Юрий Валин - Пожизненно. Цитадель в огне
— Да уж догадались, — проворчал Лампус. — Что, пробоина?
— Нет, сидит на мели легко. С виду цел, — Крючок сел и принялся вытряхивать песок из волос. — Мы уж обрадовались. С юта конец полощется. Влезли на кастл[9]… А там мертвяки. И магия явная…
Взобравшись на борт, разведчики увидели труп. Ничего особенного в этом не было — и на кораблях, и на суше Крючок с товарищами видели немало смертей. Разведчики изъяли у мертвеца явно ненужный ему шеун и двинулись дальше. Настораживали пятна черной крови на палубе. Их было многовато. У борта обнаружился еще один мертвец — с содранной с лица кожей. Это уже было серьезнее — в Дисциплинарном Кодексе Флота подобные мрачные шуточки относились к «дарковскому дикарству» и не одобрялись. Потом разведчики увидели мертвеца-капитана. Этот стоял у штурвала. В роскошном дублете, с наградным мечом у пояса. С лица кожа до самых костей снята. Мертвяк улыбнулся гостям и рукой на мачту указал. Безмолвно, но понятно. «Живо паруса ставить, медузьи дети». Разведчики мигом решили, что втроем им с парусом когга не управиться, да и капитан как-то мрачноват. В общем, Крючок с товарищами решили, что разумнее отступить.
— Это что ж, вы на «Бродячем Шкипере» побывали? — после некоторого размышления вопросил Лампус. — Так «Бродячий», к вашему сведению, вообще драккар. И чего ему от Птичьего архипелага сюда тащиться? Мертвяков испугались, девчушки несмоленые?
— Обижаешь, — Крючок вытер рот. — «Бродячего» я у Кау самолично видел. Дважды. Чего его бояться? Мы тогда жертву принесли, никакого худа не случилось.
— Ты, Лампус, чего жухаешь? Мертвяки… — Креп сплюнул. — Да кого ими напугаешь? Бочечку разве. Там вся палуба в кровище. В черной. Ядовитой. Сразу видно, дарковская. Я вот пяткой влез, и клеился. Вот, гляньте… — моряк задрал ногу.
С пятки пришлось смыть налипший песок. Все столпились, разглядывая пострадавшую конечность. Пятка была мозолистая, вроде копыта. Но крови, ни черной дарковской, ни нормальной человечьей, видно не было.
— Смылась, — с некоторой растерянностью сказал Креп. — Плыли долго.
Флотские сказали бородачу, что думают по поводу пятки и ядов дарковских. Ходившие в разведку в один голос заорали, что кровь была, прям ступить некуда. И вообще там мертвяков полный трюм, по смраду сразу видно. Забрался на проклятый богами когг дарк-колдун и всем лица объел. Небось оборотень. Известное дело, он и за штурвалом стоял.
— Заткнулись все! — взревел Лампус. — На когге команда рыл в тридцать, не меньше. Любой оборотень обблюется столько щетины и бород жрать. Кто пойдет?
Герои Севера переглядывались.
— Так мне с Бочечкой идти?! — Лампус ухватился за топор. — Совсем ослабели, герои Севера обфруханные?!
Бочечка на всякий случай завыла…
Тянули жребий. Эле удавила поползновения мужского шовинизма в зародыше, но задетые за живое флотские начали скандалить между собой. Пришлось тянуть новый жребий. Теперь начала яростно возражать Эле, а Мин вообще онемел от злости. Даша напомнила, что ассистент дока вообще-то она, а кое-кто толком плавать так и не научился. В общем, когда «штурмовая группа» вошла в воду, Лампус сказал:
— Малек остался. Доплыть и там подохнуть. Иначе вечно порциями туда-сюда шастать будем.
Док крякнул, косясь на Ашу. Дуллитла смущала ответственность и драные подштанники. Все-таки воспитание сказывается.
— Давай мне дагу, — сказала Даша мужу. — У корабля отдам.
Костя заворчал. Понятно, умнее потонуть, но с честью и полным комплектом железок.
Тонуть никто не пожелал. Плыли себе потихоньку, морально готовились. Для Крючка это был уже третий рейс за утро. Кстати, здоровяк Маяк плавал ничуть не лучше Кости, и лохматый не комплексовал.
Когда отдыхали на отмели, Даша шепнула мужу:
— Флот, флот… А в абордажных командах вечно именно мы оказываемся.
— Ну, я же тебя первый раз на пароме увидал. Судьба, — с некоторой грустью заметил лохматый.
— Вы чего там шепчетесь? — поинтересовался Лампус. — Если по колдовству что почуяли…
— Не, штаны трут и клинки съезжают, — не очень умно оправдался Костя.
— Эх, молодость, — Лампус пригладил волосы у залысин. — Ну, двинулись, что ли? Пока Крючок вовсе не задрожал.
