Олег Верещагин - Не вернуться никогда
А вслед ему — к кораблям данвэ — неслось уже грозное:
Уйдём на волю,В свободный край!Убица подлый —Навек прощай!Ты гибель нашуНе забывай!Свободу в людяхНельзя убить,Как поневолеНе полюбить!
Молча слушали эту песню анласы на стенах. И крепче сжимали оружие, и клялись, что, пока живы они, враг не войдёт в цитадель.
Слушали и молчали данвэ.
* * *Слушая песни, Увальд много раз пытался представить себе, что ощущали их герои, приближаясь, скажем, к пещере дракона. Теперь он понял — что. И подумал, что они в самом деле были героями. Ведь они шли драться с чудищем. А ему-то предстояло лишь проскользнуть мимо…
Корабли, казалось, спят, устало опустив лапы-вёсла. Мальчишка ужаснулся, поняв, что вёсла эти — не короче скиды, и расположены в три ряда друг над другом! Так близко он никогда ещё не видел золотой корабль. Так может, таков и Нала Скид, корабль Астовидату, что перед концом всех концов и началом новых начал повезёт в бой рати клятвопреступников из ледяных царств?
Вода еле слышно плескалась — он и сам-то почти не слышал этот звук, но лёгкая волна, поднятая им, с шипением лизнула борт золотого корабля. И тут же наверху на высоте хорошего холма, показались несколько голов — ещё более чёрных на фоне чёрного неба.
С отчаянной решимостью Увальд продолжал плыть, ожидая стрелы в спину, готовый, если вздумают выловить, нырнуть и уйти так глубоко, чтобы не вынырнуть, даже если отчаянно захочет жить глупое тело. При мысли о том, что можно попасться живым в руки данвэ, мальчишку затошнило.
Но, очевидно, боги хранили его. Высоко вверху перекликнулись коротко два голоса… и этим дело кончилось.
Охватившее Увальда ликование даже заставило его позабыть, до чего холодна вода и сколько ещё плыть вперёд. Теперь он верил в себя… и верил в море — оно не выдаст!..
…Мальчик плыл всё дальше и дальше на восток — туда, где должно было взойти солнце.
* * *Когда оно поднялось — Увальд всё ещё плыл, хотя в плечах и ногах свинцовыми шарами перекатывалась усталость. Холода и своих губ он уже давно не ощущал и не мог представить, какими замедленными кажутся его движения со стороны.
Дважды он останавливался и отдыхал — качался на воде, лёжа на спине и глядя в постепенно начинающее светлеть небо. Но во второй раз усталость сморила его — и уснувший мальчишка едва не захлебнулся.
Восходу солнца он не радовался. Во-первых, оно осветило мир и стало ясно, как же далека ещё его цель. Во-вторых, вместе с ним пришёл северный ветер, поднявший волны, на которые часто и бездушно посыпалась снежная крупка из рваных полосок туч. Она секла руки и плечи пловца, когда он приподнимался над водой. Мир виделся чужим, враждебным — и казалось, что мальчишка потерялся в море, как в лесу, и будет плыть бесконечно. Одиночество становилось невыносимым — и — как итог! — пришла спасительная и соблазнительная в своей жути мысль: просто перестать двигать руками и уйти в воду, пошире открыть рот… Это будет не так уж долго и почти не больно. Во всяком случае — быстрей и безболезненней, чем вот так вот плыть и плыть в никуда, когда тебя то обнимает холодная вода, то секут ледяные ветер и снег. А там будут ворота Дьяуса…
Остановила его не боязнь смерти. И не страх, что Дьяус прикажет гнать за порог того, кто упал под тяжестью взятой на себя заботы. Помешала уйти мысль о тех, кто остался на острове Эргай, там, за спиной. И, стиснув зубы, он продолжал плыть, вспахивая воду так, как плуг вспахивает землю — тяжко, медленно… Только вот железный плуг не устаёт.
А море, как большой зверь, сам не осознающий своей силы, то подбрасывало, то опускало его, накрывало волной — и каждый раз становилось всё трудней выгребать к бледному утреннему солнцу… Сил оставалось лишь на то, чтобы держаться на воде, а море само несло его… куда? Он не знал и не хотел знать. Он выгребал из-под норовивших прихлопнуть его волн, хотя и разум и тело кричали ему, что это бессмысленно. Почему он плыл? Увальд не знал и этого. Он не знал даже, как его зовут…
…Ударившись ногами о дно, мальчишка едва не утонул на глубине по колено себе. Плыть тут было слишком мелко, а встать и идти — уже не было сил. Ценой чудовищного издевательства над собой он заставил тело встать на четвереньки и, по-собачьи высоко держа голову, выбрался на берег.
Да. Это были дюны по краю болот. Увальд помнил их по тому страшному походу.
