шансы будут выше на суше, чем на воде или у вас есть близкие в городе. Однако, тот, кто управлял кораблем, явно не был Капитаном Джейком. Или же он был в стельку пьян, что в принципе возможно.
Мы обходим по окружности пирс, оценивая ситуацию. Мародеры бросаются врассыпную, когда на них падают наши тени в сиянии луны. Парочка из них еще совсем дети. Я удивляюсь, понимают ли они, насколько опасно быть здесь?
Как только все исчезают, мы бесшумно приземляемся в тени.
Раффи удерживает меня на секунду дольше, чем надо, прежде чем поставить на землю. А затем, касается на мгновение дольше, чем необходимо, снимая мои руки со своей шеи и отстраняясь.
Любой, кто заметит нас, подумает, что мы парочка, целующаяся в темноте.
Огни освещают балки и доски, торчащие на причале. Влажный воздух нашего дыхания превращается в пар и свивается вместе, пока мы оглядываемся и прислушиваемся, убеждаясь, что остались одни.
Кто-то плачет.
Замечаю одинокую фигуру, сидящую среди обломков кондитерской. Она старается быть тихой, но приглушенные рыдания различаются безошибочно.
Усохшая фигура и голос мне кажутся знакомыми. Жестом прошу Раффи подождать, пока я поговорю с человеком. Я обхожу с краю луч света и подхожу ближе.
Это Клара. Она обнимает себя за плечи, выглядя при этом еще меньше, чем обычно. Ее щеки, похожие на вяленую говядину, блестят от слез, пока она рыдает здесь в одиночестве.
— Привет, Клара. Это я, Пенрин.
Мягко зову ее, чтобы не напугать до смерти, стоя в нескольких футах поодаль. Она задыхается от ужаса. Все-таки, я обеспечила ей сердечный приступ.
Клара узнает меня и то ли снова рыдает, то ли смеется. Я подхожу и сажусь рядом. Сломанные доски жесткие и сырые. Не могу поверить, что он сидела здесь в течение нескольких часов.
— Почему ты все еще здесь? Ты должна была бежать как можно быстрее.
— Это место ближе всего к моей семье, — ее голос надламывается. — Мы провели счастливые воскресенья здесь.
Она медленно качает головой.
— Мне некуда идти.
Я собираюсь сказать ей, что надо идти в лагерь Сопротивления, но вспоминаю, как они с ней обращались, с ней и с другими жертвами скорпионов. Люди, которые предпочитают похоронить своих любимых заживо, лишь бы не принимать их такими, какой стала Клара. Они никогда не примут ее. Чему удивляться, что она не пошла вслед за Сопротивлением.
Обнимаю женщину за плечи, чтобы дать ей выплакаться. Это все, что я могу сделать.
Она слабо улыбается мне, но слезы вновь бегут по ее лицу, искажая его гримасой страдания.
Что-то падает и катится рядом.
Мы обе напрягаемся, что ж это доказывает, что Клара еще не готова сдаваться без боя.
Чумазая маленькая девочка с копной спутанных, вьющихся волос делает пару шагов, выходя из-за автомобиля, за которым пряталась. Руки взрослого тянутся к ней, хватают и тянут обратно.
— Нет, это она, — говорит девочка. — Я слышала ее. Она здесь.
Кто-то настойчиво шепчет за машиной.
Девочка качает головой, поворачивается и идет к нам.
— А ну-ка, вернись! — приказывает шепотом голос за машиной.
Мужчина выскакивает за девочкой, пригнувшись. Он хватает ее в охапку и тащит назад. Ребенок корчится и скулит, как мешок со щенками. Она пинается и вертится, пытаясь освободиться из мертвой хватки, но руки мужчины зажимают ей рот.
Ее приглушенный вскрик звучит как:
— Мамочка!
В отличие от меня, Клара сидит абсолютно спокойно.
Лицо второй девочки выглядывает из-за машины. Она чуть взрослее первой, но такая же чумазая и кудрявая. Она глядит на нас широко раскрытыми глазами.
— Элла? — Клара шепчет так тихо, что даже я, рядом, едва слышу ее.
Она вскакивает, задыхаясь.
— Элла? — Клара слегка качнулась и бросилась к ним.
Ох, это может быть или прекрасное воссоединение, или ужасная трагедия.
Сейчас темно и они достаточно далеко, чтобы разглядеть детали. Я совершенно уверена, что они не могут видеть, как выглядит Клара. Я поднимаюсь и незаметно следую за ней, на случай, если ей понадобиться моя помощь. Не то, чтобы я могу помочь, если семья отвергнет ее, но дам понять, что она не одна.
Мужчина замирает возле машины. Он поворачивается с девочкой на руках. Ребенок вырывается и приглушенно вопит: "Мамочка!"
Вторая девочка нерешительно выходит из-за машины.
— Мама? — произносит она, совершенно сбитая с толку.
— Хлоя, — Клара с рыданием произносит ее имя и бросается к ней.
Старшая девочка подбегает. Я глупо улыбаюсь, когда она замирает и стоит, вытаращив глаза на мать. Она достаточно близко теперь, чтобы как следует рассмотреть нас. Я снова вижу Клару такой, какой ее впервые увидела моя мать, какой ее видят другие люди. Она действительно выглядит так, словно выползла из могилы, пролежав там какое-то время.
Хлоя, пожалуйста, не кричи. Это будет конец для Клары.
Она такая сильная, что пережила атаку скорпиона, выползла из-под развалин, где была похоронена заживо, сбежала от монстров Алькатраса. Но крик дочери при одном взгляде на нее она не переживет. Клара рассыплется на мелкие осколки и ничто в мире уже не склеит ее.
Клара тоже останавливается. Восторг на лице сменяется ужасающей неуверенностью.
Младшая девочка высвобождается из рук мужчины и несется к нам. В отличие от сестры, она, не раздумывая, прыгает Кларе в объятья.
— Я знала, что это была ты! — девочка тает от счастья, обнимая мать. — Папочка заставлял нас ждать, пока мы не убедимся. Мы все время за тобой наблюдали. Ты все плакала и плакала, и мы не могли понять. А потом ты заговорила, и я узнала! Я слышала твой голос и знала что это ты! Видишь, папочка? Я же тебе говорила.