— Да я уже полдня плаваю, — огрызнулся разведчик. — Не рыба небось. А капитан ихний нас манил. Вот саксаном[10] своим клянусь.
— Клинок у тебя известный, — проворчал Лампус. — Сейчас и глянем, кто кого там манит.
Вообще, до корабля оказалось дальше, чем выглядело с берега. Даша и сама порядком устала, Костя, очевидно, вымотался, да и остальным было не очень…
Вблизи когг оказался довольно крупным судном, крутобоким и даже несколько пузатым. Напомнил Даше виденные когда-то в кино каравеллы, только когг был победнее: мачта одна и всякие украшения и загадочные финтифлюшки отсутствовали. Но надстройки с зубцами-укрытиями впечатляли.
Штурмовая группа с облегчением ухватилась за полощущийся в воде канат.
— Точно — постройки второго десятка, — пропыхтел Лампус.
Остальные разведчики молчали, прислушиваясь…
Плескала волна, скрипели наверху снасти. Покачивалась у темного борта любопытная маленькая медуза. Села на борт чайка, рассмотрела качающихся под кормой людей.
— Значит, я первый. Следом лорд Дул, — пробормотал Лампус. — Ашка-то сама влезть сможет?
— А чего б я плыла? — обиделась девушка.
— Да вас разве поймешь? — пробурчал предводитель флотских и полез наверх.
Вообще это оказалось непросто — Даша не без труда карабкалась по жесткому канату. Но Костя подталкивал с тылу, а док уже добрался до борта — с него капало прямо на голову. Даша подумала, что с одеждой лекарских нужно что-то решать. Совершенно пообносились. Потом до ноздрей докатилась сладковатая вонь разложения, а предплечья заболели вовсе невыносимо…
Даша ухватилась за нагретое дерево планширя последний толчок в заднюю часть помог навалиться животом. Все это уже вроде как было. С этой ободряющей мыслью девушка сползла на вонючую палубу…
Док и Лампус с оружием в руках сидели на корточках у трупа. На миг обернулись на мокрый шлепок прибывшего подкрепления, и Дуллитл продолжил:
— …дня четыре, не меньше…
Даша попыталась помочь Косте, потом вместе уцепились за громоздкого Маяка. Последним втащили бледного Крючка…
— С рожей-то что? Правда, его ободрали? — интересовался непоколебимый Лампус, даже не морщась.
— Трудно сказать, — док поправлял платок, защищающий рот и нос. — Чем-то парня повредили, потом чайки…
Штурмовая группа спешно повязывала тканью лица. От смрада кружилась голова, и Даша была просто счастлива влажному компрессу.
— Разберемся, — процедил Лампус и осторожно приподнялся.
— Там он был, — невнятно сказал Крючок. — У штурвала стоял.
Лампус решительно взмахнул топориком. Штурмовая группа рассредоточилась. Даша осторожно переступала босыми ступнями — палуба действительно была в каких-то темных, подозрительных пятнах и брызгах. И вообще здесь было жутко. Монотонный скрип снастей, невыносимая вонь разложения, смешанная с каким-то острым, смутно знакомым запахом. Тишина, полная тысячей вкрадчивых звуков…
Костя тянул шею. Даша тоже тянулась и боялась увидеть. Чмокнула мокрая ручища Маяка, удобнее перехватившая рукоять топорика…
Сначала пришельцы увидели еще один труп — этот мирно лежал, свернувшись у борта. Сапоги довольно добротные, но уж точно испорченные. Даша мельком ужаснулась своим мыслям. Еще полшага…
Мертвец стоял за штурвалом. Спина в богато расшитом серебром, довольно вульгарном дублете. Распухший загривок… Лысина в трещинах. Бесформенная лапа на штурвале… Вздрогнул, начал поворачиваться к гостям…
Собственного визга Даша не слышала. Заорали все. Через мгновение девушка стояла на фальшборте. Машинально ухватилась за руку Кости. Прыгнуть и плыть, плыть…
Донесся всплеск — кто-то уже спасался…
— Да дохлый он! — рявкнул сидящий на планшире Лампус.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Морское дело — жутко утомительное и запутанное занятие. Когда Дашу «списали» на берег, особенно возражать не было сил. Отдохнуть от этих вант и фалов фаллических было недурно. Вообще на «Красном» все неправильно делали. По логике надо бы сначала элементарный порядок на борту навести, а уж потом со всяким такелажем и прочим корабельным устройством мудрить. Как можно плыть, когда везде свинюшник (в дурном смысле этого слова) и ноги к палубе прилипают? Нет, уперлись. И Эле бурчит, но потакает.
В общем, поработать на берегу было как раз вполне уместно. Опять же стирки полно. Мин изнывает — их, мелкорослых сухопутчиков, на страже лагеря оставили, а полудикий на корабле единственный раз побывал и на тот дурацкий эвфитон еще не налюбовался. Утбурд тоже в печали — от коллектива отрываться не желает.
