Николай Чадович - Гражданин преисподней
Так и не дождавшись от слушателей слов одобрения, темнушник слегка обиделся.
– Не нравится про ад? Тогда я сейчас про рай расскажу. Помер один монах…
– Нет уж, не надо! – запротестовал светляк-целебник. – Нам такие истории слушать не пристало. Лучше что-нибудь поучительное расскажите. Например, про то, как вы порох делаете.
– Ишь чего захотел! – ухмыльнулся темнушник. – Это тайна. Мы ее даже не всем своим доверяем.
– Мне вот какая мысль пришла… – задумчиво произнес Змей. – Ведь наладить производство пороха не сложно. Все, что надо, под рукой имеется. И сера, и селитра, и древесный уголь. А что будет, если изготовить пороха побольше, этак тонн пять, и рвануть непосредственно под Гранью? Как вы думаете? – Вопрос относился к темнушнику, смутившему всех анекдотом про адскую яму с дерьмом.
– Ничего я не думаю, отцепись! – почему-то сразу осерчал тот. – Для других свои подколочки побереги! А то я тебя так подколю…
– Все, успокоились! – Кузьма прикрыл рот темнушника ладонью. – Я сам скажу, что будет. Если после взрыва образуется яма глубиной в десять метров, то Грань опустится вниз на эти самые десять метров. А если на все пятьдесят расстараетесь, то и Грань станет ближе к нам на пятьдесят метров.
– Вы уверены? – Змей покосился на Кузьму.
– Конечно! Грань как воздух. Как его ни гоняй, а прочь не прогонишь. Грань – и на самой высокой горе, и в самой глубокой яме.
– Вы такие заявления раньше срока не делайте, – поморщился метростроевец. – Отобьете нам всю охоту вылезать на поверхность.
– Я здесь при чем? Вам эту охоту здухачи да химеры и без меня отобьют. День всего прошел, а двух человек как не бывало! Что уж дальше будет? Ведь до пещер еще идти и идти.
Змей собрался возразить, но в этот момент из мрака появилась стая. В свете факелов крылья летучих мышей отбрасывали на стены огромные жутковатые тени.
Сначала к Кузьме был допущен Князь, чьи воздушные танцы, сопровождаемые писком, несли в себе больше информации, чем косноязычные разглагольствования какого-нибудь метростроевского начальника.
После того как вожак стаи был отпущен с миром, наступила очередь других наиболее смышленых зверушек.
Вести были не ахти какие веселые, однако очередную порцию водяры стая заработала честно.
– Ну как там? – Змей от нетерпения не мог усидеть на месте. – Есть новости?
– Есть, – заверил его Кузьма.
– Плохие или хорошие?
– И те, и другие.
– Поподробнее можно?
– Даже нужно. Плохая новость состоит в том, что вокруг шляются и здухачи, и химеры, и люди, и еще черт знает кто. Что касается хорошей новости, то снаружи начинается ливень, который вскоре смоет всю эту нечисть.
– И заодно утопит нас, – добавил Юрок.
– Само собой, если мы останемся здесь. Хватайте барахло и все за мной. Попробуем забраться как можно выше.
Даже стоя с закрытыми глазами, лицом к каменной стене, Кузьма мог детально представить себе структуру окружающего пространства начиная с самых глубоких уровней, где не жили даже крысы, и кончая канализационными коллекторами и теплотрассами, чьи смотровые колодцы самым непосредственным образом соприкасались с загадочной Гранью.
Вот и сейчас он попробовал нарисовать в уме схему подземных коммуникаций, окружавших отряд запутанной многослойной сетью. До карстовых пещер отсюда было не так уж и далеко, но сейчас об этом маршруте не стоило и думать. Надо было с максимальной скоростью выбираться наверх, к поверхности земли, туда, где ливневые воды лишь ласково журчат, собирая силы для того, чтобы неудержимыми потоками обрушиться в недра Шеола.
Для обители Света, Торжища и других обжитых мест, обеспеченных надежными дренажными системами, потоп особой опасности не представлял. Ничего не угрожало и химерам, которым, как и тараканам, все было едино – что вода, что рудничный газ, что иприт-люизит.
А вот всякой другой подземной братии придется туго. Достанется и здухачам, и одиноким бродягам, и даже охотникам за летучими мышами, если таковые ведут сейчас свой грязный, много раз запрещавшийся промысел.
Стая уже успела доложить Кузьме, что нора, в которой они сейчас находились, для целей спасения совершенно бесперспективна, но в ней имеется немало ответвлений, с разной степенью наклона уходящих вверх.
Надо было спешить. Главным врагом (исключая потоп сам по себе) для Кузьмы и его спутников было сейчас время.
