Игорь Масленков - Всевидящее око
Алексею порядком наскучила однообразная картина деревенской жизни. Он снова лёг на солому в углу. Голод всё больше напоминал о себе. Желание сходить по малой нужде становилось нестерпимым, но он, следуя устоявшимся привычкам и правилам, упорно продолжал держаться.
За дверью началась какая-то возня. Послышались мужские голоса. Казалось, кто-то тащил по земле цепь. Великого герцога охватило волнительное беспокойство. Дверь резко распахнулась. В пятне дневного света он увидел нескольких ардаров. Один из них подошёл к следопыту и, не говоря ни слова, дёрнул за путы, потащил к выходу. Попаданец поднялся и засеменил за бандитом.
Пленника вывели из сарая. Яркий свет ударил в глаза. Алексей толком не мог ничего разглядеть. Люди, дома, животные превратились в тусклые размытые пятна. Среди прочего успел заметить мужика в кожаном фартуке. Наверное, кузнец. Ловким отработанным движением он надел на путы замок с цепью в несколько метров длиной. Свободный конец закрепил на столбе, вкопанном в землю. На всё ушло не больше пары минут, после чего пираты пинками затолкали пленного обратно в тёмный сарай. Теперь на Алексее болталось килограммов шесть железа. При каждом движении оно звякало и цокало. Охранник развлечения ради иногда тянул за цепь, отчего пленник падал на землю.
Солнце перевалило за полдень. Следопыт уже несколько часов провёл в темнице. Хотелось есть и пить, но куда больше голода и жажды терзало желание избавиться от лишнего груза. Он долго мучился, но в конце концов плюнул и справил нужду в противоположном углу и тут же для себя определил правила на будущее. Он находился среди дикарей. Конечно, не следует им уподобляться, но его светские манеры здесь всё равно никто не оценит. Он во власти не столько ардаров, сколько непреодолимых обстоятельств. Выбор не велик. Либо те обстоятельства его раздавят, либо он будет в меру сил и возможностей им противостоять. Только так и можно остаться человеком среди грабителей и душегубов. В противном случае быстро сломается, и тогда точно ничем помочь Кайдлтхэ не сможет.
Ради этой цели пришлось снизить моральную планку. По крайней мере, относительно внешних приличий. Да и с кем о них толковать? Возможно, так он пытался оправдать собственную податливость. Но хотел бы он посмотреть на того, кто бы поступил иначе. Или пойти попроситься в сортир у часового? Да и не велика беда. Подумаешь, обмочил угол. Кайдлтхэ приходится во сто крат тяжелее. Она не мужик. Пусть и д'айдрэ, пусть терпеливая и выносливая, но, как ни крути, она прежде всего женщина.
Вспомнив о спутнице, следопыт перестал донимать себя сомнениями и упрёками. Мысли о девушке утешали и укрепляли дух.
День подходил к концу. От голода внутренности дико крутило, в животе урчало. Во рту пересохло. И всё же следопыт пытался думать только о Кайдлтхэ. Жива ли она, где её держат?
Деревня медленно засыпала. Жители разбрелись по домам, скотина умолкла. И только откуда-то издалека доносились приглушённые крики. Сумерки опустились на землю. Близилась ночь. Тьма сгущалась, измазала сажей всё вокруг. Но где-то в глубине чёрной бездны родился сполох. Он рос и вскоре превратился в дрожащее огненное пятно. Дверь скрипнула. Пламя факела ослепило арестанта. В алом сиянии едва различил контуры людских фигур. Они исчезли так же быстро, как и появились. Свет померк, ночь воцарилась вновь.
Глаза быстро привыкли к темноте. Следопыт увидел какие-то неясные предметы у входа. Гремя цепью, подобрался ближе. Нащупал миску с едой и два деревянных ведра. Одно пустое. От него несло помоями и свиным навозом. Второе с водой. Великий герцог жадно припал к нему, пил до изнеможения, до боли в животе, после чего растянулся на земле. Даже запах варева не мог заставить подняться. Минут через тридцать немного отпустило. Он встал, понюхал ужин. В посудине оказалась какая-то жидкая каша. Тут же, в миске, лежал кусок ржаного хлеба с отрубями. Жижа мало походила на разносолы, подаваемые в трактирах. Перебарывая отвращение, съел всё.
Покончив с ужином, забился в угол и попытался заснуть. Множество новых впечатлений и ощущений возбудили до крайности. Мысли крутились в голове, память воскрешала картины недавнего прошлого. Кое-как удалось пережить первый день плена. Маленькое, но достижение. Он не сломался, не распустил нюни. А впереди две недели сидения в сарае. И кто знает, как всё обернётся в будущем. Навязчивые воспоминания и назойливые образы гнали сон прочь. И всё же усталость взяла своё. Вскоре он отключился.
