Константин Калбазов - Степь
– Ты прав, – поддержал его Андрей.
В это время коневоды подвели лошадей спешенным лучникам, и те, быстро трансформировавшись во всадников, отъехали на пару сотен шагов назад, чтобы взять разбег. У кочевников был только один шанс разбить живую стену фаланги – прорвать строй, сломать его, ворваться в порядки солдат, – и тогда начнется просто избиение, так как сила имперцев была только в строю. Хотя они и превосходили противника в пешем бою, но, когда против тебя выступает сразу несколько противников, когда соратники не прикрывают твою спину, ты попросту обречен. Что уж говорить о противостоянии всадника и пешего – только единицы способны выстоять в подобной ситуации.
– И-и-ий-я-ха!
Боевой клич всадников раздается над землей, завораживает, пугает и в то же время вселяет уверенность в тех, кто сейчас лицом к лицу бьется с ненавистным противником. Едва заслышав клич, пехота кочевников в едином порыве откатывается назад и в стороны, освобождая путь своей кавалерии и спасаясь от копыт несущихся уже во весь опор лошадей. У кочевников нет той слаженности и четкости, как у имперцев, но маневр они выполняют хотя и в беспорядке, но вполне быстро.
Над долиной вновь раздается звук горна, и защитники крепости так же быстро, но слаженно, как отработанный механизм, делают несколько быстрых шагов назад, обнажая тела убитых врагов, через которых еще недавно переступали.
Наблюдавшие за схваткой люди четко видели, что в ходе сражения среди имперцев были жертвы, но когда они отступили, то на поле не осталось ни раненых, ни убитых солдат.
– Сэр, это ж когда они успели своих-то забрать? – изумленно проговорил Яков, который хотя и не пользовался оптикой, но обладал весьма зорким зрением.
– Вот и я об этом, – сквозь зубы процедил Андрей.
– Выучка, конечно, отличная, но против конной атаки без длинных копий им не выстоять, а у них копья чуть больше двух ярдов, – авторитетно проговорил Джеф.
В ответ Андрей только неопределенно пожал плечами, плотно сжал губы и продолжал наблюдать за разворачивающимся действом.
Имперцы занимали позицию у основания моста, выстроившись полукругом, прикрываясь с флангов рвом. Расчеты метательных машин, сильно прореженные стрелами нападавших, все же умудрились перезарядить свое оружие и дали слаженный залп. Но, несмотря на то что стрельба была удачной, это не смогло никак повлиять на темп атаки.
Вот всадники приблизились на тридцать шагов, и в это время вновь звучит горн, и над строем замершей пехоты взмывает целая туча дротиков. Эта туча врезается в ряды всадников – и тут уж эффект просто поразительный: первые ряды буквально опрокидывает, летят в пыль сраженные всадники, кувыркаются через голову несущиеся во весь опор лошади. Но это пока не может сбить напора конной лавы. Залпы дротиков идут один за другим. Второй залп все же несколько снижает темп атаки, третий еще больше замедляет напор.
И наконец лава с копьями наперевес достигает строя, но ее натиск заметно снижен. Вновь звучит горн – и потерявшая атакующий темп конница врезается в ощетинившийся двухметровыми копьями строй пехоты. Теряя воинов, они все же пробивают первую шеренгу. Неся большие потери, степняки разрывают вторую, но на третью сил и напора уже не остается, и конница вязнет, а впереди еще и четвертая. Нет более плачевного зрелища, чем завязшая в пешем строю обученной пехоты конница. Прорвавшихся сквозь первые две шеренги быстро и безжалостно уничтожают – и вот строй опять восстановлен. Из задних рядов вновь летят дротики, которые на такой мизерной дистанции собирают обильный урожай смертей.
Со стен бьют лучники, которые теперь действуют совершенно безнаказанно, так как у спешенных степняков не осталось стрел, чтобы достойно ответить на этот обстрел, а потому стрельба защитников куда более эффективна, чем раньше. Всадники вновь отходят в сторону, и пехота сходится лицом к лицу с имперцами. Это приводит только к тому, что лучники прекращают обстрел, чтобы не попасть в своих, и переносят стрельбу на откатывающихся всадников.
Еще дважды всадники пытались пробить строй защитников крепости и, неся огромные потери, откатывались назад. Хотя дротики у имперских солдат закончились еще при первой атаке, оба раза они смогли отбить атаки, так как скопившиеся перед их строем тела погибших воинов и лошадей достаточно эффективно гасили темп атаки. Эти атаки уже ни в какое сравнение не шли с первой, так как пробить брешь даже в первой шеренге им не удалось.