И только теперь мальчишка понял, что он умрёт. Ветер сёк его, как сотня стальных прутьев, выбивал из окоченевшего, не могущего согреться тела последние искры жизни.
Обнимая себя руками за плечи, чтобы сохранить хоть чуточку тепла, Увальд поднялся на ноги. Он обязан идти. И он пойдёт. А когда не сможет идти — поползёт. А потом умрёт.
Пошёл настоящий снег, и его слой быстро покрывал дюны. Почти как тогда — они умирали, но не от холода… Увальд посмотрел на море, надеясь — вновь как тогда! — увидеть скиды.
Нет. Морскую даль затянул буран. Да и очистись она — скиды Эргая лежат на дне. И самого Эргая, считай, нет.
И всё-таки он делал шаг за шагом. Только холод, снег и эти шаги остались в окружающем мире. И он не поверил, увидев на следующей дюне, в каком-то полёте стрелы, шестерых закутанных в плащи всадников на высоких рыжих конях.
Он вскинул руку в небо и закричал изо всех сил — и схватил песок, и песок заглушил слабый сип, выдавленный мальчишкой из сожжённой морем глотки. Но Увальд всё-таки успел заметить, как разом метнулись к нему эти шестеро, и их плащи распахнул, словно крылья, встречный ветер…
* * *Скиды шли рядом, борт о борт. Сперва Вадомайр приказал своим людям не слишком распускать языки — и, похоже, Свидда велел своим то же самое. Но много ли наплаваешь рядом, видя, как живут другие люди — и при этом молча? Да и потом — похоже, ни те ни другие не таили никаких злых замыслов друг против друга. И уже на вторые сутки Свидда поделился водой, а на третьи, любопытствуя, анласы ходили друг к другу в гости, рассказывая о своём и слушая чужие рассказы. И странно было бы, не сойдись ровесники — Вадомайр, Ротбирт и Свидда — друг с другом ближе…
Скука — опасный спутник плаваний под парусами — отступила. Много нужно времени, чтобы полторы сотни анласов из двух разных зиндов перепели, рассказали и расспросили всё, что знают и что им интересно… Между тем, с каждым днём становилось жарче, и в какой-то момент люди с ужасом заметили, что солнце начало ходить по небу с запада — на восток!!! Едва не началось на палубах побоища, прежде чем убедились все, что ничего худого не произошло. Что же случилось на самом деле — из всех понимал лишь Вадо… Вадим, и он не спешил просвещать людей про экватор и круглую землю. В другой раз всех перепугали крылатые рыбы, дождём рухнувшие на палубу — тут испугался уже и Вадомайр; он спал и одна такая рыба треснула его, спящего, в лоб, оставив крепкую шишку. Но в остальном рыбы были как рыбы — да ещё и вкусные, поэтому в следующий раз зрелище вызвало уже практический интерес, и обе скиды дружно махали щитами, сшибая летунов в воздухе и хвастаясь — у кого улов больше на этой странной рыбалке. А как-то раз, проснувшись ночью, Вадим увидел странный призрак — он бы поклялся, что вдали прошёл ночным морем сияющий огнями круизный лайнер, если бы это не было окончательно невозможно…
По ночам вода горела огнём, как небеса на родном севере. Из её глубины поднимались светящиеся шары, оставляя за собой в глубину пылающий след. Слышались странные звуки — будто дышал кто-то огромный, и ночные вахты превращались то в прекрасное видение, то в сущий кошмар. Как-то ночью двое вахтенных перебудили всех, гоняясь с мечами за синеватыми дрожкими огнями — словно в насмешку перелетали они с борта на ванты, с вант на реи, оттуда — на вёсла… Парни едва не свалились в воду — и, как ворчал кое-кто из старших: лучше бы и свалились, все же знают, что нельзя бегать за ночными огоньками! А на следующий день на мир обрушился такой ливень, что Вадим всерьёз испугался — не залило бы корабль! Но ливень был очень короткий — и тёплый…
…Со времени встречи шли двенадцатые сутки — и семнадцатые с начала пути — когда постоянно дувший ветер утих. "Лёг", как говорили тут — словно об уставшем человеке. Не успели люди сесть за вёсла, как кто-то заорал — весело и звонко:
— Земля по носу! Земля, хэй!
Все бросились на нос и к бортам. Остроглазый не обманулся — у самого горизонта маячила серо-белая полоска. От края и до края, сколько хватало глаз.
— Не остров, — проворчал кормчий "Гармайра". — Южная земля из легенд.
— На вёсла! — закричал Вадомайр, первым бросаясь к своему месту. Следом за сторменом повалили и остальные — и скид словно бы прыгнул вперёд, обогнав соседа. Дружба дружбой, а вот на этот берег Вадомайр хотел ступить первым…
