Олег Синицын - Спецхранилище
На столе зазвонил мобильник, перевернутый экраном вниз. Я поднес его к уху, не отрывая взгляда от телевизора. Тонкие губы пришельца шевельнулись, и я услышал голос из трубки:
– Ну как?
– Не верю я телевизионной картинке. При соответствующем оборудовании из нее можно хоть мясной фарш приготовить.
– Не хочешь – не верь, – бесстрастно ответил гуманоид с экрана. – Тебя никто не заставляет.
В этот момент чудовище, с которым играла моя дочь, освободилось и оказалось сверху. К Насте протянулись сложенные кривые руки, изображающие чьи-то ужасные челюсти, пытающиеся ее схватить. Жест вызвал в девочке новый приступ смеха.
Пришелец на переднем плане шевельнул губами, и из трубки донеслось:
– Приходи на стадион.
– Стойте! Я не убедился.
– Мы не собираемся убеждать. Приходи на стадион.
Имелся в виду спортивный объект, лежащий между моим домом и шоссе в город. Стадион – слишком громкое для него название. Всего лишь поросшее клевером футбольное поле без трибун, на котором играла команда второй футбольной лиги. С трех сторон поле окружали старые березы. Днем на стадионе гуляет много людей, но сейчас там нет ни души.
– Что случится на стадионе?
– Приходи. Увидишь.
– Я не собираюсь...
Картинка в телевизоре пропала, сменившись «белым шумом». Голос в трубке тоже исчез. Со мной не собирались разговаривать. Лишь поставили в известность.
Сомневаюсь, что мистер Квадратные Глазницы был самим Зельдероном. Чтобы древний повелитель пришельцев показал свой лик вот так просто? Скорее всего мне явился кто-то из его приближенных, может личный помощник или секретарь. Но не сам Зельдерон, нет.
Я убрал телефон в карман. Рука при этом не тряслась, только в районе солнечного сплетения дрожала тоненькая струнка. Чего бы я ни требовал, какие бы условия ни ставил, пришельцы отлично понимают, что я на крючке с того момента, как у них оказалась Настя. Они знают, что я не уничтожу пирамидку, потому что ответная реакция будет чудовищной и я вряд ли смогу ее пережить. Им известны мои слабости. Ментальная голограмма капитана Стремнина, переданная на «матку» еще «Семеном», разрезана на тончайшие слои, изучена на просвет и разложена по полочкам.
Только пусть не надеются, что все пройдет как по маслу. Просто так я не сдамся. У меня еще осталась левая рука, бластер и оригинал ментальной голограммы, от которого я порой и сам не знаю чего ожидать.
* * *В гостиной шумел оставленный включенным телевизор. Я прошел на кухню и достал из холодильника пузырек с кровью карлика, которой я набрал перед тем, как похоронил его на окраине леса. Я собирался провести маленький эксперимент, чтобы подтвердить или опровергнуть одно предположение.
Через шесть часов после смерти кровь карлика загустела, но не свернулась. Я взгромоздился на кухонный табурет, поставил перед собой пирамидку (вот уже пятнадцать минут как потухшую) и вооружился пипеткой, при помощи которой Юлька закапывала себе глазные капли. Стоило снять с пузырька крышечку, как в ноздри ударила резкая вонь. Не кровь, а помои, честное слово! Переждав болевой приступ в раненом плече, я набрал четверть пипетки и капнул на минерал.
– Твою неваляху! – не смог я скрыть разочарования.
При контакте с кровью чебурашки пирамидка не дала реакции. Никакой. При контакте с человеческой – сколько угодно, но с кровью пришельца – выкуси! Гематит не отозвался ни изменением цвета, ни свечением, ни нагревом. Не знаю, быть может, камень сейчас сочится излучением, невидимым человеческим глазом, хотя сомнительно. Ничто на это не указывает. Шибануть пришельцев их же оружием не получится. Досадно. Впрочем, я подозревал о чем-то подобном. Пленник из детсада говорил, что пирамидка действует только на теплокровных существ, а чебурашки (их пальцы, руки, тела) даже в самые жаркие дни излучали холод.
Выбросив пузырек с кровью в мусорное ведро, я достал из аптечки бинты, вату и сел перед зеркалом. Прежде чем отправиться на стадион, требовалось привести себя в относительный порядок.
Плоскогубцы-утконосы для мелких деталей, которые я использовал, в основном чтобы ковыряться в будильнике, показались мне подходящим инструментом для извлечения пули. Я стащил и сбросил на пол куртку, отодрал приросший к ране платок, отчего из плеча снова пошла кровь. Входное отверстие было небольшим, поэтому пулю в отражении я не увидел. Я вылил на рану треть флакона одеколона (и почему Юлька не воспользовалась им, когда Настя порезала руку! Зачем полезла за водкой?). Организм моментально уловил спиртовой запах и столь же моментально отозвался на него тошнотой. Да не собираюсь я пить, просто рану обеззараживаю!
