Иван Кузнецов - Ковчег
От этой улыбки мне стало не по себе. Возможно, как раз потому, что я был спортсменом и прекрасно понимал разницу между соревнованиями и реальной жизнью…
Краем глаза я уловил короткую вспышку. Раздалось низкое, неприятное шипение, а затем на идущем впереди бронетранспортере вспух пузырь пламени.
* * *Я не сразу сообразил, что происходит. Опомнился только, когда по кабине забарабанили пули. Сначала робко, потом все сильнее. Сидевший рядом Михаил, вскрикнув, согнулся на дне кузова. Игорь на стрельбу отреагировал мгновенно: метнулся ко мне и вцепился в плечо. Мы выкатились из кузова, залегли за метровыми колесами. Рядом распластался Вербовски.
Свинцовый дождь и не думал стихать. Наоборот, с каждой секундой он набирал силу. Теперь выстрелы звучали отовсюду. Звонкие четкие шлепки, звон разбитого стекла, крики раненых. Снова раздалось едва слышное шипение, и БТР подпрыгнул еще раз. В небо ударил столб дыма. Огня почти не было: боеприпасов на борту мало, а до топливного бака осколки не добрались.
Высыпавшие из кузова солдаты открыли ответный огонь, в основном наугад. Идущий вторым грузовик попытался развернуться и встал поперек дороги с заглохшим двигателем. Автоцистерны с места не тронулись. Из кабины первой вывалился водитель и, матерясь, передернул затвор автомата.
Я не видел, откуда по нам стреляли. Казалось, молотят со всех сторон. Рядом с вокзалом перебивали друг друга десятки стволов. Передовой отряд вляпался не хуже нашего, и противостояли ему явно не снулые поутру охранники. Подмоги от авангарда ждать не приходилось — ушли бы живыми!
Я вжался в землю, изо всех сил стискивая бесполезный карабин. В голове звенело. Куда стрелять? По кому? Нас поливали с нескольких точек. Вскоре в нестройную автоматную балладу вклинился жесткий ритмичный стук пулемета. Звук доносился откуда-то со стороны вокзала, но чтобы понять, где гнездо, надо было приподняться. А это было сродни самоубийству.
— Коля! — дернул меня за штанину Игорь. После падения я потерял его из виду и не понял, как он оказался за моей спиной. — Коля, сюда!
Он ящерицей пополз назад, и я машинально последовал за ним. Мы обогнули ржавую легковушку и вскоре оказались посреди автомобильного кладбища. Привокзальная автостоянка была отличным прикрытием. Высмотреть несколько человек, ползущих между припаркованными машинами и днем-то непросто, а уж в темноте…
Однако я недооценил Игоря. Он вовсе не собирался отступать. Не успел я вздохнуть, как услышал сдержанный шепот:
— Они на крышах. Там, там и там. — Он ткнул в два невысоких старых здания на правом фланге и в многоэтажку прямо по курсу. — Кажется, еще на смотровой площадке вокзала, точно не понял. Но главные силы там. — Он снова показал на многоэтажку. — Из гранатомета били оттуда, и пулемет там же стоит. Надо снять, а то они всех положат.
Несколько секунд я тупо пытался врубится в «надо снять», а когда наконец сообразил, Игорь уже тянул меня сквозь стройные ряды автомобилей.
Поначалу я даже не сопротивлялся. Вырваться из зоны плотного огня было единственным желанием. А потом сопротивляться стало поздно. У края автостоянки нас ждал Вербовски и незнакомый парень лет двадцати пяти. Он ехал в первом грузовике, видно, из армейских.
— Через улицу, быстро, — процедил Вербовски, ткнул в сторону многоэтажки и тут же пополз вперед.
Пять метров узкой односторонней трассы показались бескрайним полем, и я удивился, что они вдруг закончились. Один за другим мы скользнули под прикрытие замершего у привокзальной остановки кособокого троллейбуса. Не знаю, темнота или удача сыграла на нашей стороне. Возможно, и то и другое сразу. Во всяком случае, ни одного выстрела по нам так и не сделали. Бандиты полностью сосредоточились на грузовиках, пропустив наш фланговый рывок.
Беспорядочная пальба не стихала ни на секунду, но теперь я смог четко выделить длинные пулеметные очереди. Били действительно со стороны многоэтажки, с крыши или с верхних этажей. Как Игорь сумел вычислить пулеметное гнездо еще на стоянке, оставалось загадкой.
Вербовски не дал перевести дух.
— Быстро-быстро!
Он погнал нас вдоль кирпичной стены к входу в подъезд. Железная дверь предательски скрипнула, но пронзительный звук утонул в грохоте автоматных выстрелов.