Первый шурф (а под землей все, что идет сверху вниз, называется шурфом или дудкой) был почти вертикальным, и одолеть его можно было только с помощью специального спелеологического снаряжения (такого добра досталось Кузьме в наследство немало, да только он все давно раздарил или промотал).
Второй шурф мало чем отличался от первого, и лишь третий вселял кое-какие надежды. Правда, изнутри его сплошь покрывал толстый слой мха.
– Слушай меня внимательно. – Кузьма отшвырнул свой факел подальше. – Сейчас придется попотеть. Но ничего страшного, душ нам обеспечен. Подъемчик предстоит крутой. Да и идти придется без света. Мох скоро намокнет и станет скользким. Если не сможете устоять на ногах, то ползите. Цепляйтесь за мох чем угодно. Хоть зубами. В особо сложных случаях втыкайте в мох нож, палку, лопату. Это я вам говорю на самый крайний случай. Скорее всего мы доберемся до безопасного места еще до начала потопа. Порядок движения прежний. Кого я окликну, пусть отзывается. Источниками света не пользоваться. Ни под каким предлогом! Если какой-нибудь гад хоть искру высечет, я его и на том свете найду. А теперь мне нужна длинная веревка.
– Повеситься? – с присущим для темнушников юмором поинтересовался Юрок.
– Нет, яйца почесать! Тьма – штука коварная. Потоп – тем более. Чтобы нам друг друга не потерять, придется всем обвязаться одной веревкой. Это старое правило, но ничего лучшего пока никто не придумал.
Подходящая веревка нашлась у метростроевцев, которые вообще были экипированы на зависть остальным. Зато темнушникам не нашлось равных в вязании узлов. В этом деле они уступали только выползкам. Не прошло и пары минут, как отряд в буквальном смысле слова соединился (для жизни или смерти – вот в чем вопрос!).
Проблемы возникли только со светляком-молчальником, который наотрез отказался встать в общую связку.
– Это его дело! – махнул рукой Кузьма. – Пусть один идет. Если и пропадет, сам будет виноват.
Воздух в шурфе уже приобрел ту сыроватую свежесть, которая всегда предшествует большому потопу. Появился, правда, и какой-то незнакомый едкий запашок, но на такую мелочь не стоило обращать внимания.
Конечно, карабкаться вверх – это не то же самое, что вышагивать ровненькой дорожкой. Тут каждое кило поклажи покажется пудом, а дышать придется не носом, а широко открытым ртом. Тут о коротенькой передышке будешь мечтать как о неземном блаженстве. Тут каждый явит свою истинную цену (и не только в смысле физическом).
Сначала Кузьма при каждом шаге опирался на посох, но потом пошел свободнее, полагаясь только на железные шипы своих сапог. Стая рыскала где-то впереди, давая знать о себе пронзительным писком. Князь несколько раз возвращался к хозяину и, присев на его плечо, сердито хлопал крылом по затылку – поторапливайся, мол, если жизнь дорога.
Кузьма после этого обычно ускорял шаг и, приложив ладонь рупором ко рту, кричал своим спутникам:
– Веселее! Ноги чаще переставляйте! И не натягивайте веревку! Веревка должна быть свободной!
Венедим, бывший в связке вторым, ни с того ни с сего спросил у Кузьмы:
– Как у тебя на душе? Кошки не скребут?
– Почему у меня на душе должны кошки скрести? – Вопрос светляка озадачил бывалого выползка.
– Нельзя видеть смерть и не страдать душой.
– Ах, вот ты о чем!.. Здухачей пожалел. Так ведь они не люди.
– Откуда это известно?
– Все так говорят.
– Много лет назад, в последнюю пятницу перед Пасхой народ израильский говорил, указывая на Спасителя: «Он должен умереть, потому что объявил себя сыном Божьим. Распни его, распни». А потом многие каялись.
– Сравнил тоже… Ты не забывай, что здухачи хотели убить нас. Мы только защищались.
– Это, конечно, серьезный довод. Но душа-то все равно ноет…
– Хлебни водяры, и все пройдет.
– У меня и без водяры ноги подкашиваются.
– Тогда меньше говори. Береги дыхание.
По представлениям Кузьмы, они преодолели уже добрую треть пути. Плохо было то, что штрек шел не по прямой, а по спирали, словно кто-то ввинтил здесь в землю огромный штопор и потом аккуратно извлек его назад.
Интересно, а откуда вообще берутся эти вертикальные или почти вертикальные норы, всегда покрытые изнутри матерым мхом? Ведь некоторые из них достигают самого дна Шеола. Людям они без надобности. Химеры землю рыть не умеют. Вода такой длинный и узкий колодец не промоет.
А если это сам мох вгрызается в земную твердь, точно так же, как корни травы буравят грунт, а кровеносные сосуды прорастают сквозь человеческую плоть?