Проснулся Алексей поздно. Прислушался. Жизнь в деревне шла своим чередом. Каждый занимался привычным делом. Для себя попаданец твёрдо решил: нельзя предаваться праздности, необходимо даже в плену не изменять старым привычкам и правилам. В противном случае легко превратиться в свинью или свихнуться. Обязательно следует сделать зарядку, умыться, прополоскать рот, осмотреть камеру, убедиться, не случилось ли чего за ночь. Нужно занять себя каким-нибудь делом, пусть самым ничтожным и на первый взгляд совершенно бесполезным. Теперь безделье стало первым врагом. Надо держать себя в тонусе, причесаться, пусть не гребнем, а пятернёй, вычистить от земли и соломы рубище.
С улицы донёсся шум. Часовой с кем-то переговаривался. Вскоре на пороге показался вооружённый пират в сопровождении стража. Алексей толком не понял их беседы, но был убеждён – ардары поминают его бранными словами. Наругавшись вдоволь, бандит забрал пустую миску, поставил на земляной пол новую, мерзко осклабился, бросил кусок хлеба в грязь и резко потянул за цепь. Алексею ничего не оставалось, как поддаться. Лиходей заглянул в пустое ведро, после чего с силой ткнул в него следопыта лицом. Потом отпустил цепь и жестом показал, чтоб великий герцог в ту бадью справлял всякую нужду, а не метил углы. Иначе последует жестокое наказание. Обложив пленника трёхэтажными ругательствами, пират ушёл.
Узник кое-как заставил себя съесть пресную кашу. Он был голоден, но не настолько, чтобы радоваться отбросам. Разделавшись со злополучной пайкой, прильнуть к дверной щели. Только со вчерашнего дня ровным счётом ничего не изменилось. Шум да гам. Каждый следовал порядку, установленному много веков назад. Слышались крики людей и скотины, стук кузнечного молота, вопли ребятни. Созерцание убогих пейзажей быстро наскучило, и Алексей принялся разглядывать местных женщин. Назвать их красавицами язык не поворачивался. Худые лица поселянок, измождённых безрадостной долей, усталостью и убогостью жизни, выглядели серыми и недобрыми. Тусклые глаза и тёмные круги под ними. Ардарки носили длинные платья из серого сукна. Изредка, в основном молодёжь, украшали одежду цветастыми вышивками. Старшие любили накидки из овечьих шкур.
В наблюдениях попаданец провёл всё утро. В обед к нему никто не явился, и он решил продолжить этнографические изыскания. Смотрины стали единственным развлечением. Только так он и мог занять себя и отогнать чёрные мысли. Но те атаковали вновь и вновь с назойливостью неугомонных мух.
К собственной участи следопыт быстро потерял интерес и относился без должного трепета. Для себя давно всё определил. Подумаешь, убьют. Но ведь дважды не умирать. Так чего зря слёзы лить?
Каждую минуту вспоминал о Кайдлтхэ. От неё пока ни слуху ни духу. Кто знает, вдруг она уже мертва? А если нет, то какова её судьба? Алексей не вчера родился и прекрасно понимал: пленным женщинам, тем более д'айдрэ, не дарят цветы. Участь её может оказаться незавидной. Но одно дело – понимать абстрактно, отвлечённо, и совсем другое – знать, что беда коснётся близкого человека. Следопыт не питал иллюзий, в глубине души готовился к худшему, но никак не мог с этим смириться.
Незаметно подкрался вечер. Вновь сумерки окутали землю. Поселяне разбрелись по домам, шум прибоя стал тихим, но ясным, ласковым и убаюкивающим. Мысли следопыта всё чаще крутились вокруг еды. Если его расчёт верен, то скоро принесут миску омерзительной каши.
Деревня погрузилась во мрак. Звёзды во множестве высыпали на чёрный бархат небес. Пахло водорослями, навозом и дымом. Жители попрятались по домам, не издавая ни звука. Даже собаки затихли. И в этой тишине, нарушаемой только шорохом волн, Алексей услышал далёкие приглушённые крики. Казалось, они доносились из-под земли, и чудилось в них что-то противоестественное, почти сюрреалистическое, возбуждающее в душе первобытные неосознанные страхи. Следопыт опять с тревогой подумал о Кайдлтхэ. Не она ли кричит? Алексей живо представил, как пьяные ардары пытают д'айдрэ. От этих мыслей сделалось мерзко и тошно. Сердце, охваченное пугающей неизвестностью, в страхе забилось.
Вокруг темень. В корабельных снастях посвистывает ветер. За бортом плещется море. Ардары переговариваются меж собой, где-то рядом стонут раненые. Кайдлтхэ пришла в себя. Она лежала на боку. Бандиты заломили ей руки за спину, связали кожаными ремнями.