В подъезде было темно, хоть глаз выколи. Зажигать фонари мы не рискнули: вдруг бандиты оставили на лестнице прикрытие? По той же причине бег через ступеньку заменился размеренным и осторожным подъемом.
Мы миновали седьмой этаж, когда в пыльном окне лестничной площадки мелькнул красный отблеск. Сигнальная ракета стремительно ушла в небо и лениво зависла над темным городом, почти тут же сверкнула вторая. Красные ракеты. Это означало только одно — атаку опорных пунктов, гаражей, складов горючего и продовольствия.
Выходит, нападение на колонну лишь часть единого плана, кусочек мозаики, заботливо выложенной неизвестным стратегом, одна из тех ловушек, в которые мы попадали не единожды. Только на сей раз ловушка масштабная, прекрасно скоординированная и потому совершенно неожиданная. Топливо оказалось лакомой приманкой, а путеец — засланным казачком и прекрасным актером, заманившим отряд в капкан.
— Суки, — одними губами прошептал Игорь.
— Наверх. — Вербовски толкнул меня в спину и, уже не таясь, ринулся вперед.
* * *Стрелявшие не выставили прикрытия на лестнице, но на последнем этаже нас поджидал неприятный сюрприз. Сухие, кашляющие звуки, доносящиеся из приоткрытой двери одной из квартир, не оставляли сомнений: отсюда тоже ведут стрельбу. Плохо, что пулемет работал с крыши. Огневых точек оказалось две, и если накрыть одну, стрелки второй это сразу поймут.
Вербовски сориентировался мгновенно.
— Коля, мы наверх. — Он повернулся к военному. — Стас, вы с Игорем возьмете квартиру. Когда мы поднимемся, досчитайте до пятидесяти и зачистите.
Стас кивнул и достал из подсумка гранату. Игорь осторожно прислонил винтовку к стене, вытащил пистолет. Вербовски тяжело вздохнул и, придерживая автомат, решительно полез на крышу.
Я последовал за ним. Лестница оказалась ржавой до трухи, в ладонь немедленно впилась стальная заусеница. Приклад карабина клацнул по железяке, но звук получился глухой, и за стрельбой его никто услышать не мог.
Мы оказались в небольшой кирпичной надстройке с распахнутой дверью. Вербовски осторожно выглянул наружу. Видимая часть крыши была пуста, пулеметное стаккато звучало с другой стороны надстройки. Видать, использовали ее для маскировки и как естественный щит.
— Зайдешь слева, — шепнул Вербовски. — Я сверху. Подсади.
Он уцепился за край надстройки и с моей помощью в два приема забрался на крышу. Я несколько раз глубоко вздохнул и с карабином наперевес осторожно двинулся вдоль стены.
Обойти надстройку, присесть за углом, дождаться Вербовски, а потом… Потом придется стрелять. В бескровный захват я не верил — не та ситуация. Да и жалости к людям, расстреливающим меня и моих товарищей, не испытывал.
Бетонная плита под ногами вздрогнула. Раздался гулкий взрыв. Я застыл, пытаясь сообразить, в чем дело.
Граната.
Игорь с напарником пошли на штурм квартиры. Отпущенная нам минута истекла чуть раньше, чем хотелось.
Пулемет замолчал, за углом надстройки раздался невнятный возглас. Я метнулся вперед, стремясь занять выгодную для стрельбы позицию, и столкнулся с идущим навстречу бандитом. Рефлекторно отшатнувшись, судорожно нажал на спуск. Карабин рявкнул.
Стреляя в упор, трудно промахнуться. Нужно либо фантастическое невезение, либо хорошо подготовленный противник.
Я столкнулся со вторым.
Моей едва заметной заминки хватило, чтобы он ударил по направленному в живот стволу.
Пуля, прорвав кожаную куртку, ушла в кирпич стены, выбив крошку. Выстрелить повторно я не успел. В мой живот погрузился похожий на молот кулак. Я врезался в стену, безуспешно силясь вдохнуть, и тут же получил правый боковой в челюсть. В последний миг мне удалось отдернуть голову. Кулак скользнул по щеке, а последовавший прямой вышел не столь четким, иначе я бы просто отключился.
Но хватило и его.
Карабин сделался скользким, как рыба. Мир перед глазами поплыл, ноги стали ватными. Я опустился на бетонную плиту и тут же получил болезненный удар ногой по ребрам. Упал на спину, с запозданием сообразив, что остался без оружия. Попытался вслепую нащупать карабин…
Стоящий надо мной мужчина словно в замедленной съемке вытащил из-за спины пистолет. И, несмотря на вязкую предрассветную дымку, я неожиданно отчетливо увидел его лицо. Все та же неопрятная борода, тот же жесткий, безумный взгляд.
Губы Михалыча искривила усмешка, он меня тоже узнал. На секунду замерший пистолет снова заскользил вверх, целя в лоб.