Когда я расковырял входное отверстие лезвием ножа, в глубине, среди разорванных мышечных волокон и кровоточащих сосудов, наконец, блеснул металл. Вот она, моя прелесть! Зажав зубами рукоять от напильника, чтобы не разбудить криком весь дом, я просунул в рану никелированные губки. Дабы добраться до пули, надавить пришлось изо всей силы. Носик плоскогубцев уткнулся во что-то твердое. Глухо зарычав от боли, я раздвинул «губки», стараясь ухватить пулю за донышко... Правую сторону туловища прострелило с такой силой, что отключилось сознание. Не могу сказать, как долго я находился в этом состоянии, но, когда сознание вернулось, мои действия стали более осторожными. Теперь я знал, что где-то рядом с кончиками плоскогубцев проходит нерв.
Пулю удалось подцепить с восьмого или девятого раза. Когда я уже думал, что ничего не получится и я сейчас снова вырублюсь, плоскогубцы надежно обхватили края. Рывок – и кусочек свинца был в ладони. В ушах стучала кровь, грудь тяжело вздымалась, словно после десятикилометрового марш-броска с полной выкладкой.
Сразу наступило облегчение. В теле и душе. Ничего не потеряно. Мне по силам вытащить Настю. Я смогу это сделать так же, как смог вытащить из плеча этот свинцовый кусочек смерти.
Когда я приматывал к плечу ватно-марлевую подушечку, останавливая кровотечение, шум телевизора в гостиной прервался. Я завершил перевязку, затянул концы бинта тугим узлом, вошел в комнату.
На экране вместо «белого шума» появилась статичная картинка с текстом. На синем фоне белел текст информационного сообщения. Я подошел ближе, чтобы прочесть его. Текст гласил:
«Уважаемые телезрители, внимание! Трансляция телепередач прервана в связи с предстоящим чрезвычайным обращением президента Российской Федерации к народу. Оставайтесь у телеэкранов!»
Держась за покалеченное плечо, я отрешенно глядел на экран. Сообщение выглядело издевательским хотя бы потому, что «внимание» было написано через «е», а «телезрители» и «телеэкраны», как «тилезрители» и «тилеэкраны». Черти безграмотные.
Не сомневаюсь, что этот текст с некоторыми вариациями сейчас передают все телекомпании мира. Меняются только языки, названия стран, должности правителей, но суть остается той же. Отличный способ привлечь к телевизорам самую широкую аудиторию. И хуже всего, что некому предупредить людей об опасности, нет свободных вещающих источников, через которые можно это сделать. Все телеканалы, все радиостанции, вся связь находится под контролем чебурашек.
Они готовы показать людям золотой свет.
Пришельцы уверены, что пирамидка уже у них.
* * *Стадион окутывал вечерний сумрак. На небе не было ни луны, ни звезд. Пришельцы могли незаметно появиться с любой стороны.
Я, с бластером, залег в высокой траве у основания железной, почерневшей от коррозии прожекторной вышки. Мне не хотелось встречать гостей из космоса на середине футбольного поля, где одинокую фигуру видно отовсюду даже в сумраке. Пусть появятся первыми, а я посмотрю, сколько их, как вооружены, привезли ли Настю. Плана у меня не было. Действовать придется по ситуации.
Долго ждать не пришлось. Сперва я увидел в небе короткую вспышку, явившую на темном своде одинокую звезду. Звезда стала быстро расти и вытягиваться, обретая форму сигары. Зашелестели листья берез, в лицо дохнуло теплым ветром. И на середину футбольного поля с приглушенным свистом опустилась вытянутая капсула с ребристыми светящимися бортами.
Лежа на здоровом левом плече, я направил раструб оружия в центр летательного аппарата. Я вовсе не собирался рвать его выстрелом, по бою на спецхране помню, что плазма такой борт не берет. Но всегда следует держаться настороже – неизвестно, какая тварь выползет изнутри.
Время шло. Из недр аппарата доносилось едва слышимое гудение. После быстрого спуска из холодных слоев атмосферы от обшивки поднимался пар. Лежа на боку, я изнывал от нетерпения.
– Ну давайте, черти, покажитесь!
Наконец, часть борта «сигары» открылась и на газон футбольного поля из проема упал четырехугольник мягкого желтого света. Вот оно! Я поудобнее обхватил чужеродную рукоять. Правая рука до локтя была примотана бинтом к туловищу, но держать рукоять и дернуть указательным пальцем за спусковую скобу – на это я был способен. Прицелиться вот нельзя, но пальнуть от бедра вполне можно, расстояние небольшое.
