Роман Злотников - Прекрасный новый мир

В этом мире ничего не слышали об искусстве яйджитсу. Поэтому, когда первый из тройки, стоявшей перед Гроном, начал заваливаться набок, все изумленно замерли. Грон сделал еще шаг, заходя сбоку от падающего трупа, рывком выдернул лезвие ангилота из еще горячей плоти и тут же ударил снова, прямо над заваливающейся на землю головой мертвеца, то есть как бы сквозь барьер падающего тела. Этот удар также оказался неожиданным для его противника и потому тоже достиг цели. Хотя на этот раз противник оказался всего лишь ранен, но полноценно сражаться, после того как тебе распороли бок на восемь пальцев в глубину, уже невозможно. Поэтому спустя всего несколько секунд после начала поединка Кабан внезапно обнаружил, что остался один. Это было не просто неожиданно – это было невероятно. Никто и не думал, что Грон решит сражаться одновременно с тремя – по традиции каждый, вызвавший наемника на поединок, выходил против него один на один, по очереди. Но Грон напал сразу на троих. И двое из них уже валялись на утоптанной земле плаца, один мертвый, и второму, скорее всего, грозила та же участь. Ибо никто не сомневался, что жемчужник оноты вряд ли будет оказывать помощь наемнику, бросившему вызов онотьеру. А в любом другом случае человека с разрубленными ребрами ждет неминуемая смерть.

Грон отступил на пару шагов назад и, демонстративно повернувшись к Кабану спиной, нашел глазами Пурга, который тоже прибежал к тренировочному плацу. И вообще, похоже, здесь собралась вся онота. Хотя как почти тысяча человек могли разместиться на казарменном дворе, Грон не представлял.

– Уберите тела, – коротко приказал он Пургу и снова развернулся к Кабану Шагубу.

Тот стоял бледный, с помертвевшим лицом. Ну еще бы, он ожидал совершенно другого развития ситуации.

Грон несколько мгновений разглядывал Кабана, а затем неодобрительно покачал головой.

– Ладно, покончим с этим, – негромко произнес он, шагнув вперед и поднимая ангилот на уровень груди.

Кабан махнул гуром. Гур длиннее ангилота почти на пятнадцать пальцев, а Кабан был довольно искусным двуручником. Но его мышцы были закрепощены страхом, который уже поселился в его сердце, поэтому его удар получился слабым, неуклюжим и медлительным. Грон просто шагнул в сторону, пропуская удар, а затем этак замедленно, небрежно, так, как никогда бы не рискнул проделать это в обычном бою, вонзил ангилот в горло Кабану. Клинок пробил глотку насквозь и, разрубив позвонки, вышел в районе затылка. Руки бывшего онотьера разжались, и тяжелый гур со звоном обрушился на землю. Грон несколько мгновений продержал обмякшее тело Кабана подвешенным на своем ангилоте, а затем плавным движением выдернул клинок. Труп упал на утоптанную землю. Грон несколько мгновений смотрел на него, затем поднял глаза и обвел взглядом лица стоящих перед ним людей.

– Кто-нибудь еще? – очень тихо спросил он.

Но так как стоявшие вокруг него, в тот момент когда взгляд Грона коснулся их лиц, буквально затаили дыхание, все его прекрасно услышали. Это был ключевой момент. Грон вовсе не собирался устраивать кровавую бойню всем крикунам и горлопанам. Наоборот, он рассчитывал, что трех смертей будет достаточно, чтобы у подчиненных навсегда исчезла охота бросать ему вызов. Чтобы тот, кому по тем или иным причинам что-то не нравилось, счел бы для себя за лучшее просто по-тихому покинуть оноту, не обостряя отношений с онотьером. Поэтому он вступил в бой сразу с тремя. Поэтому он убил так. Но все это было возможно, если он сумел показаться настолько убедительным, что ни у кого сейчас не возникнет мысли пойти по стопам Кабана Шагуба и снова бросить ему вызов…

Секунды текли. Толпа молчала. Наконец Грон решил, что драматическая пауза слишком затянулась. Он перестал изображать из себя статую возмездия и, чуть наклонившись, воткнул в землю измазанное кровью острие ангилота, после чего выдернул клинок и легким небрежным жестом вогнал в ножны. Толпа облегченно выдохнула. Но это был еще не конец.

– Это моя онота, – все так же тихо, заставляя людей снова затаить дыхание и напрячь слух, произнес Грон, – поэтому, если кому-то не нравятся мои порядки, ему лучше уйти. Пока для этого есть возможность. Потому что когда на него обращу внимание я… – Он оборвал фразу.

И в этот момент со стороны конюшни послышался резкий звук плети. Как будто иллюстрируя, кто из четверых сделал более правильный выбор в том, как следует относиться к словам Грона.

На следующий день оноту покинули сорок шесть человек. А до конца недели еще тридцать два. Остальные безропотно месили осеннюю грязь сапогами на тренировочном плацу и обливались потом на маршах по полной выкладке. Онота Грона постепенно превращалась если и не в Корпус, то в нечто такое, равного которому этот мир еще не знал.

Однажды вечером в дверь комнаты Грона тихонько постучали. Грон, сидевший за записями, поднял голову и негромко произнес:

– Войдите.

Дверь распахнулась, и на пороге комнаты возник четвертый. Тот, кого покойный Кабан Шагуб называл Газадом. Грон несколько секунд молча разглядывал неожиданного посетителя, а затем отложил записи и все так же молча указал посетителю на стул напротив стола. Газад вошел, но садиться не стал, а остановился рядом со стулом. Грон не стал настаивать.

– Чем обязан?

Газад медленно потянул из ножен свой ангилот. В принципе в оноте он числился в гризли, но ангилот уже давно стал клинком на все случаи жизни, каковым в земном новом времени была шпага для мушкетеров, пикинеров и даже кирасиров, когда они не по полной форме, ибо постоянно таскать тяжелый палаш – еще та работка. Грон молча наблюдал за ним. Газад вытянул клинок из ножен и опустил руку. Грон немного напрягся. Вообще-то он не слишком опасался, что загадочный Газад проткнет его, – это только дилетанту кажется, что оружие лишь то, что самой своей конструкцией предназначено убивать. На самом деле вокруг нас столько предметов, которые в умелых руках вполне способны как лишить человека жизни, так и парировать удар, что только диву даешься. Например, подсвечник, брошенная в лицо чернильница, остро заточенное перо, вилка, фарфоровая тарелка, которая на изломе имеет очень тонкий режущий край, бутылка с остатками сидра, да мало ли еще…

– Кабан Шагуб был моим побратимом, – глухо произнес Газад.

Час от часу не легче. К побратимству в среде наемников относились очень серьезно. Грон почувствовал острое желание выхватить свой ангилот. Но его останавливало то, что в напряженной позе Газада не было агрессии. Скорее скорбь и надежда.

– Мы побратались с ним шесть лет назад. В Домине. – Он сделал паузу и поймал взгляд Грона, после чего продолжил: – С тех пор он дважды спасал мне жизнь. А я четыре раза спасал его.