Все в этом мире имеет свой конец, пришел конец и этой схватке. Кочевники откатились и стали кружить в недосягаемости крепостной артиллерии. В начале атаки их было более двух тысяч, сейчас в седлах оставалось чуть больше половины. Пространство у рва возле моста было густо усеяно телами погибших степняков. Защитники, по прикидкам Джефа, потеряли убитыми и ранеными едва ли сотню солдат.
Хотя поле боя и осталось за имперцами, они не стали искушать судьбу и быстро втянулись в крепость, разрушив за собой мост.
Находиться и далее здесь было уже полным безумием, так как всадники начали рыскать по местности в бессильной злобе. Овладеть крепостью с ходу не удалось, потери были просто ужасающими. В данной ситуации попасть к ним в руки никак не улыбалось, так как Андрей сомневался, что для озверевших степняков люди сейчас представляли хоть какую-то ценность: попади эта троица сейчас к ним в руки – и она завидовала бы мертвым.
Крепость с ее отважными защитниками и изнывающими от ненависти кочевниками осталась далеко позади. Трое всадников, сохраняя осторожность, довольно быстро продвигались к месту встречи с основным отрядом, опасаясь переходить на галоп и двигаясь мелкой рысью, дабы не поднимать пыль. За прошедший час никто из них не проронил ни слова. Настроение было подавленным. Несмотря на то что они были просто сторонними наблюдателями и ни одной из сторон не желали ни поражения, ни победы, да и вообще если бы орки искромсали там друг друга до последнего воина, то они были бы только рады, увиденное произвело на них неизгладимое впечатление.
– Ну и что вы на это скажете? – решил нарушить тягостное молчание Андрей.
– А что тут скажешь, сэр. Я в жизни не видел ничего подобного, – возбужденно проговорил Яков. Этот простодушный великан, в отличие от двоих его спутников, не был подавлен. Находился под впечатлением. Да. Но подавлен. Нет. Впрочем, его прощало то, что в настоящем большом сражении он пока ни разу не участвовал, да и смотрел он на представшее его взору с другого ракурса. А вот о Джефе этого сказать было нельзя. Он был и возбужден, и подавлен, и раздражен одновременно. Снедаемый противоречивыми чувствами, он в кровь искусал губы.
– Знаешь, Яков, – начал цедить он сквозь зубы слова, – я больше двадцати лет провел в войнах, походах, набегах и сражениях, но и я ни разу в жизни не видел ничего подобного.
– Это как же? – простодушно удивился великан.
– А вот так. Не воюют у нас так. Понимаешь? – возбужденно ответил Джеф.
– Нет.
– Ну и дурак, – вспылил в сердцах ветеран, уже не в силах сдерживаться. – Если они придут к нам, то мы не сможем выставить против них достойную армию. Мы с нашими хвалеными построениями будем смотреться ничуть не лучше, чем те же степняки, и будем разбиты. Не так легко, но все же. Единственное наше преимущество – это рыцарская конница, закованная в стальные доспехи. Возможно, ей и удастся пробить орочий строй, но мы не видели еще их конницы, да, наверное, и видели далеко не все, на что они способны. Вы видели их перестроения. Да наши воины не способны на такое даже на плацу, не то что на поле боя, перед лицом атакующего врага. У нас даже и не учат ничему подобному. Купец говорил, что в их войнах участвуют армии и в сотню тысяч клинков, у нас же десять тысяч – это уже огромная сила. Нет, если объединятся все государства, то мы, наверное, сможем собрать армию в сотню тысяч воинов, если соберем все, что можно. Плюс к этому ополчение – тогда гораздо больше, но это так, мясо. Но если придет сотня тысяч вот такой обученной пехоты, то и рыцарская конница не поможет.
– Неужели мы не сможем победить их? – искренне удивился бывший каменотес.
– Ну точно этого сказать нельзя, мы все же тоже кое на что способны. Может, даже сможем разбить их, но если и победим, то кровью умоемся сполна. В общем, противник серьезный. Очень серьезный, – тяжело вздохнув, закончил ветеран.
– И как же теперь быть? А может, они не придут?
– Сэр Андрэ уверен, что придут, и я ему верю.
Яков с надеждой посмотрел на Андрея, но что он мог ответить? Он хотел знать. Теперь он знал. Но такое знание горше неведения. Людям просто нечего было противопоставить такой обученной и дисциплинированной армии. В бессильной ярости он до боли стиснул зубы. Церковь и инквизиция – вот кто был повинен в том, что люди теперь обречены, так как любое развитие, любое новшество здесь встречалось ими в штыки, и люди замерли в своем развитии на сотни лет, орки же все это время развивались и совершенствовались.
